Атолл «Морская звезда», стр. 3

Рука оберста шарит в портфеле, будто отыскивает нужные для доклада бумаги. Пальцы нащупали тело мины, замерли на ампуле кислотного взрывателя. Секундная пауза — и ампула раздавлена. Это значит: кислота начала разъедать тонкую проволочку, которая удерживает боек. Взрыв последует через десять минут.

А совещание идет своим чередом. Генерал Хойзингер продолжает доклад, то и дело касаясь указкой карты. Все внимательно слушают. Гитлер упер ладони в стол и разглядывает карту.

Израсходовано две минуты.

Подняв голову, Штауффенберг ловит взгляд Кейтеля и прижимает кулак к уху, будто в руке у него телефонная трубка: просит разрешения выйти, чтобы позвонить по срочному делу.

Кейтель утвердительно кивнул — разрешает фон Штауффенбергу удалиться.

На это ушло еще полторы минуты.

Адъютант Вернер фон Гофтен сидит в автомобиле рядом с шофером. Он сразу увидел шефа, как только тот появился из дверей павильона. Балансируя здоровой рукой, фон Штауффенберг сбегает по ступеням лестницы.

Дверца автомобиля распахнута. Оберст почти падает на задний диван.

Машина срывается с места.

Главная зона контроля. Документы проверяет тот же офицер из лейб-штандарта “Адольф Гитлер”.

— Быстро же вы обернулись! — Он возвращает фон Штауффенбергу документы, делает знак часовому у шлагбаума. — Счастливого пути, герр оберст. Не забывайте “Вольфшанце”!

На это затрачено еще четыре минуты.

Машина мчится, срезая повороты. Гладкая бетонка позволяет держать высокую скорость. Фон Штауффенберг полулежит на диване. В мозгу засело это проклятое слово — “Вольфшанце”. Он был здесь, когда Гитлер впервые осматривал свое новое убежище на востоке страны. Вечером высшие офицеры были приглашены на ужин к фюреру. Шпеер спросил, как фюрер хотел бы назвать свою подземную квартиру.

— На древнегерманском языке, — сказал Гитлер, — мое имя созвучно со словом “волк”. — Он задумчиво поднял бокал с лимонадом, ибо на людях не пил спиртного: — Да здравствует “Вольфшанце”!

…Автомобиль фон Штауффенберга все убыстряет бег. Стрелка спидометра уперлась в предельную отметку на шкале.

И в этот момент земля содрогнулась.

Фон Штауффенберг и его адъютант обернулись. За лесом, где осталась резиденция Гитлера, возникло черное облако.

ВТОРАЯ ГЛАВА

В Берлине стоят теплые солнечные дни ранней осени. Но в скверах и на площадях не видно обычных фланеров. Город кажется покинутым, пустым. Вот и сейчас на Фридрихштрассе и Фоссштрассе, ограничивающих новую имперскую канцелярию Гитлера, ни единого прохожего. Все сидят в убежищах: только что отбомбилась очередная группа американских “летающих крепостей”.

Генрих Гиммлер работает в бункере своей резиденции на Принц Альбрехтштрассе. Под землей у него точно такой же кабинет, что и на поверхности, в том же порядке стоят телефоны на специальном столике, на стенах копии тех же картин. Имитирован даже дневной свет — за макетами окон горят лампы белого свечения.

Со дня взрыва в “Вольфшанце” прошло много времени, но рейхсфюрер СС не перестает расследовать все, относящееся к неудачному покушению на Гитлера. Случай спас жизнь фюреру. Взорви фон Штауффенберг свою адскую машину в такой вот, как эта, наглухо закупоренной бетонной полости подземелья — и все участники совещания превратились бы в кровавое месиво. В летнем же дощатом павильоне взрывная волна легко выплеснулась наружу. Все же несколько человек было убито и ранено. Что касается Гитлера, то незадолго до взрыва он перешел к противоположному концу стола, чтобы взглянуть на нужную карту. К тому же один из генералов наткнулся ногой на портфель под столом и механически отодвинул в сторону адскую машину фон Штауффенберга — еще дальше от Гитлера.

Итак, взрыв — дым, копоть, копошащиеся на полу люди, стоны и крики раненых. Языки пламени лижут исковерканные стены павильона.

Очевидцы свидетельствуют: большой стол с картами рухнул. Опиравшийся на него Гитлер оказался на полу, с трудом поднимается на ноги. “О, мои брюки, — твердит он в прострации, — мои новые брюки!”

