Королева викингов, стр. 5
— Как хочешь. Раз тебе это нужно… — Она указала на бревно. — Присядь. Может быть, ты хочешь хлеба или творога?
Вскоре они уже сидели бок о бок. Сейя перешла на свой родной язык. На этом же языке говорила и Гуннхильд. За последние годы она научилась владеть им совсем свободно. Отец сказал, что это могло бы пригодиться. Сам он его почти не знал, всего лишь несколько фраз, необходимых для ведения дел, хотя мать его матери сама была финкой. Ни Ольв, ни Эйвинд не выказывали ни малейшего желания учиться.
Правда, отец не знал, что его дочь взяла от финки не только это.
IV
Лето близилось к концу; дни становились короче, на березах показались первые желтые листья, в лучах восходящего солнца на земле порой уже поблескивал иней. Урожай с полей уже был убран, и на каждом току работники с веселыми криками водили хороводы вокруг молодой женщины, державшей в объятиях Старуху, последний сноп этого урожая. Время для забоя скота еще не подошло, но в лесу уже было полно орехов и ягод, а чуть подальше ревели, вызывая друг друга на бой, и дрались, громко сталкиваясь рогами, олени. Полная луна оставалась на небе до самого рассвета, заманивая охотников на промысел.
В этом году обитатели Ульвгарда в течение нескольких дней вели более серьезную охоту. Один из людей Эзура был найден убитым. Разделались также и с его женой и двумя детьми, а из дому утащили все скудное имущество, которое легко можно было унести на себе, съестные припасы, домашнюю птицу и свели со двора корову. Когда Эзур узнал о случившемся, он сразу же отправился на уединенный маленький хутор, внимательно осмотрел все опытным взглядом охотника, раскинул руны и лично отправился со своими людьми и собаками на поиски злодеев.
— Я догадываюсь, кто это может быть, — сказал он. — Это началось три года назад далеко отсюда, в глубине материка, но вести разошлись повсюду. Братья Коль и Мёрд жили сами по себе, и никто не мог с ними поладить — настолько они были злобными и грубыми. Когда они без всякой законной причины убили соседа и отказались платить виру, их объявили вне закона. После этого все обратили против них оружие, и им пришлось бежать в дикие места. С тех пор они все время скрывались, воровали и творили кое-что похуже в отдаленных поселениях, укрываясь в лесах, так что их никому не удалось найти. Я никак не ожидал, что они когда-нибудь заберутся так далеко. Похоже, народ в тех местах начал наконец запирать от них двери, и они решили перебраться в другие края. — Он рассмеялся. — Постараемся объяснить им, что это было не самое умное из их решений.
Поначалу Гуннхильд переживала. Но по мере того как преследователи снова и снова возвращались с пустыми руками, она меньше и меньше думала о них. Как девочка, она знала лишь то, что ей удавалось подслушать и что с видом превосходства сообщали ей иногда Ольв и Эйвинд. Вскоре все в один голос заговорили, что, мол, мы напугали их и они сбежали из наших мест. Тогда отец закончил охоту. В конце концов, у него и помимо этого было много дел. Она почти не обратила внимания на то, что отец поклялся, что бедный Гизли все равно не останется неотмщенным, и вовсе не заметила, как он втихомолку договаривался о чем-то с самыми доверенными своими людьми. Кловерби, кошка, которую Гуннхильд считала своей, принесла котят. Двоих позволили оставить в живых, и они только-только перестали сосать молоко. Возня с котятами доставляла девочке удовольствие в отличие от унылого круга ее обычных обязанностей.
Однажды прохладным утром она вышла из длинного дома, держа в руках одного из котят, направилась через двор. Котенок уютно свернулся в пушистый пестрый клубок и лишь иногда щекотно лизал ей запястье. Но, когда она вышла из ворот, к ней подошел Ингвар, слуга ее отца.
— Куда ты направляешься, молодая госпожа? — спросил он.
— Навестить мою подругу Сейю, — ответила Гуннхильд. — Я уже давно ее не видела.
— Не стоит тебе ходить туда, пока эти головорезы шляются по округе.
Об этом девочка совсем не думала, и поэтому слова Ингвара потрясли ее. У нее перехватило дыхание.
— Тогда почему же ее оставили там совсем одну?
