Загадки истории. Факты. Открытия. Люди, стр. 279

Король Вильгельм со свитой выехал на холмик, прямо под артиллерийский огонь противника. Свитские генералы просили его отъехать и «не рисковать драгоценной жизнью монарха». Король, «первый солдат Пруссии», уперся — мысль укрыться была ему невыносима: он обязан подвергать себя такому же риску, как и простые солдаты.

Бисмарк, склонив голову в знак подчинения «гранитно-незыблемой воле своего короля», подъехал к Вильгельму — и пнул его лошадь каблуком. Лошадь дернулась в сторону и пошла с холмика вниз. Король ее не остановил — он намек уловил.

Этот хороший пример, по мнению видного английского историка Тейлора, «исчерпывающе показывал отношения короля с его канцлером — показное полное повиновение, а в нужную минуту — пинок». Но сейчас, на коронном совете, король Вильгельм заупрямился — как минимум, он настаивал на победном параде по улицам Вены.

Бисмарк не привыкший к тому, чтобы ему противоречили — даже если это делал король — был в таком состоянии, что от душившей его ярости не мог говорить. В итоге участники совещания разошлись по своим комнатам, так ничего и не решив. Король и Бисмарк в течение нескольких дней отказывались обменяться хотя бы словом.

Положение, как ни странно, спас враг министра-президента, противник всех его начинаний — кронпринц Фридрих. Он сказал отцу: «Война была начата по совету Бисмарка, против мнения очень и очень многих, включая и мое. Он оказался прав. Поэтому было бы справедливо предоставить Бисмарку и окончить эту войну так, как он считает правильным». Король подумал — и, скрепя сердце, согласился.

Правда, он сказал, что «заключает мир на пороге Вены только по настоянию графа фон Бисмарка, и пусть их рассудит потомство». 23 августа 1866 г. в Праге был подписан мир.

Если взять всю необъятную литературу, посвященную Бисмарку как политическому деятелю, то, наверное, невозможно найти в ней более стертого клише, чем утверждение, что «Бисмарка преследовал кошмар коалиций». Как и многие клише, это утверждение было правдой. Позиции Франции, России и Англии после неслыханной прусской победы еще не определились. Но так долго продолжаться не могло. В итоге он настоял на своем.

Австрии не пришлось отдавать победоносной Пруссии ни единой деревни — дело ограничилось очень умеренной контрибуцией в 20 миллионов талеров, достаточной только на то, чтобы покрыть расходы Пруссии на проведение мобилизации.

Стоит сказать, что здесь таится одна из загадок, связанная с именем Герсона Блейхредера. Поначалу Бисмарк хотел отправить на совет по поводу установления суммы контрибуций в качестве полномочного посланника своего «верного еврея». Но король Вильгельм был категорически против, и Блейхредер на переговоры не поехал. Как потом саркастически замечал Бисмарк — антисемитская брезгливость его величества дорого обошлась Пруссии, намекая на то, что сумма контрибуций так ничтожна, потому что переговоры вел дилетант. А о том, как Блейхредер мог прекрасно торговаться, свидетельствовала небезынтересная история, когда в 1871 году, после того как Пруссия разгромила Францию во Франко-прусской войне, Бисмарк вызывал Блейхредера в Версаль для консультаций относительно оптимальной величины контрибуции, которую целесообразно было бы истребовать у поверженного противника. И суммы эти были более чем удовлетворительны.

Впрочем Пруссия щедро вознаградила себя в другом месте. Германский союз, который был создан в 1815 г. и включал все земли Германии, где главную роль играла Австрия, распался. Шлезвиг, Гольштейн, Ганновер, Гессен-Кассель, Гессен-Гомбург,

Франкфурт-на-Майне и Нассау были попросту аннексированы. «Старая Пруссия» и ее западные провинции территориально соединились — мысль канцлера Гарденберга, высказанная им по поводу границ Пруссии, начертанных Венским конгрессом в 1815 г.: «Следующая война все поправит» — теперь, через 51 год, наконец-то стала реальностью.

Княжества и ганзейские города севернее реки Майн объединились в новый Северогерманский союз. Королевство Саксония, бывшее союзником Австрии, формально не потеряв в территории, тоже оказалось включенным в Северогерманский союз. Управление Союзом отдавалось прусскому королю, как «президенту Союза», канцлеру и двум палатам, нижняя из которых избиралась на основе всеобщего избирательного права.

