Мы с Костиком, стр. 5

В это время я нарисовал ещё зайца.

Потом Костик нарисовал птичку.

А я — ещё зайца.

Костик — таракана.

Я — зайца.

Костик — кошку.

Я — зайца.

Костик — жирафа.

Я — зайца.

Я уже начинал жалеть, что умею рисовать только зайцев, когда пришла Сашка.

— Гении! — сказала она. — Как я раньше не догадалась… — И предложила идти на кухню и разрисовать печку там.

— Начать надо сверху. — Она влезла на табурет и начала сверху. Рисовала она очень странно. Ей прямо ничего не стоило пририсовать таракану хвост, рыбе ноги, лягушке крылья. Потом она нарисовала меня в виде горохового стручка, Костика с лыжами на руках и ногах. Мы так и покатывались со смеху.

Мама приехала совсем не вовремя. Костик, стоя на плите, рисовал на трубе кита, мы с Сашкой рисовали друг другу усы. Мама ни капли не удивилась.

— Так, сумасшедший дом, — сказала она.

— Как умели, — обиделся я.

Костик застыл на печке и не знал, что делать.

— Может быть, ты опустишься на землю? — сказала ему мама.

Костик покраснел и только хотел ответить, как мама заметила синяк.

— А это ещё что? — удивилась она.

— Где? — спросил Костик.

— У тебя под глазом.

— У меня? — не понял Костик.

— Да, да, у тебя, — строго сказала мама и стала ждать ответа. И долго бы ей пришлось ждать, если бы не Сашка.

— Понимаешь, Даша, — сказала она серьёзно. — Костик у тебя герой, он защищал нашу честь.

Я так и фыркнул.

— Ты простужен, — сказала мама, — тебе надо в кровать. — И, не слушая никаких возражений, она загнала меня в кровать. Костика послали за градусником.

В это время из тумбочки вывалился ёж. Мама взвизгнула. ёж испугался и свернулся в клубок.

— Так, — сказала мама. — Это ещё что?

— ёж, — сказал я.

— Вижу. Откуда он взялся?

— Нашли, — соврал я.

Пришёл Костик с градусником.

— Это что такое? — спросила его мама.

— Ёж, — сказал он.

— Откуда он взялся?

— Купили, — сказал Костик.

Я похолодел. Будет мне за враньё.

— Купили! — последовала долгая пауза.

Нас опять спасла Сашка.

— Я ежа купила, — сказала она, входя в комнату.

— Ты? — мама задумалась. — Я им ежей не покупаю, — сказала она и опять задумалась.

Мы переглянулись.

— Ругаются, ругаются! — сказала Сашка. — Гулять надо, а не ругаться.

Температура была нормальной, и мы вышли на улицу. Встали на лыжи и пришли к нашей горе. Здесь мы чувствовали себя увереннее. Здесь мы были хозяевами. Мама совсем притихла, она стояла в стороне, а мы демонстрировали ей все наши достижения. Мы ездили и зигзагом, и с поворотом, и все вместе, и отдельно. А мама всё смотрела на нас и молчала. Да и сказать ей было нечего: на лыжах мы ходили неплохо.

— Мы ей ещё покажем! — сказал я и прыгнул с трамплина.

— Мы ещё покажем! — сказал Костик и тоже прыгнул.

Гордые и счастливые мы шли домой. Мы чувствовали себя победителями. Мама нам явно завидовала.

— Раньше я тоже умела, — сказала она Сашке, — а теперь… — И она махнула рукой. Лицо у неё стало грустное, и махнула она так, что мне стало её жалко.

— Ты приезжай почаще, мы тебя вмиг научим, — сказал я.

— Вмиг научим, — хором подхватили Костик и Сашка. Мама внимательно посмотрела на нас и ничего не сказала. Мы провожали нашу маму на поезд. По дороге все молчали, и я просто не знал, куда деться от их молчания. Когда поезд скрылся, я вспомнил про ежа и расхохотался.

— Ты что? — спросил Костик.

— Я про ежа.

— Ты плохо относишься к маме, — вдруг обозлился он.

— При чём тут мама? — фыркнул я и посмотрел на Сашку.

— А ну вас! — сказала она и пошла в другую сторону.

— Вот, вечно так, — обиделся я, — всё на меня свалят, будто я один печку разрисовывал.