Ингвар пожал плечами:
— Вряд ли они решатся подойти так близко к поселку, пока мы гоняемся за ними. А твоей больной матери не пошло бы на пользу, если бы она все время видела ее рядом с собой. — Его взгляд посуровел. — Наши охотники нашли следы, которые говорят, что эти мерзавцы все еще находятся где-то здесь. Держись подальше от леса.
Гуннхильд выпрямилась во весь рост. Она чувствовала, что закипает.
— Ты запретишь мне? — Эзур ловил рыбу в фьорде, а Крака крепко спала после тяжелой ночи.
— Да, я возьму это на себя.
— Пошли со мной, человека, если боишься.
Ингвар немного подумал, но потом отрицательно покачал головой:
— Нет. Мы… У нас нет свободных людей.
— Очень глупо — сейчас не то время года. И не думай, что я не вижу, что за мною, куда бы я ни пошла, всякий раз следует какой-то мужчина или мальчишка. — «И я ничего об этом не говорила дома», — добавила она про себя. Она ничего не спрашивала об этом, потому что такие дела не касались женщин до тех пор, пока мужчины не решали о чем-то рассказать. Теперь она жалела, что не поинтересовалась вовремя.
— Сторож не смыкает глаз. Если ты уйдешь, тебя вернут обратно. — Ингвар улыбнулся. — Наверно, будет лучше, если это сделаю я в разговоре с глазу на глаз, чем неотесанный мужлан на людях?
Гуннхильд сморщила нос, гордо повернулась и отошла, не произнеся ни слова.
Как все это глупо, думала она в гневе. И трусливо. А каково сейчас Сейе — знать обо всем, что происходит вокруг, и сидеть в лесу с одними только свиньями? Гуннхильд не могла смириться с этим. Но она должна быть хитрой. Женщина всегда должна пользоваться хитростью, если хочет добиться своего.
Она три раза обошла двор, делая вид, будто желает успокоиться, а затем направилась к кургану Ульва — все должны были подумать, что она намерена сидеть там, обидевшись на весь свет. Никто, похоже, за ней не следил. Если она уйдет на дальнюю сторону насыпи, то две сосны скроют ее. Вокруг плетня лежала широкая полоса, на которой росла только трава, а дальше простиралось покрытое стерней поле. Но все было пусто. Гуннхильд добралась до опушки и скользнула под защиту деревьев. Ближний лес она знала как свои пять пальцев, так что быстро нашла нужную ей тропу.
Хижина мирно стояла среди свистевшего в ветвях ветра и беспокойно играющих бликов света.
— Здравствуй! — крикнула снаружи Гуннхильд и перепрыгнула через порог на лежавший намного ниже уровня земли пол каморки. Огонь за земляной загородкой озарил внезапно потемневшее помещение тускло-красным пламенем. Сейя стояла у своего ткацкого станка. Она с тревогой, присущей рабу, вгляделась в появившуюся фигуру, но тут же узнала Гуннхильд и успокоилась.
— Это ты! Добро пожаловать!
— Как ты поживаешь? — выпалила Гуннхильд.
— Я скучала, без тебя, дорогая. Ну, садись. Хочешь есть или пить?
— Я должна… Ну, в общем, мне не позволили бы. Тебе не было страшно?
— Не очень. Меня мало чем можно напугать. — Сейя улыбнулась. — А теперь у меня есть охрана.
— Какая? Где?
— Когда перестали охотиться за объявленными вне закона, твой отец устроил в чаще поблизости засаду. Там всегда сидит кто-нибудь из парней; они сменяют друг друга. Если он увидит кого-нибудь чужого, то тут же побежит за помощью. А ты не знала об этом?
— Нет, мне никто об этом не говорил. — Гуннхильд мимолетно удивилась этому, но тут же ее мысли повернули в другом направлении. — Но этот человек должен был заметить и меня, когда я шла сюда, а Ингвар сказал, что меня заставят вернуться в поселок, как только я попадусь кому-нибудь на глаза.
— Значит, ты проскочила мимо него. — Сейя хихикнула. — Я осмелюсь предположить, что он, наверно, отошел подальше в кусты, чтобы присесть на корточки. — В ее душе шевельнулось предчувствие. — Он увидит тебя, когда ты будешь выходить.