Из грома пушек в самом центре Европы всего за несколько недель родился новый мир — и канцлер этого нового мира энергично взялся за его переустройство. Канцлером, конечно, стал Бисмарк. А Блейхредер — коммерческим тайным советником. Дать ему эту должность Бисмарк «настоятельно попросил» у Вильгельма в пику истории с проваленными переговорами по репарациям.

События во Франции и «шпионские игры»

Хотя стало очевидным, что доминирующей силой на континенте становится Пруссия, в Париже еще делали ставку на силовое решение споров с ней. При этом подтвердилась не только точность прогнозирования в политике, но и обнаружилось сужение реального влияния Ротшильдов на правительства. Альфонс Ротшильд поставил целью довести до сведения императора Наполеона III, что война противоречит интересам Франции и будет пагубной. Два надежных источника обеспечивали полноту осведомленности Альфонса Ротшильда о намерениях Берлина.

Первым был главный «немецкий еврей», точнее «еврей Бисмарка» Герсон фон Блейхредер, который изначально был «человеком Ротшильдов» (как все запутано!). И что совсем любопытно, впоследствии (уже после победы), ротшильдовский ставленник Блейхредер вместе с Бисмарком — с немецкой стороны — улаживал неизбежный и тяжелый вопрос о французских контрибуциях с Альфонсом Ротшильдом — с французской. Канцлер-победитель держался грубовато, не преминув напомнить, что дед банкира Альфонса в свое время был у немцев «придворным евреем». Блейхредер же, представляя победившую сторону, понятно, не язвил над поверженным, но и, что удивительно, не вызывал никакой неприязни у этой самой поверженной стороны, т. е. у Альфонса Ротшильда.

Второй источник выглядел вообще экзотически: сведения поступали от одной из парижских куртизанок, Ла Паивы. По другой версии (а может быть, и так и эдак) от некой графини Кастильоне.

А что же это была за особа и откуда она взялась? Ла Паива, или Эстер Ланцман (позднее Полин-Тереза Ленчменн, затем мадам Вилльенг, еще позднее мадам маркиза де Паива и, наконец, графиня Хенкель фон Доннерсмарк) — знаменитая «дама полусвета», финансовый гений и примечательный персонаж в этой истории.

Ла Паива, граф фон Доннерсмарк и Блейхредер. Кто кого переиграет? Ла Паива была одной из самых успешных французских куртизанок XIX века. Она начала как польская еврейка из московских трущоб, дочь ткача Мартина Ланцмана и его жены

Анны Амалии Кляйн. В 17 лет стала женой Антуана Вилльенга, портного. Но Эстер презрела свои супружеские обязанности и поселилась в трущобах Парижа, возле церкви Святого Павла, взяв имя Терезы и пытаясь найти богатого воздыхателя. Она нашла оного в лице Генри Герца, пианиста, и стала его любовницей, получив допуск в художественные, но все же не в аристократические круги. Ее салон посещали Рихард Вагнер, Ханс фон Бюлов, Теофиль Готье и Эмиль де Жирарден. Далее ее путь очень извилист — Америка, Британия, снова Париж… В Бадене, найдя там более широкое поле для применения своих способностей, она встретила португальского маркиза Альбино-Франческо де Паи-ва-Араухно. Так как ее первый муж умер, она была свободна и 5 июня 1851 г. вышла замуж за маркиза, получив титул и громкое имя. Потом маркиза сменил сказочно богатый немец граф Гвидо Хенкель фон Доннерсмарк, близкий приятель как банкира Блейхредера, так и прусского канцлера Бисмарка.

В то время, по свидетельствам историков, она носила жемчуга, бриллианты и другие драгоценные камни на сумму около двух миллионов франков. Выстроенный для содержанки графа роскошный особняк на Елисейских Полях, спроектированный Пьером Можином, был самым элегантным в Париже. Дворец Паивы приобрел в Париже практически такую же известность, как позднее Эйфелева башня. Говорят, что когда автор комедий Эмиль Ожье впервые увидел бесценную лестницу из оникса, ведшую в покои Паивы, он воскликнул: «Как добродетель, так и порок имеют свои ступени».