Искатель приключений. Книга 1, стр. 61
Старый тритон следовал за перламутровой и лазоревой раковиной, которая служила тропом и человеком юной богине. Длинная белая борода и тростниковая корона этого полубога не скрывали спокойных черт Николаса Бенуа. Как только он приметил Рауля, он вышел из реки, отряхивая золото, струившееся с его крепких членов, подошел к молодому человеку и пожал ему руку с совершенно человеческим добродушием.
— Кавалер, — сказал он, — вы любили мою племянницу, когда она была женщиной? Не правда ли?
— Более моей жизни! — вскричал Рауль.
— А теперь, когда она сделалась богиней?..
— Обожание примешивается к моей любви, но в моем сердце ничего не изменилось.
— Очень хорошо! Так женитесь же на ней!
— На богине? Такое счастье, без сомнения, мечта!
— Нет, и доказательством служит то, что великий жрец Нептуна ждет вас вон там, чтобы совершить ваш союз… Невеста в нетерпении… Не заставляйте ее ждать… Ах! я забыл вам сказать, что моя племянница приносит вам в приданое золотую реку и что вы будете богаче всех земных королей, сокровища которых составляют несколько жалких миллиардов!.. Война опустошает их сундуки!.. Ваши же со кровища наполнят океан!..
Рауль пошел за старым тритоном и женился на Эмроде перед жертвенником Нептуна.
Этот сон продолжался всю ночь.
XIX. Обман
Было около десяти часов утра, когда веселый солнечный луч разбудил кавалера де ла Транблэ. Молодой человек, внезапно оторванный от обольстительного сновидения, спрыгнул с постели и осмотрелся вокруг с некоторым беспокойством.
Это беспокойство впрочем не оправдывалось ничем. Все было на своем месте, как накануне. Ничья нескромная рука не дотронулась до шкатулки; дверь оставалась запертой. Рауль пересчитал свое золото — все оказалось в наличности. Успокоившись, молодой человек вспомнил свой сон и сказал себе, что это мифологическое видение было верным предзнаменованием счастливой действительности. Без всякого сомнения, он женится на Эмроде, очаровательной племяннице Бенуа, и этот союз обеспечит ему наследство богатого купца, доставит возможность пользоваться неисчерпаемыми источниками золотой реки.
Развеселившись этой обольстительной перспективой, Рауль оделся с чрезвычайным старанием, позвал Жака и велел подать завтракать. За несколько минут до двенадцати часов Бенуа явился в гостиницу «Золотое Руно», как обещал накануне.
— Ну, что? — спросил последний, дружески пожав руку Бенуа, — видели вы майора Танкреда?..
— Нет, но я получил от него сейчас записку…
— Что он вам пишет?
— Он меня уведомляет, что сообщит мне приятнейшие известия, и предупреждает, что будет в улице Грента в два часа.
— Приятнейшие известия… — повторил кавалер. — Что бы это могло быть?..
— Нетрудно понять!.. Он верно встретил барона Гектора де Кардальяка, и, без сомнения, ваше дело решено…
— Дай Бог! — прошептал Рауль.
— Впрочем, — продолжал Бенуа, — мы скоро узнаем, что значат слова майора, потому что, повторяю, в два часа он будет у меня…
Обменявшись этими словами, Рауль опять приказал Жаку оставаться в своей комнате и пешком отправился с Бенуа на улицу Грента.
Рауль нашел Эмроду свежее и милее — если только это было возможно, — чем вчера. Бенуа под каким-то предлогом оставил «племянницу»и кавалера наедине. Рауль поспешил воспользоваться несколькими минутами свободы. Влюбленный так сильно, как только можно влюбиться в его лета и в одни сутки, прошептал он на ухо молодой девушки страстное объяснение, которое было выслушано с волнением, не совсем притворным. О! Если бы в эту минуту Эмрода могла свободно располагать своим сердцем и своей рукой, как радостно повиновалась бы она влечению, которое чувствовала к этому молодому и очаровательному дворянину!.. Как она полюбила бы его и с какой искренностью сказала бы ему это!.. Но Эмрода не была свободна!.. Несчастная девушка отреклась от права хотеть и действовать. Она была звеном в цепи, колесом в машине и знала, что если решится на сопротивление, будет тотчас же уничтожена. Чувство этой зависимости, столь полной и столь жестокой, явилось ей в первый раз во всей своей горечи и болезненно сжало ее сердце. Две слезинки, прозрачные жемчужины, скатились с бархатных ресниц на атласные щеки.