А мама к нам больше не приехала ни разу.

вот и всё

И вот мы уезжаем. Костику пора работать. Сашка очень грустная.

— Замечательный был месяц, — всё говорит она, — просто замечательный.

Я считаю, что грустить не надо, ведь мы ещё приедем. Костик молчит.

— Правда же, мы ещё приедем? — пристаю я к нему.

Костик молчит.

И мне тоже делается грустно, — наверное, больше не приедем.

пусть попрячется

— Константин, — сказала за завтраком мама.

Костик как раз намазывал на хлеб варенье.

Если мама говорит Константин, то обязательно после этого скажет что-нибудь неприятное. Поэтому, услыхав такое, Костик тотчас уставился на маму, и варенье сразу же закапало на скатерть.

Я подставил ложку.

— Константин, — сказала мама, — я опять не вижу твоих перчаток.

— Перчаток? — переспросил Костик.

— Да, перчаток, — повторила мама. — Ты их опять потерял?

— Нет, — сказал Костик, — я их не потерял.

— Тогда где они? — спросила мама.

Костик задумчиво облизал пальцы.

— Понимаешь, Даша, — сказал он, — с перчатками произошла очень странная история.

— Их съела собака? — спросила мама.

— Нет, что ты, — совсем другое.

— Тогда что же?

— Нет, ты сначала послушай. Если я расскажу, ты даже не поверишь.

— Расскажи, — попросил я.

Костик вздохнул, задумчиво посмотрел в окно.

— Представьте себе тёмную-тёмную ночь, — сказал он.

— Представил, — сказал я.

— Когда это было? — спросила мама. — Ты всегда ночуешь дома.

— Не верите? — обиделся Костик. — Не буду рассказывать.

— Верим. Верим! — испугался я.

— Рассказывай, — сказала мама.

— Ну так вот, — начал Костик. — Иду это я поздно ночью по улице. Дождь, ветер, снег. И вдруг бежит девушка, перебегает улицу — и прямо ко мне. «Помогите!» — говорит, а сама вся трясётся. Красивая такая, косы длинные, до колен. «Помогите! — говорит, — домой попасть. Там во дворе хулиганы не пропускают». — «Пошли», — сказал я и взял её за руку. А там во дворе и правда полным-полно хулиганов. Двор тёмный, и только в углу сигаретки светятся. Увидали меня, зашевелились, но из угла не вылезли. Проводил я девушку до дверей, иду обратно, а хулиганы уже на пути стоят. Окружили меня и фонариками освещают. «Ну, что с тобой сделать?» — говорят.

Тут Костик замолчал. Он задумчиво съел яйцо и задумчиво посмотрел в окно. Мы ждали. Первой не выдержала мама.

— Ты хочешь сказать, что эти хулиганы отняли у тебя перчатки? — спросила она.

Костик вздрогнул, посмотрел на маму.

— Так на чём мы остановились? — спросил он.

— Ну что с тобой сделать? — сказал я.

— Со мной?

— На этом ты остановился, — сказал я.

— Ага, — сказал Костик. — Так вот. Окружили они меня и фонариками освещают. «Что с тобой сделать, очкарик?» — говорят. А я стою и соображаю: их ведь много, а я один. А кругом, как на зло, ни души, хоть бы милиционер какой. А самый главный, этакий детина, так он и говорит: «Да что с ним церемониться, пришить, и дело с концом».

— Пришить? — не понял я.

— То есть убить, — пояснил Костик.

«Не люблю мокрых дел», — говорит другой, тоже главный. Тут они немного посовещались и говорят мне: «Раздевайся, да побыстрей». Ну что мне было делать, их много ведь… Снял я пальто, пиджак. Стою в одних сапогах, дрожу. А детина и говорит…

— Это который? — спросил я.

— Тот самый, — сказал Костик, — не перебивай. Так вот, детина и говорит: «Что же ты сапог не снимаешь?»

— «Нет, — говорю я, — сапог вы от меня не получите. Куда это я без сапог денусь? Сапоги мне самому нужны». — Тут Костик снова задумался, да так сильно, что встал из-за стола и пошёл к двери.

— Куда же ты? — закричал я. — А что же дальше?

— Фу, — сказал Костик. — Что ты орёшь? Подожди до завтра, сегодня некогда.

— А как же насчёт перчаток? — спросила мама.