Нет билетов на Хатангу. Записки бродячего повара. Книга третья, стр. 51

Я сразу вспомнил, как мы, работая на Тулай-Киряке, послали ребят на полярную станцию (кстати, эта полярная станция совсем недалеко отсюда, не более пятидесяти километров, причем на нашем же берегу озера), но не стал ничего говорить, сунул нос поглубже в мешок и быстро заснул.

16 августа

Сегодня медианный день нашего полевого сезона — ровно середина (при условии, разумеется, что нас вывезут в оговоренный срок). Что же, обстановка пока замечательная: еды полно, отношения в отряде прекрасные, все здоровы, и даже Петька большого урону не нанес. Я предложил отметить середину поля, но Константин Иванович меня не поддержал:

— Нет, это не вариант. Таких поводов каждый день по паре штук найти можно. Будем спокойно работать.

И они с Лешей ушли в маршрут, несмотря на густой туман, которым укутаны Бырранга.

Я, как обычно, вожусь на кухне, а Петька с Сашей хлопочут с мотором. К вечеру им удалось выяснить, что причина неполадок — топливный насос. Но почему он, этот насос, не желает работать, пока неясно.

К вечеру туман сгустился необыкновенно, и к восьми часам из него вышел один Константин Иванович. В маршруте они с Лешей разошлись, работали каждый сам по себе, а к обратному пути встретиться так и не сумели.

К десяти часам вечера мы начали беспокоиться. Пять раз выстрелили из ракетницы, пять — из ружья. Стрелял Петька (в воздух, разумеется), и с большим удовольствием.

Леша явился примерно через час. Вовсе он не блудил в тумане, как мы полагали, а просто не сориентировался во времени: часов у него с собой не было, а биологические часы — голод — почему-то подвели его.

— Слышал, как мы тебе стреляли? — спросил Петька.

— Слышал, слышал, — ответил Леша, — ты небось и стрелял?

— Я, — гордо ответил Петька.

— То-то у тебя рот до ушей от удовольствия.

— А за всякое удовольствие, Петька, надо платить, — наставительно сказал Саша, — поэтому завтра вычистишь и ружье, и ракетницу. Да смотри, как следует!

17 августа

Всю ночь шел дождь, и нас опять начало заливать. В три часа ночи Леша поднял всех криком: — Вода в палатке!

Быстро убрали все вещички на стол, стулья, раскладушки. А потом уснули опять. И проспали аж до одиннадцати часов: все ждали, когда вода уйдет из палатки. За завтраком услышали мы вполне явственные громовые раскаты: словно бы где-то стреляли из пушек. Высказывались самые разные гипотезы, вплоть до такой: в море Лаптевых испытывают ракеты, выпуская их с подводных лодок. А оказалось, что это всего-навсего гроза, но гроза какая-то необыкновенная: после каждого раската нас била по ногам ударная воздушная волна. Вообще говоря, гроза на Таймыре, да еще вот такая — событие чрезвычайно редкое. Самое удивительное — небо над нами совершенно чистое, голубое, воздух хоть тяжел и влажен, но дождя нет, только гром и молния. Теплые массы воздуха, пришедшие с материка, столкнулись с массами холодного арктического воздуха, и произошел небольшой метеорологический катаклизм.

После завтрака, вычистив ракетницу и ружье (как ни странно, работа эта Петьке очень понравилась), он вдруг решил самостоятельно и единолично заняться рыбалкой. Причем рыбачить вздумал Лешиным спиннингом. Всем отрядом долго отговаривали мы его от этой затеи: во-первых, проблем с рыбой у нас нет — сети кормят нас вполне исправно; во-вторых, ловить рыбу спиннингом в таком огромном водоеме дело практически безнадежное; в-третьих же, рыба в озере сыта и бросаться на металлическую приманку (блесну с крючковатым тройником) ни за что не станет. Все было напрасно — Петьке до страсти захотелось самому поймать рыбу. Он ушел на конец косы и с полчаса бросал блесну в озеро. Потом вернулся в палатку со спиннингом в руках и жалобно спросил:

— Леша, ты меня простишь?

— Что такое? — чуть не поперхнулся Леша оладьей с паштетом.

— Вот, — сказал Петька и показал замечательную блесну, у которой теперь был отломан один рог. — Извини, так получилось...

