Дитя Всех святых. Перстень с волком, стр. 99

Действительность превзошла все его ожидания. Адам обнаружил, что страх ему неведом. Напротив, он способен испытывать своеобразное опьянение от битвы. Рауле д'Актонвиль, сражающийся с юношей бок о бок, постоянно вынужден был напоминать ему об осторожности. Но все бесполезно: любой отступал перед мечом Адама Безотцовщины, которым он орудовал с дьявольской ловкостью.

В лагере противников подобное же геройство выказывал Изидор Ланфан. Его роль состояла единственно в том, чтобы защитить своего юного господина. Возможно, это было еще труднее, чем биться самому. В какой-то момент оба они оказались в весьма опасном положении. Заслонив собою Шарля, Изидор отбил атаку, убив и ранив немало врагов. Он тоже мастерски владел мечом. В конце концов, арманьяки обратили противника в бегство, и Сен-Дени оказался в их руках.

На следующий день им удалось закрепить победу, завладев мостом Сен-Клу. Но тут Бернар д'Арманьяк — ибо именно он, а не Шарль Орлеанский являлся истинным предводителем войска, — совершил ошибку. Его лагерь охранялся совершенно недостаточно. Прознав про это, Иоанн Бесстрашный ночью послал объединенный отряд из двух тысяч англичан и бургундцев во главе с графом д'Арунделем.

Часовые, охранявшие мост Сен-Клу, были убиты, и развязалась чудовищная резня. Хотя арманьяков насчитывалось значительно больше, эффект внезапности оказался важнее. Армия только что закончила ужинать, и люди собирались ложиться спать. Они уже сняли доспехи, отложили оружие. Англичане и бургундцы, весьма легко оснащенные, перебегали от палатки к палатке, раскалывали головы и перерезали глотки с невиданным остервенением, явно получая от этого удовольствие.

Шарль де Вивре и Изидор Ланфан ужинали в своей палатке. Они не произносили ни слова. Шарль беспрестанно думал об Анне, Изидор тоже молчал. Это и спасло им жизнь. Изидор первым услышал снаружи какой-то странный шум. Выглянув, он увидел, как солдаты, отмеченные андреевским крестом, крадучись подбираются к ним. Он быстро вернулся, вооружился мечом, схватил Шарля за руку и ринулся из палатки вон.

Он тотчас же подвергся нападению противника, но отбил атаку, и враг упал замертво. Та же участь ожидала следующего англичанина (а может, бургундца).

Изидор и Шарль бросились бежать со всех ног, и вскоре им удалось добраться до фермы, где стояли лошади. Они вскочили на первых попавшихся и понеслись прочь стремительным галопом. Другие оставшиеся в живых арманьяки тоже обратились в беспорядочное бегство. Ранним утром все, кому удалось спастись, встретились в Медоне. Только тут им пришлось осознать, скольких людей они потеряли. Бернар д'Арманьяк принял решение об окончательном отходе. Осада Парижа была снята.

***

Адам Безотцовщина не сидел без дела — он принялся за осуществление своего плана. Для начала он приметил графа Арундела и сделал все возможное, чтобы оказаться в его ближайшем окружении, надеясь, что превратности битвы вскоре заставят графа обратить внимание на юного пажа.

Именно это и произошло. Оправившись от первого изумления, несколько арманьяков попытались предпринять контратаку, и несколько человек бросилось сразу на графа. Его личные охранники оказались не на высоте и отступили, так что Арундел оказался в большой опасности. Адам решил, что сама судьба дает ему шанс. Демонстрируя безумную отвагу, он бросился к Арунделу и закрыл его собой — подобно тому, как Изидор Ланфан брал на себя все удары, предназначенные Шарлю де Вивре.

Эти атаки быстро захлебнулись. Видя, что их товарищи обратились в бегство, арманьяки вышли из боя. Вскоре ни одного из них не осталось на мосту Сен-Клу. Граф Арундел подвел своего юного спасителя к лагерному костру, чтобы разглядеть, кому он обязан жизнью. Адам снял шлем и бросился перед графом на колени.

— Окажите милость, монсеньор, примите меня к себе на службу!

Арундел покачал головой.

— Как тебя зовут?

— Адам Безотцовщина, монсеньор.

— Ну и имечко! Что оно означает?

