Наследие, стр. 80

– Ежик! – вскричала Элли. – В жизни не видела живого ежика. Какой он хорошенький!

– Можешь его потрогать, – сказала Зои. – Он не кусается.

Опустив руку, Элли кончиком пальца осторожно провела по острым иголкам на шубке «тени». От ее прикосновения животное сжалось в клубок еще сильней.

– Он напуган, – сказала Элли. – Давай оставим его в покое.

– Извините, мистер Ежик, – сказала Зои, расправляя засохший папоротник. – Мы не хотели вас обеспокоить. – Когда они чуть ли не на цыпочках отошли от этого места, до них еще раз донеслось не то фырканье, не то чихание, но на этот раз не испуганное, а умиротворенное.

Так их смена и завершилась. Тихо и мирно.

В общем, что бы там ни думал и ни говорил Картер, все его страхи оказались необоснованными.

И такого рода тихие смены повторялись каждую ночь.

Они не встретили ни Натаниэля, ни Гейба, ни Кристофера.

Да и вообще ни единой живой души.

Когда до бала осталось несколько дней, настроение в школе резко изменилось. Большинство учеников уже написали и сдали свои работы и эссе за осенний семестр, и теперь на уроках царила расслабляющая атмосфера. Но когда в один прекрасный день ученики отправились на занятия по английскому языку и увидели в классе телевизор, сказать, что они были поражены, значит, ничего не сказать.

Войдя в класс, Элли точно так же, как и прочие, приоткрыла от удивления рот, когда поняла, что все рассматривают. Поскольку в Киммерия любая электроника находилась под строгим запретом, то даже очень старый, похожий на ящик телевизор вызвал у учеников состояние, близкое к восторгу.

Наблюдая за реакций учащихся, Изабелла довольно улыбалась.

– Я подумала, что нам, чтобы внести некоторое разнообразию в нашу привычную рутину, было бы не худо посмотреть фильм, – сказала она и залилась смехом, поскольку ученики встретили ее слова дружными аплодисментами. Отсмеявшись, продолжила. – Фильм – экранизация романа «Эпоха невинности», который мы проходили в этом семестре. Так что не слишком радуйтесь. Это всего-навсего МТВ.

Зои чуть ли из кресла не выскочила, когда услышала эту новость. Элли, посмеявшись над ее реакцией, по привычке поискала глазами Картера, расположившегося, как обычно, в противоположном от нее конце комнаты. Он разговаривал с сидевшим рядом приятелем, а на лице у него запечатлелось странное выражение: казалось, он всеми силами пытался вызвать у себя на губах улыбку и был неприятно удивлен, поняв, но у него ничего не получается.

Отвернувшись, она опустила глаза в тетрадь. Владевшее ею прежде приятное возбуждение испарилось, словно его и не было. Всякий раз, когда она смотрела на Картера, ее настроение резко ухудшалось.

Когда Изабелла погасила свет и включила телевизор, аудитория, впившись глазами в засветившийся экран, мгновенно погрузилась в молчание.

– Боже, как же мне этого недоставало, – прошептал кто-то из присутствующих.

Хотя сюжет фильма, и без того сложный, развивался крайне медленно, изголодавшийся по светящемуся экрану и плодам современных технологий класс погрузился с головой в историю молодого человека, женившегося не на той женщине. И хотя у Элли хватало своих проблем, она, сама не заметив как, буквально растворилась в киноповествовании, желая всем сердцем, чтобы Арчер Ньюлэнд сбежал от жены с Хелен.

Когда же Хелен спросила главного героя: «Разве мы можем быть счастливы, таясь от людей, которые нам доверяют?» – она тихонько ахнула и прикрыла ладошкой рот. В следующее мгновение, неожиданно почувствовав, что кто-то на нее смотрит, вскинула голову и напоролась на взгляд Сильвиана, в синих глазах которого отражались и мелькали картинки с экрана телевизора. Целую минуту, показавшуюся им обоим вечность, они смотрели друг на друга в упор, после чего Элли захлестнули противоречивые эмоции, каких у нее еще не бывало. Она и злилась на него, и испытывала к нему сильнейшее притяжение одновременно. Кроме того, долгий взгляд, которым они обменялись, сообщил им все то, что они в этот момент чувствовали.