— Ведь говорили же тебе, обормоту, — взорвался Леша. — Попробуй у меня еще раз взять спиннинг!..

Днем решили перенести нашу палатку на самое высокое и самое сухое место. Погода нынче стоит практически безветренная, поэтому работу эту сделали быстро, легко, с шутками и прибаутками. Правда, висит нынче в воздухе какая-то влажная духота (совершенно невозможная на Таймыре погода!), поэтому я беспокоюсь за нашу добычу: рыбу и мясо. Впрочем, мои опасения оказались напрасными — пока с продуктами все в полном порядке.

И вот наша палатка стоит на новом месте. Просто и не палатка теперь, а терем. Никакое затопление нам больше не грозит, в палатке сухо, светло, весело, правда, теперь она открыта всем ветрам. Ну что же, время покажет, выиграли мы или проиграли от этой перестановки. А лощинка, в которой прежде стояла наша палатка, превратилась в довольно большое и топкое болото. Теперь даже непонятно, как мы там жили все это время.

Весь день Саша возился с лодочным мотором, но особенных успехов не достиг.

Поздно вечером наблюдали волчью охоту: три волка отбили от стада заметно прихрамывающего олешка и погнали его в сторону устья Скалистого ручья. При этом они так увлеклись, что совершенно не обратили внимания ни на Сашу, который копался в моторе, ни на меня, чистившего песком котел. Я очень хотел, чтобы эту охоту увидел Петька (когда еще он увидит такой интересный сюжет?!), но он, надев на голову наушники, самозабвенно слушал какую-то западную станцию, передававшую тяжелый рок. Я пытался бросать в Петьку камешками, делал ему знаки — все было бесполезно. Потом, крадучись, кинулся я к палатке, волки заметили движение и ретировались, оставив свою жертву.

А вычищенную до блеска ракетницу Петька хранит теперь у себя под подушкой и даже во сне не расстается с нею (тем более что Константин Иванович как-то обмолвился, что именно из ракетницы лучше всего отпугивать зверя — полярного волка или белого медведя).

18 августа

Рано утром все геологи ушли в долгий маршрут на Неприветливое озеро, где, по словам Константина Ивановича, «оч-чень, ну просто оч-чень интересный разрез». Саша с Лешей должны к ночи вернуться в лагерь, день отдохнуть, а затем опять уйти к Константину Ивановичу (он сам останется там, на Неприветливом), проработать еще один день, после чего вернуться уже втроем и затем, бог даст, будем сворачивать наш лагерь, чтобы двигаться вниз по Нижней Таймыре (правда, при условии, что Саша запустит лодочный мотор). Такая вот намечена у них замечательная программа. Константин Иванович взял с собою даже чехол от спального мешка и примусок, чтобы варить чай.

А мы с Петькой прибрали в лагере, помыли посуду, сделали заготовки к обеду и ужину (заготовки делал, правда, я), вычистили ружье (чистил его Петька, хотя особой необходимости в этом не было — он его вчера уже чистил, но чистка оружия — единственная работа в лагере, которую Петька делает с удовольствием) и отправились вдоль берега на север просто прогуляться. К тому же Петька не оставляет надежды настрелять куропаток.

Никаких куропаток конечно же мы не встретили и, подгоняемые плотным туманом, ползущим с севера, мелким противным дождем и холодным пронизывающим ветром, вернулись в лагерь, залезли в палатку и сразу же затопили печку.

Леша с Сашей вернулись около часу ночи.

— Ну, — сказал Саша, стаскивая сапоги, — завтра костьми лягу, а мотор починю. Потому как Константин Иванович начал уже и об озере Суровом поговаривать.

— Когда я напомнил ему о наших планах, — подхватил Леша, — и сказал, что мы все втроем послезавтра в лагерь вернемся и станем собираться в путь, он даже сердиться начал. «Да вы что, — говорит, — с ума посходили?! Самая работа! Такие разрезы — вы только посмотрите! Да мы меньше чем за неделю тут не управимся! Какое послезавтра?!»

— Это нечестно! — возмутился Петька. — Мы так не договаривались!

— Вот послезавтра пойдешь с нами на Неприветливое — там и скажешь это ему, — засмеялся Саша.