Темные силы над Муншаез, стр. 71

Однако, полная луна несла не только кротость и спокойствие или хвалу величию богини. В грязной темной пещере не так уж и далеко от Стаи, Эриан ждал летнего солнцестояния со смешанным чувством отвращения и вожделения.

После недель, проведенных в животном состоянии, изнуренный и покрытый коркой грязи, он уже мало походил на человеческое существо.

Теперь, когда яркие лунные лучи, отражаясь от каменных стен пещеры, безжалостно осветили ее, Эриан выполз наружу. Здесь, открытый со всех сторон лунному свету, он молил о теле, которого страстно жаждал. Он желал иметь сильные ноги и крепкие зубы, чуткие нос и уши, которыми он бы обладал в теле волка. Он больше не хотел иметь ничего общего с человеком.

И вот, под серебряным светом луны, он изменился в третий и последний раз. Волчье тело и волчьи чувства останутся с ним до самой его смерти. Превращение было для Эриана настоящей благодатью, потому что теперь он обрел не только цель, но и возможность ее осуществить.

Его способность слышать, многократно превосходящая человеческую, позволила ему легко уловить пронзительный вой Стаи. Вскочив на ноги, Эриан мерно и быстро побежал вперед.

Теперь уже скоро, совсем скоро, он будет дома.

При приближении к Синнории путникам пришлось пройти через похожие на лабиринты, соединенные между собой каньоны, долины, перевалы и лесные тропы. Хотя тропа всюду была широкой и легкопроходимой, она была так хорошо замаскирована, что Тристану никогда не удалось бы еще раз пройти по этому пути без проводника.

После целого дня подъема, тропа привела их в каньон, из которого, похоже, не было другого выхода.

— Здесь мы заночуем, — заявила Бригит. — А завтра утром мы войдем в Синнорию.

— Теперь я понимаю, почему к вам редко забредают чужаки, — заметил Тристан. — Я совершенно заблудился!

Бригит посмотрела на принца. Ее огромные, серьезные глаза, казалось, оценивали его, пытаясь определить его реакцию на то, что она собиралась сказать. С глубоким вздохом она проговорила:

— Завтра вам всем придется завязать глаза.

Тристан было запротестовал, а его спутники с подозрением взглянули на сестер. Однако, Бригит остановила возражения принца, прежде чем он до конца успел сформулировать их:

— Вам завяжут глаза отчасти ради нашей безопасности — не буду притворяться, что это не так, — ее голос был негромким, но твердым, как железо. — Но кроме того, это необходимо для вашей защиты.

— Видите ли, красота Синнории во много раз превосходит красоту мира, в котором вы живете. Посторонний посетитель, как говорят, может сойти с ума от природы и музыки нашей маленькой долины. Тот, кто вошел в Синнорию и увидел ее при свете дня, никогда не сможет ее покинуть! Это риск, на который я не могу пойти, — ради страны и из беспокойства о разуме всех членов твоего отряда.

— Вы должны согласиться надеть повязки, иначе я не смогу провести вас через Синнорию, — в словах Бригит чувствовалась полнейшая решимость выполнить свое обещание.

Принцу было тяжело ей поверить, но ничего другого ему не оставалось.

— Мы выполним твое условие.

Сестры встали еще до того, как взошло солнце. Звезды продолжали ярко мигать, хотя на востоке небо уже покраснело, когда сестры надели плотные повязки на глаза Тристана и его друзей.

Женщины помогли им сесть на коней и взяли в свои руки поводья. Тристан мысленно выругался за вынужденную слепоту, чувствуя себя неуверенно на непривычно широкой спине Авалона.

Он был уверен, что они проехали сквозь очень узкий проход между скалами. Гулкие звуки, отражающиеся от стен, давали представление об окружающих скалах, время от времени их обдувал прохладный ветерок. Один раз Тристан протянул руку и дотронулся до холодной скалы, что подтвердило его подозрения. Он чувствовал, что постепенно сползает на круп коня, из чего сделал вывод, что они поднимаются вверх.

Когда отряд, наконец, вышел из каменного коридора, теплый ветер сразу стал ласкать лицо принца, неся такие ароматы, что он сразу вспомнил предупреждения Бригит об удивительной красоте долины. Солнце согревало живительным теплом его кожу, что было особенно приятно после холодной ночи.

Неподалеку они услышали мелодичный шум водопада. Звуки были столь приятными, что принц остановил бы Авалона, чтобы послушать их подольше, будь поводья в его руках. Тристан почувствовал, что его горло сжимается от горя, а из глаз потекли слезы, когда услаждающие душу звуки растаяли вдалеке.

Теперь он слышал приятный шелест ветра в густой листве деревьев. Ветви нашептывали что-то соблазнительное, птицы испускали призывные трели. Они въехали на мост, копыта лошадей цокали по деревянным балкам, словно звонил большой колокол.

Звуки были столь разнообразными и чудесными, что принц сильно потянул коня назад за гриву, потому что просто не мог от них уехать. Однако, кто-то решительно потянул за поводья, и они неумолимо поехали дальше. Рыдая безо всякого стыда, он отчаянно пытался сорвать повязку, но тяжелая плотная материя крепко охватывала его лицо. С мукой он повернул голову, чтобы подольше послушать магические звуки, идущие от моста.

Неожиданно, он снова услышал шум водопада. Этот показался ему больше предыдущего, и его звуки имели гораздо больший диапазон. Если такое вообще возможно, эти звуки показались ему еще более прекрасными, чем все предыдущие.

Тристан принял решение. Никогда и нигде больше он не будет счастлив. Его будущее здесь, в Синнории, и неважно, сведет ли его с ума красота этой долины, или нет. Он перекинул ногу через спину Авалона и начал соскальзывать на невидимую землю.

Резкий шум диссонансом ударил принцу в уши, заставив его вцепиться в гриву Авалона и удержаться на спине жеребца.

— Нет? — вскричал он. — Я не слышу музыку водопада? — Но раздражающие звуки продолжались — это звенели струны лютни безо всякой мелодии или гармонии. Смутно принц услышал, как запротестовали другие, но аккорды не стихали. Они резали ухо, лишенные всякого гармонического строя, и служили одной цели — заглушить изумительный шум водопада.