Напряжение, связанное с этой мыслью, оказалось невыносимым, и она отвела наконец взгляд от Сильвиана, попытавшись вновь сосредоточиться на происходивших на экране событиях. Но при этом с такой силой сжала руки, что ногти, впившиеся ей в ладони, оставили на них глубокие красные отметины.

Глава двадцать седьмая

В день бала утро выдалось ясным и холодным. Но согласно прогнозу погоды ближе к вечеру должен был пойти снег. Так что многие не знали, чего им больше хочется: провести время с друзьями и возлюбленными, поглазеть на многочисленных важных гостей, которые обещали прибыть на бал, или поиграть всей школой в снежки. Подобные массовые баталии происходили в Киммерии после каждого обильного снегопада.

Занятия закончились, и многие ученики паковали вещи, поскольку готовились на следующий день после бала отправиться к родственникам на рождественские каникулы. Элли к чемоданам не притрагивалась, ведь они с Рейчел собирались до сочельника оставаться в школе, провести лишь пару дней у ее родителей, чтобы отметить праздник, а затем снова вернуться в Киммерию. Родители Элли, переговорив с Изабеллой, тоже считали, что в Лондоне ей на Рождество делать нечего. Особенно после того, что произошло в августе.

На цокольном этаже в главном холле установили огромную рождественскую елку. Другую елку, поменьше, поставили в комнате отдыха и до такой степени завесили елочными игрушками и золотым «дождиком» из фольги, что сквозь эти украшения елочные лампочки едва проглядывали. Во всем здании сильно пахло хвоей и корицей. В комнате отдыха ученики под аккомпанемент фортепьяно распевали рождественские гимны и песенки. Но Элли не чувствовала приближения праздника и, насколько это возможно, игнорировала праздничные приготовления. По крайней мере, в ее комнате украшения отсутствовали полностью: ни тебе еловых веток, ни вырезанных из цветной бумаги снежинок, звезд или гирлянд.

В этот день ее единственной целью было встретиться с Люсиндой, которой она собиралась задать вопросы, мучившие ее на протяжении месяцев.

Ну и остаться в живых, разумеется.

Она по-прежнему считала, что Натаниэль попытается в вечер бала устроить в школе какую-нибудь серьезную диверсию, и сомневалась в способности учеников и охранников предотвратить ее.

Но Элли не видела никакой возможности отменить бал, и когда отправилась к Джу, держа в руках бальное платье, напустила на лицо праздничное выражение. Если Джу узнает о ее догадках и сомнениях, то обязательно испугается или разволнуется, а испуганная или переволновавшаяся Джу, как известно, превращается в неконтролируемую особу, что не сулит ничего хорошего.

В отличие от спальни Элли, комната Джу в преддверии праздника была украшена в причудливой, даже изощренной манере. На столе красовалась искусственная елка, почти целиком изготовленная из светодиодов. Кроме того, Джу развесила по всему помещению золотистые ленточки и гирлянды елочных лампочек. Даже стул ими опутала. И посадила на полочку в изголовье постели игрушечного Санта-Клауса, пялившегося пластмассовыми глазами на все это великолепие.

– Считаю, – сказала Джу, – что нам необходимо придумать для бала что-то особенное.

– Что ты имеешь в виду? – спросила Элли, повесив платье на крючок на обратной стороне двери и плюхнувшись на постель рядом с Санта-Клаусом.

Джу открыла гардероб, достала две небольшие коробки и подняла их над головой.

– Поскольку мы обе явимся на бал без партнеров, а для меня этот случай просто беспрецедентный, нам совершенно необходимо всех поразить, – сказала Джу. – Пусть все узнают, чего лишились.

С этими словами она бросила Элли одну из коробок.

Поймав ее и повертев в руках, Элли широко улыбнулась.

– Джу, ты гений.

– Знаю, – скромно сказала Джу. – Мне сразу понравились твои волосы – еще с твоего первого приезда сюда. Они меня вдохновляют. Так что пойдем в душевую и начнем приводить себя в порядок. Сию же минуту.