Рауль объяснил эти слезы лихорадочным волнением, возбужденным в молодой девушке его нежным признанием. Он не сомневался более, что он любим, и счастье его удвоилось.
Когда возвратился Бенуа, ему достаточно было одного взгляда, чтобы понять, что случилось во время его отсутствия. Он подошел к Раулю и сказал ему с выражением беспредельной важности и истинно родительского умиления:
— Сначала составьте себе положение, а потом… Ну! а потом, может статься, ваши желания сойдутся с моими…
Раулю захотелось броситься на шею этого достойного и превосходного человека и сжать его в своих объятиях. Без сомнения он и сделал бы это, но приход майора Танкреда д'Эстаньяка остановил это пылкое излияние чувств.
— Ну что? — с живостью спросил Бенуа у майора.
— Я не ошибся, — отвечал тот.
— В чем?
— В том, что барон де Кардальяк третьего дня порешил наследство своей тетки!..
— Разорился?..
— В пух.
— А все верит своему секрету?
— Еще бы… и даже более, чем прежде!..
— Стало быть, он соглашается продать свою роту?..
— В ту минуту, когда я заговорил с ним об этом, дело было уже почти решено с другим…
— Ах! Боже мой! — вскричал Рауль.
— Успокойтесь, — перебил майор, — я несколько возвысил цену, и, так как я товарищ барона, нам отдано преимущество.
Рауль подпрыгнул от радости.
— Итак, кончено? — спросил Бенуа.
— Я дал слово за нашего молодого друга…
— А цена?
— Пятьдесят тысяч, конкурент наш предлагал сорок восемь.
— Когда можем мы кончить? — спросил кавалер.
— Когда хотите. Патент и передаточная расписка барона со мною…
— Я побегу за деньгами! — вскричал молодой человек.
— Постойте, — остановил его Бенуа. — Как вы думаете, — прибавил он, обращаясь к майору, — не надо ли, чтобы прежде, нежели наш любезный Рауль отдаст свои деньги, регент одобрил и подписал уступку этой роты?..
— Да, конечно, — отвечал Танкред.
— Опять задержка! — прошептал Рауль.
— Никакой, если только регент в Париже… Вы знаете, здесь ли он, любезный майор?
— Да. Он не выезжает из Пале-Рояля.
— Стало быть, сегодня вечером все будет кончено, — продолжал Бенуа. — Я, кажется, вам говорил, что виконт Ролан де Сильвера в большой милости при дворе… Я отправлюсь к нему и отдам эти бумаги. Он тотчас поедет к регенту, и вы можете расплатиться вечером. Я думаю, это будет вам очень приятно, потому что вы должны спать не совсем спокойно возле вашего чемодана, набитого золотом!..
— Сколько же я буду вам должен? — сказал Рауль.
— Десять тысяч ливров, которые прибавлю к вашим сорока, — отвечал Бенуа, смеясь, — и уверяю вас, что вы найдете во мне не слишком жестокого кредитора… Однако пора! Я бегу к виконту. Вы подождете меня здесь, не правда ли?..
— Если вы позволите… — пролепетал молодой человек, которого мысль снова остаться наедине с Эмродой приводила почти в исступление.
Надежда эта была обманута. Бенуа точно вышел, но майор Танкред остался с молодыми людьми. Бедная птичка была так опутана, что ей невозможно было улететь. Следовательно, средства обольщения, употребляемые до тех пор, становились бесполезны; с другой стороны, благоразумие требовало не допустить Эмроду сделать какой-нибудь из тех необузданных поступков, которые так свойственны дочерям Евы. Рауль предпочел бы дуэт, но принужден был покориться необходимости и довольствоваться трио.
Отсутствие Бенуа было продолжительно. Он возвратился только к шести часам вечера и в карете.
— Регент подписал! — вскричал он, войдя в комнату, и показал Раулю пергамент, запечатанный огромной печатью, с гербом Франции, и подписанный Филиппом Орлеанским.