Великая Охота (др. изд.), стр. 38
Ранд захлопнул рот и заправил рубашку. Помнить, кто она такая? Чтоб я сгорел, чего бы я ни отдал, лишь бы забыть, кто она такая!
Пока Ранд влезал плечами в красную куртку и застегивал пояс с мечом, Лан продолжал без перерыва инструктировать его. Что сказать и кому, и чего не говорить. Что делать и чего не делать. Даже как двигаться. Ранд не был уверен, что сумеет все запомнить — большая часть наставлений звучала странно и их легко было забыть, — а юноша почему-то уверен был: что бы он ни забыл, именно из-за этого-то Айз Седай на него рассердятся. Если они еще не рассердились. Если Морейн рассказала Престолу Амерлин, то кому еще рассказала?
— Лан, почему я не могу уйти прямо сейчас, как планировал? Пока она узнает, что я не пришел, я уже галопом буду скакать в лиге от городских стен.
— И не успеешь отъехать на две, как за тобой вдогонку она вышлет следопытов. Если Амерлин что-то хочет, пастух, то она это получает. — Он поправил пояс на талии у Ранда, чтобы тяжелая пряжка оказалась по центру. — То, что я делаю, — это самое лучшее, что я могу сделать для тебя. Ты уж поверь.
— Но зачем все это? Что это все означает? Почему я должен прикладывать руку к сердцу, когда встает Престол Амерлин? Почему нужно отказываться от всего, кроме воды, — нельзя сказать, что я горю желанием с ней пообедать, — а потом тонкой струйкой пролить на пол и сказать: «Земля истомилась от жажды»? А если она спросит, сколько мне лет, почему я должен говорить, что столько, сколько прошло с тех пор, как я получил меч? Из того, что ты мне говоришь, я и половины не понимаю.
— Три капли, овечий пастух, не вздумай лить воду. Ты капнешь только три капли. Позже ты поймешь, а сейчас — просто запоминай. Отнесись к этому как к принятому обычаю. Амерлин поступит с тобой как должна. Если считаешь, что можешь обойтись без всего этого, тогда ты, наверное, можешь, как Ленн, улететь на луну. Убежать тебе не удастся, но, может, не потеряешь духа на время, а то и сумеешь сохранить хотя бы свою гордость. Испепели меня Свет, я, скорей всего, напрасно время теряю, но ничего лучшего мне не сделать. Стой спокойно.
Из кармана Страж достал длинный отрезок широкого, с бахромой, золотого шнура и обвязал его вокруг левого предплечья Ранда, скрепив замысловатым узлом. На узел он приколол значок — красный эмалевый орел, расправивший крылья.
— Я собирался его тебе подарить, а сейчас или потом — какая разница. Это заставит их задуматься.
Теперь уже не оставалось никаких сомнений. Страж улыбался.
Ранд с тревогой опустил взор на значок. Калдазар. Красный Орел Манетерен.
— Заноза в ноге Темного, — прошептал он, — и куманика на руке его. — Ранд перевел взгляд на Стража. — Лан, Манетерен давно погибла и позабыта. Теперь это всего лишь название в книге. Есть просто Двуречье. Чем бы иным я ни был, я — пастух и фермер. Вот и все.
— Что ж, пастух, меч, который нельзя сломать, в конце концов разлетелся вдребезги, но бился он с Тенью до последнего часа. Есть один закон, превыше прочих, — быть мужчиной. Что бы ни случилось, стой твердо на ногах и встречай все смело. Ну, готов? Престол Амерлин ждет.
Ощущая холодный комок под ложечкой, Ранд шагнул вслед за Стражем в коридор.
Глава 8
ДРАКОН ВОЗРОЖДЕННЫЙ
Ранд шагал рядом со Стражем и чувствовал, что его ноги деревенеют. Он был взволнован до крайности. Стой твердо на ногах и встречай все смело. Легко Лану говорить. Его-то не призвала к себе Престол Амерлин. Он-то не гадает сейчас, не укротят ли его еще до исхода дня, а то и чего похуже. Ранд чувствовал себя так, будто что-то застряло в горле — и не проглотить, как ни хотелось.
В коридорах было полно народа, слуги торопились по обычным утренним делам, у воинов поверх повседневной одежды висели мечи. Рядом со взрослыми держались несколько мальчиков с небольшими учебными мечами, копируя походку и манеры старших. Никаких следов схваток не осталось, но даже вокруг детей в воздухе чувствовались напряжение и настороженность. Взрослые мужчины выглядели будто коты, ожидающие стаю крыс.
