Дитя Всех святых. Цикламор, стр. 51
Глава 7
ЗОЛОТОЕ КОЛЬЦО
Следующие дни жители Орлеана и сам Изидор Ланфан провели словно во сне. Военные действия замерли на мертвой точке. Англичане, видимо удовлетворившись своим успехом в «День селедки», не делали никаких поползновений к штурму. Французские войска, еще под впечатлением своей мучительной неудачи, больше не выходили за пределы городских стен.
Не происходило ничего, однако возбуждение среди орлеанцев достигло предела. Что это за таинственная пастушка, эта Девственница, получившая от Бога повеление освободить их? Стало известно, что Бастард отправил двоих дворян, Аршамбо де Вилара и Жаме дю Тийе, разузнать об этом при дворе дофина. Все нетерпеливо ждали их возвращения. Только об этом и говорили теперь в городе, только тем и были озабочены – помимо продовольствия, конечно, поскольку осажденным уже практически нечего было есть.
Наконец, столь долгожданный миг настал. Ясным утром затрезвонили колокола собора Святого Креста. Поскольку это не было призывом к обычному богослужению, каждый понял, в чем дело, и бросился к паперти, вскоре почерневшей от народа.
Действительно, Аршамбо де Вилар и Жаме дю Тийе уже прибыли. Рядом с ними находился и Бастард Орлеанский, которого все узнавали по высокому росту и узкому лицу, обрамленному длинными черными волосами. Все трое были верхом. Лошади де Вилара и дю Тийе в пыли – посланцы явно только что приехали. Английская блокада на самом деле была весьма неплотной. Практически любой желающий мог выезжать из Орлеана или въезжать в него, за исключением подвод с продовольствием и боеприпасами.
Изидор Ланфан застрял в давке. Он вновь начал пить воду, но практически ничего не нашел поесть. Он страшно исхудал и видел, что его товарищи выглядят ничуть не лучше. Но сейчас все забыли про свои пустые животы.
Аршамбо де Вилар начал говорить, и их общая надежда стала приобретать конкретные очертания. Она начала воплощаться в некой юной девушке, явившейся спасти Францию.
История, которую они услышали, казалась чудесной, похожей на сказку… Жанна была родом из Домреми, лотарингской деревни на границе с Шампанью и Барруа. Особенностью Домреми было то, что она находилась в поддерживающем дофина анклаве, окруженном бургундскими землями. В прошлом году англичане пытались подавить этот очажок сопротивления, послав туда несколько тысяч солдат, но жители под командованием своего сеньора, Робера де Бодрикура, храбро выстояли.
И вот тогда-то, сразу же после той победы, Жанна явилась к сиру де Бодрикуру. Она попросила у него коня и сопровождение, чтобы направиться к дофину. Дескать, она получила от Бога повеление изгнать англичан из Франции. Святой Михаил, святая Екатерина и святая Маргарита сошли с небес, дабы сказать ей это.
Сперва Бодрикур отмахнулся от юной девушки с ее вздорными речами, но Жанна проявила такую настойчивость, что сумела убедить его. Старый вояка дрогнул и дал ей коня и охрану.
Выехав 12 февраля, Жанна прибыла в Шинон, где находился тогда двор дофина, в пятницу, 4 марта. Сам дофин колебался, не зная, стоит ли принимать ее, и сперва отправил к ней посланца, чтобы узнать, чего она хочет. Ответ прозвучал яснее ясного: освободить Орлеан, а самого дофина доставить в Реймс и короновать…
«Благородному дофину», как его называли сторонники, исполнилось двадцать шесть лет. Это был нерешительный и робкий молодой человек, некрасивый, вида серьезного и унылого.
Да и как могло быть иначе? Ничто не готовило его к тому, чтобы занять место, на котором он оказался. Он был всего лишь одиннадцатым ребенком Карла VI и Изабо Баварской. До него дофинами побывали уже двое его братьев. Став законным претендентом на корону, он был отстранен от престолонаследия собственной матерью.
Он мужественно сражался, чтобы отвоевать свое королевство, но терпел неудачу за неудачей. А главное, постоянно терзался сомнением в своей законнорожденности. Карл, дофин Франции, был несчастнейшим существом на свете.