Адаму уже сотни раз задавали этот вопрос, и всякий раз он отвечал: «Это мое имя, вот и все!» Но графу Арунделу он должен был дать объяснения.

— Мой отец поступил как последний негодяй, бросив мою мать, которая умерла в нищете. Я не знаю, кто он, но клянусь отыскать его и отомстить!

— Как звали твою мать?

— Маго д'Аркей, монсеньор.

— Ладно, Адам Безотцовщина! Ты оказал мне такую серьезную услугу, что я не могу противиться твоему желанию.

Адам испустил крик радости, но Арундел жестом велел ему замолчать.

— Не торопись! В наши ряды нельзя вступить просто так. Нам следует раздобыть сведения о тебе. Я дам тебе пароль. Ты знаешь, что это такое?

— Нет, монсеньор.

Граф Арундел позвал солдата и велел ему принести ножницы. Солдат немедленно принес требуемое. Граф отрезал квадрат от кожаной перевязи и зигзагом разрезал его на две неровные части. Одну из них он протянул Адаму.

— Всегда храни это при тебе. Если мы примем тебя к себе, однажды к тебе явится человек и предъявит другую половину. Тогда ничему не удивляйся и выполняй все, что он прикажет. Ты согласен?

— Не знаю, как и благодарить вас, монсеньор.

Граф Арундел прервал беседу и отдал приказ всем отходить. Войско вернулось в Париж, оставив позади себя девять сотен арманьякских рыцарей и оруженосцев, которым предстояло стать добычей воронов и волков на мосту Сен-Клу.

Глава 13

AURORA CONSURGENS

Завершив первую, черную ступень, уже на следующий день Франсуа де Вивре вновь с жаром принялся за работу. Он внимательно перечитал то, что было сказано в книгах о переходе к белой ступени и что до сих пор он при чтении пропускал.

Вторая часть Деяния проходила под знаком воды. Ей надлежало отмыть, очистить черное, полученное в результате предыдущих действий, чтобы придать материи сияющую чистоту. Символами белого были голубь, серебро, луна, женщина.

Точно так же, как и для черной ступени, здесь не имелось никаких конкретных указаний на то, что именно надлежит делать. Очень потрепанная и почти нечитаемая книга говорила о некоем «перегное» как о первичной материи для второй, белой, ступени Великого Деяния. Ничего другого по этому поводу в книге не сообщалось, только слово — и все. Зато далее уточнялось, что эта первичная материя находится в природе повсюду. Франсуа сделал из этого вывод, что новая стадия процесса не обязательно должна протекать в лаборатории, но может происходить где угодно.

Так прошло много дней и месяцев… Франсуа ни разу не зажег свой атанор, он погрузился в чтение книг. Одна из них заинтересовала его особенно. Она произвела на него такое впечатление, что он оставил все прочие и погрузился только в нее. Он был убежден, что именно в ней содержатся указания на то, как приступить к белой ступени.

Называлась она «Aurora consurgens», «Заря занимается», и начиналась так: «Все блага мои пришли от нее, этой Мудрости Юга, что вопиет на улицах и взывает в гуще толпы: „Придите ко мне, будьте осияны, и ваши деяния не станут смутой“».

Франсуа плохо понимал смысл отрывка, но это не имело никакого значения. Таинственный и поэтичный текст наполнял его душу силой и мужеством. Он звучал словно призыв. Загадочная мудрость казалась запертой в башне замка принцессой, она умоляла его: «На помощь!» и обещала в награду пленительный союз.

В конце концов, он решил, что эта вторая ступень осуществится с помощью юной девушки, одетой в белое. Однако этой девушки все не было и не было. Юдифь, посвященная отныне во все тайны господина, призывала его к терпению: рано или поздно искомая девица появится…

Осенью 1410 года, когда Франсуа уже начал было отчаиваться, произошло важное событие.

Он находился один в своей комнате, откуда не выходил уже несколько дней из-за простуды, когда, улыбаясь, вошла Юдифь:

— В зале вас ожидает некая особа. Полагаю, вам следует поговорить с нею.

Задыхаясь от волнения, Франсуа бросился вниз, но, к его огромному удивлению, в зале его встретила не юная светловолосая женщина в белом, а темноволосый господин лет тридцати, который почтительно склонился перед ним. Его длинные волосы и борода придавали ему сходство с Христом. Франсуа, не в силах скрыть разочарование, довольно язвительно указал ему на это.