Взрывной волной брюки фюрера разодраны в клочья и сорваны с ног их владельца. Сами же иссиня-белые толстые ноги Гитлера не повреждены, если не считать двух—трех пустяковых царапин.

Кто-то хватает большую карту, обертывает ею нижнюю часть туловища правителя третьего рейха. В таком виде его выводят из горящего павильона.

Тяжело вздохнув, Гиммлер откидывается в кресле…

Много лет назад, когда у фюрера обсуждался план создания первых концлагерей, нашлись хлюпики, мямлившие о “человеколюбии” и “ответственности перед историей”. В ответ Гитлер процитировал Фридриха Ницше: “Слабые и неудачливые должны погибнуть — такова альфа нашего человеколюбия. Им надо помочь в этом”.

Кто-то возразил: антифашистов, коммунистов нельзя назвать слабыми и неудачливыми. Тогда Гиммлер сказал: “Проигравшие борьбу за власть и оказавшиеся за решеткой — это и есть неудачники. С ними надо поступать как с отходами общества”.

Позже формулой Ницше Гиммлер обосновал акцию “Эвтаназия” [5], в результате которой в Германии было умерщвлено почти триста тысяч умалишенных, неизлечимо больных, одиноких немощных стариков, а заодно и всякого рода “антиобщественных элементов”, то есть врагов режима. Всем им организовали “легкую смерть” — удушение в газовых камерах или вспрыскивание бензина в сердце.

И вот он, Генрих Гиммлер, вновь обращается к тезису Ницше относительно неудачников, но уже совсем по другому поводу — в связи с событиями в “Вольфшанце”. Ибо в разряд неудачников теперь может быть определен сам фюрер. С какой быстротой грядут перемены! Воистину неисповедимы пути господни!

Вновь вздохнув, Гиммлер обращает взор к углу кабинета, где вмонтирован в стену большой сейф. В самом секретном его отделении, снабженном автономной системой запоров и сигнализации, хранятся материалы о заговоре генералов. К рейхсфюреру СС эти материалы поступили задолго до того, как в дощатом павильоне “Вольфшанце” взорвал свою мину фон Штауффенберг.

Выходит, Гиммлер знал о готовившемся покушении на “священную особу фюрера”?

Знал и молчал?

Да, именно так. Глава СС был осведомлен даже о личности боевиков, которым поручалось непосредственное проведение акции.

Поэтому, кстати, “верного Генриха” нельзя было заманить на совещание к фюреру, если туда приглашался фон Штауффенберг.

Но возникает новая загадка. Как объяснить, что, опасаясь рядового заговорщика фон Штауффенберга, Генрих Гиммлер был на дружеской ноге с главой всего заговора — Герделером?

Карл Герделер, в прошлом обер-бургомистр Лейпцига и один из хозяев электротехнического концерна “Бош”, после устранения Гитлера должен был сделаться рейхсканцлером Германии. Ну а пост главы государства он предназначал одному из руководителей заговора — генералу Беку или же… Генриху Гиммлеру. Причем предпочтение отдавалось второму.

Последствий столь запутанной игры Герделер не опасался: все важнейшие аспекты заговора, в том числе и кандидатура Гиммлера на должность главы государства, согласовали с “английскими и американскими друзьями”, то есть, попросту говоря, с представителями разведок этих двух стран. В ту пору Гиммлер еще устраивал упомянутые разведки как потенциальный глава нового германского государства. Более того, считалось, что после убийства Гитлера рейхсфюрер СС лучше других сможет удержать страну в узде страха и повиновения и не позволит “левым” экстремистам поднять голову.

Такова была концепция заговора: избавление от одиозной и скомпрометировавшей себя личности, какой стал Адольф Гитлер, а далее — поворот Германии к контактам с западными противниками. И никакой демократизации. Немцы будут продолжать войну против Советского Союза и не пустят большевиков в центральную часть Европы.

Конечно, все эти соображения тщательно скрывались от заговорщиков, действовавших “внизу”, то есть непосредственно готовивших акцию. Ведь многие из них всерьез верили в кардинальные перемены, которые наступят в стране, после того как будет уничтожен Гитлер. В окружении фон Штауффенберга даже пытались установить связь с коммунистическим подпольем Германии и командованием Красной Армии…