Все эти невзгоды сделали его уязвимым для самых пагубных влияний. За скудные почести и богатства его двора постоянно грызлись между собой бесстыжие фавориты. Но нынешний временщик, Жорж де Ла Тремуйль, по своему цинизму и грубости, бесспорно, превосходил всех предыдущих.
Уже немолодой, сорока четырех лет, он раньше состоял шамбелланом герцога Бургундского, Жана Бесстрашного, но без зазрения совести предал своего государя, чтобы переметнуться к его противнику. В то же время он женился на Жанне, вдове герцога Беррийского, которая была на десять лет старше его. Говорили, что она понесла большую утрату: ее возлюбленный, некий рыцарь, погиб при Азенкуре. Как бы там ни было, она упрочила положение своего нового супруга при дворе, а через несколько лет умерла. Ла Тремуйль вновь женился, на прелестной Катерине де Л'Иль-Бушар, вдове предыдущего фаворита; бракосочетание произошло всего через пять месяцев после его смерти.
Такова была среда, куда эта простая пастушка намеревалась явиться, да к тому же в наихудший момент. После «селедочного разгрома» моральный дух пал окончательно, и добрая часть придворных из окружения Ла Тремуйля поговаривала о том, чтобы бросить все.
Дрожь возбуждения пробежала по толпе, теснившейся на паперти собора Святого Креста. Аршамбо де Вилар умолк, и его сменил Жаме дю Тийе, чтобы рассказать о прибытии Жанны ко двору. Узнав, кто такая эта Девственница, откуда взялась и чего хотела, теперь все приготовились услышать, какова она с виду, как была одета и что говорила.
– И вот в прошлое воскресенье мы увидели, как она входит в парадный зал замка Шинон. Дело шло к вечеру, часов, наверное, около семи. Зажгли факелы. Большой зал был полон: когда она туда вступила, там собралось не меньше трехсот рыцарей.
Перед собором царила полнейшая тишина, еще более благоговейная, чем в церкви при возношении Святых Даров.
– Она была одета по-мужски и очень скромно: черный камзол, серые штаны, черно-серая туника поверх камзола, черный капюшон. Она направилась прямо к дофину, без колебания и страха, и для этого ей наверняка потребовалась Божья помощь!..
Дофин и в самом деле затеял уловку, чтобы испытать посланницу Небес. Он оделся скромно, без единого знака своего королевского достоинства, и затерялся среди придворных. Но это не помешало девушке опуститься перед ним на колени и обнажить голову с коротко остриженными темными волосами.
Дофин указал на некоего богато одетого сеньора, стоявшего рядом с ним:
– Я не король. Вот король!
Вот тогда они впервые услышали голос Жанны. Девушка возразила кротко, но уверенно:
– Богом клянусь, это – вы и никто другой. Меня зовут Жанна-Девственница, и Владыка Небесный моими устами повелевает вам короноваться в городе Реймсе.
Затем она попросила дофина остаться с ней наедине, чтобы открыть ему некую тайну, одному Богу ведомую. Оба уединились в оконной нише и долго о чем-то беседовали. А когда вернулись, у дофина впервые в жизни был радостный вид. Он сиял счастливой улыбкой. Наверняка эта тайна касалась обстоятельств его рождения, и Карл был, наконец, совершенно успокоен.
Жаме дю Тийе умолк. Он уже ничего не мог добавить, поскольку сразу же после той встречи они с Аршамбо де Виларом уехали, чтобы принести благую весть жителям Орлеана.
Пока из толпы сыпались вопросы, Изидор Ланфан испытывал чувство, подобного которому еще не знавал. Должно быть, оно было вызвано радостью. Но ею не ограничивалось. К неслыханному счастью примешивался страх, почти суеверный ужас. Изидор понял, что должны были ощущать те, кто стал свидетелем чуда. И возблагодарил Бога от всей души, но при этом его терзала острая боль за Анна: молодой сеньор почти наверняка погиб, так и не познав ничего подобного…
После уничтожения Невиля и убийства его жителей Анн резко переменился. Когда прошел первый миг подавленности, он возобновил борьбу, но все уже было не так, как прежде. Он необычайно посуровел и повзрослел. Порой в уголках его губ появлялась горькая складка, а в глазах – непреклонный блеск. Эта война стала для него не просто долгом совести, но личным делом, почти местью.