Ингтар окинул Ранда и Лана, проходивших мимо него, странным, почти встревоженным взглядом, открыл было рот, но так ничего и не сказал. Каджин, высокий, худой, с землистого цвета лицом, потряс кулаками над головой и воскликнул: «Тай'шар Малкир! Тай'шар Манетерен!» Истинная кровь Малкир. Истинная кровь Манетерен.
Ранд вздрогнул. Свет, почему он так сказал? Не будь дураком. Они здесь все знают про Манетерен. Им известна каждая старая история, если в ней упоминается сражение. Чтоб мне сгореть, нужно взять себя в руки!
Лан поднял в ответ свои кулаки.
— Тай'шар Шайнар!
Если броситься бежать, сумеет ли он затеряться в толпе и потом добраться до лошади? Если она отправит за мной следопытов... С каждым шагом напряжение в душе Ранда становилось все сильнее.
Когда они подходили к женской половине, Лан вдруг отрывисто скомандовал:
— «Кот Пересекает Двор Замка»!
Вздрогнув, Ранд инстинктивно начал идти так, как его учили: спина прямая, но каждый мускул расслаблен, словно бы тело свисает на веревке, закрепленной на макушке головы. Это была расслабляющая, снимающая напряжение, почти надменная походка. Расслабленная наружно; внутри Ранд ничего похожего, конечно, не чувствовал. Времени удивляться своему поведению не оставалось. Они с Ланом свернули в последний коридор и зашагали нога в ногу.
Когда Ранд и Лан подошли ближе, женщины у входа на женскую половину спокойно подняли на них глаза. Некоторые сидели за столами-пюпитрами, проверяя гроссбухи и иногда внося записи. Другие вязали или работали с иглой и пяльцами. За работой присматривали дамы в шелках, да и женщины в ливреях. Арочные двери были открыты, их никто не охранял, не считая самих женщин. Большего и не требовалось. Ни один шайнарец-мужчина не вошел бы сюда без приглашения, но любой шайнарец-мужчина при необходимости грудью встал бы на защиту этой двери и был бы до глубины души потрясен, возникни необходимость ее защищать.
В животе у Ранда что-то сжалось, перевернулось, во рту появился резкий кислый привкус. Они лишь разок взглянут на наши мечи и дадут от ворот поворот. Ладно, этого-то ведь я и хочу? Если они нас развернут, может, я и сумею улизнуть. Если они не позовут стражу из-за нас. Словно утопающий за соломинку, Ранд держался за стойку, в которой шагал по приказу Лана; лишь она не давала ему тут же развернуться и броситься наутек.
Одна из дам Леди Амалисы, Нисура, круглолицая женщина, отложила свою вышивку и, когда Ранд с Ланом подошли ближе и остановились, встала. Ее взгляд пробежался по их мечам, она поджала губы, но не обмолвилась об оружии ни словом. Все женщины оставили свои дела и стали смотреть за происходящим молча и напряженно.
— Почтение вам обоим, — произнесла Нисура, слегка наклонив голову. Она бросила взгляд на Ранда столь мимолетный, что он не был в точности уверен, заметил он его или взгляд ему почудился; этот взгляд напомнил Ранду рассказ Перрина. — Престол Амерлин ждет вас.
Она сделал знак рукой, и две другие дамы — не слуги, им оказали честь — шагнули вперед в качестве эскорта. Женщины поклонились, на волосок ниже, чем Нисура, и жестом пригласили мужчин проходить под арку. Обе искоса глянули на Ранда и больше на него не смотрели.
Искали ли они всех нас или только меня? Почему всех?
Внутри они сразу привлекли взгляды, которые Ранд и ожидал, — двое мужчин на женской половине, где мужчины редкие гости, — а при виде их мечей приподнялась не одна бровь, но никто из женщин ничего не сказал. За спиной у себя двое мужчин оставляли шушукающиеся группки, тихие разговоры были едва слышны Ранду, и ему ничего не удавалось разобрать. Лан шагал так, словно ничего и не замечал. Ранд шел рядом, на шаг позади эскорта, жалея, что не слышит ни слова.
А вскоре они достигли покоев Престола Амерлин, у двери в коридоре стояли три Айз Седай. Высокая Айз Седай, Лиане, держала увенчанный золотым пламенем жезл. Двух других — судя по бахроме, одна из Белой, вторая из Желтой Айя — Ранд не знал. Правда, лица их он помнил — обращенные к нему, когда он бежал по этим самым коридорам. Гладкие лица Айз Седай со все понимающими глазами. Они разглядывали его, дугой выгнув брови и поджав губы. Сопровождавшие Лана и Ранда женщины, присев в реверансе, препоручили их вниманию Айз Седай.