История Средних веков, стр. 20

Теперь начались будни войны. Первое, что должны были увидеть крестоносцы на другом берегу пролива, – это гора скелетов, оставшихся от их предшественников. Тюрки были бесстрашными воинами; их не пугали ярость норманнов и таранные удары рыцарской конницы – жизнь приучила их к походам и битвам. Правда, та непобедимая орда, которая завоевала Ближний Восток, к тому времени распалась, и крестоносцам противостояли отдельные султаны и эмиры. В июне 1096 года крестоносцы овладели Никеей – самым большим городом Малой Азии, и вскоре на Дорилейской равнине встретились с войском султана Солимана. "Произошло ужасное сражение, – свидетельствует летописец, – обе стороны, кинувшиеся друг на друга, бились бесстрашно и безжалостно, как дикие звери". Крестоносцы одержали победу и проложили себе дорогу через Малую Азию; начался трёхмесячный путь по степям и пустыням под палящим летним солнцем. Степи и пустыни не могли прокормить огромное воинство, вскоре начался страшный голод; говорят, что воины Христа ели человечину; их путь был устлан телами умерших.

В октябре крестоносцы подошли к Антиохии, но город был хорошо укреплён и осада затянулась на девять месяцев. Всё это время ряды осаждавших косили голод и эпидемии, армия таяла на глазах, и к исходу этой страшной зимы уцелела лишь небольшая часть того грозного воинства, которое год назад переправилось через пролив. Те, кто выжил, едва держались на ногах и уже утратили надежду на спасение – они были одни в глубине враждебной страны, а тюрки собрали огромное войско и шли к Антиохии. Крестоносцев спасла измена в рядах защитников города, один армянин по сговору открыл им ворота и рыцари ворвались в Антиохию. "Воины Христа перебили всех жителей, включая детей и женщин. Все площади были забиты трупами", – говорит летописец. Ещё никогда в руки рыцарей не попадала такая богатая добыча – но делить её было некогда: на следующий день под стены города подступили полчища тюрок, возглавляемых эмиром Кербогой. Крестоносцы вышли из города и дали бой, но потерпели поражение и укрылись за крепостными стенами. Их по-прежнему преследовали голод и болезни; многие воины отказывались подчиняться вождям; захватив городские дома, они отсиживались в них, охраняя свою добычу. Боэмунд Тарентский приказал поджечь эти дома, огонь распространился во все стороны, и сгорела значительная часть города. В это время, когда в рядах крестоносцев господствовало уныние, один простой человек по имени Пётр увидел во сне святого, рассказавшего ему о том, что в одной из антиохийских церквей под полом спрятана христианская святыня – копьё, которым некогда один из легионеров ранил висевшего на кресте Иисуса. Крестоносцы взломали пол в указанном Петром месте и нашли Священное Копьё; по городу разнёсся торжествующий клич, и тотчас все стали одевать доспехи и садиться на коней, чтобы идти в бой. С криком: "С нами бог!" крестоносцы обрушились на войско Кербоги, опрокинули его и обратили тюрок в паническое бегство.

Отразив тюрок, захватив продовольствие и богатую добычу, воины Христа четыре месяца отдыхали в Антиохии. Среди их вождей не было согласия, они спорили о том, кому достанется город, а их воины дрались на улицах из-за добычи. В конце концов, войско двинулось вдоль побережья на юг, подвергая разгрому прибрежные города и безжалостно истребляя жителей, – мусульманские летописцы с ужасом описывали это варварское нашествие. Убивая и грабя мусульман, крестоносцы сами умирали от голода, и их путь был усыпан трупами. Наконец, в июне 1099 года войско подошло к Иерусалиму, от огромной армии к этому времени осталось лишь 20 тысяч солдат. Из последних сил они соорудили осадные башни и придвинули их к стенам города. 15 июля 1099 года крестоносцы ворвались в Иерусалим.

"Никогда и никто не слышал и не видел такого истребления язычников, – говорит летопись. – Чтобы сжечь трупы, было приказано сложить костры, подобные пирамидам, и никто не ведает их числа, кроме одного бога". На закате солнца воины, отягощённые добычей и не успевшие смыть кровь с доспехов, собрались перед церковью Гроба Господня и запели хвалебный гимн богу. Они стояли на коленях, простерев руки к небу, их лица были в слезах и они самозабвенно благодарили Господа за дарованную победу. "Сама душа их несла глас восхваления богу, победившему и торжествующему, глас, который не выразить словами, – свидетельствует очевидец. – День этот прославлен навсегда, ибо это день погибели язычества и утверждения христианства…"

Глава IV

Возрождение Европы

ВЕНЕЦИЯ

Когда-то, семь веков назад, окружающие Адриатику горы были покрыты зелёной шапкой лесов – и лишь кое-где сквозь буйную зелень проглядывали белые известняковые скалы. Караваны длинных приземистых галер шли мимо скал на север; равномерно ударял барабан, задавая темп гребцам, ритмично взлетали вёсла, и сгибались обожжённые солнцем спины. Группа людей в бархатных плащах и украшенных перьями беретах стояла на носу корабля, напряжённо вглядываясь вдаль. Вот один из них поднял руку: «Смотрите!» Там, у горизонта, прямо из воды вдруг выступили остроконечные шпили и купола – это выглядело, как будто со дна моря всплывает город. Он приближался, удивительный город на воде: огромные башни и великолепные храмы, и разукрашенные фасады домов – волшебный город посреди моря. Галеры вплывают на главную улицу – ещё утро и ставни окон закрыты, ступеньки от дверей спускаются в воду; огромный собор вдруг возникает из-за поворота канала, его купола сияют на солнце, и рыцари на носу галеры в восхищении снимают береты с перьями.

– Viva, Venecia!

Венеция была построена на воде – потому что она была городом беглецов. Когда-то, во времена падения Рима, уцелевшие жители прибрежных городов бежали от меча варваров на расположенный посреди лагуны островок Риальто. Там, на острове, были лишь заросшие тростником болота и песчаные пляжи, и, чтобы прокормиться, беглецы выпаривали из морской воды соль. На своих рыбачьих лодках они ездили вдоль берегов Адриатики и меняли соль на хлеб. Постепенно на острове вырос посёлок – сотня деревянных домов на сваях и маленькая церковь, где священник крестил детей. Константинопольские власти прислали сюда правителя, который громко назывался герцогом, "дукой" – островитяне произносили это слово как "дож". Потом императоры бросили далёкий остров на произвол судьбы, и дож стал выбираться на сходке местных жителей. Время шло, торговля солью давала неплохие доходы, и разбогатевшие купцы стали строить морские корабли, плавать в Константинополь и закупать товары цивилизованного Востока – шёлк, стекло, пряности. На адриатическом берегу тюки с заморским товаром навьючивали на лошадей, и караваны уходили на север, через суровые альпийские перевалы – в Германию и Галлию. Знатные варвары из северных стран любили наряжать в шелка своих жён и любовниц – и купцы богатели; вскоре они стали отправлять на восток целые флотилии кораблей. Чтобы охранять эти флотилии, островитяне создали военный флот: они воскресили забытые римские образцы и стали строить галеры времён Августа; на этих быстроходных судах было по 150 гребцов и 20-30 солдат. Потом купцы попробовали освоить производство шёлка и стекла на месте; они пригласили греческих мастеров и построили мастерские – рыбацкий посёлок постепенно превратился в город ремесленников и купцов.