Ударная волна, стр. 82
— У тебя получилось! — восторженно возвестила Мэйв.
Питт скромно развел руки в поклоне:
— Детская забава для того, кто восстанавливал древние и классические автомобили. Труднее всего пришлось с забитым бензопроводом и наглухо осмолившимся карбюратором.
— Отличная работа, дружище, — поздравил его Джордино. — Мотор нам здорово пригодится при подходе к Гладиатору.
— Нам повезло, что канистра оказалась герметичной и ее содержимое за все эти годы не испарилось. В общем-то, топливо почти в шеллак превратилось, так что придется строго приглядывать за топливным фильтром. Очень не хочется промывать карбюратор каждые полчаса.
— На сколько часов хода Йорк оставил нам топлива?
— На шесть часов, может, на семь.
Питт и Джордино установили мотор на кронштейне в кормовой части рубки, прямо перед румпелем поместили компас, приладили плетеные циновки к мачтам и испытали паруса на спуск и подъем. Потом все полюбовались на дело рук своих. Посудина смотрелась совсем неплохо, но даже при самом развитом воображении ее нельзя было назвать красавицей.
— Среди кораблей, бороздивших некогда семь морей, вряд ли нашлось бы что-нибудь столь же странное, как наша посудина, — сказал Питт.
— М-да, лощеной и элегантной ее не назовешь, — согласился Джордино.
— И к гонкам на Кубок Америки ее ни за что не допустили бы, — прибавил Питт.
— От вас, мужчин, ускользает ее внутренняя красота, — с видом знатока заявила Мэйв. — У нашей посудины должно быть имя. Нельзя, чтобы она осталась некрещеной. А что, если нам назвать ее «Никогда не кличь смерть»?
— Подходяще, — кивнул Питт, — только расходится с морскими суевериями. Чтобы сопутствовала удача, у посудины должно быть женское имя.
— А что, если «Дивная Мэйв»? — предложил Джордино.
— Ну не знаю, — сказал Питт. — Банально, но пикантно. Я — за.
Мэйв рассмеялась:
— Я польщена, но скромность диктует мне что-нибудь более подходящее — скажем, «Танцующая Дороти Вторая».
— Выходит, двое против одной, — подытожил Джордино и торжественно провозгласил: — Быть ей «Дивной Мэйв».
Смирившись, Мэйв отыскала среди старья Родни Йорка пустую бутылку из-под рома и наполнила ее морской водой.
— Нарекаю тебя «Дивной Мэйв», — произнесла она сквозь смех и разбила бутылку о бревно, привязанное к поплавкам. — И плавать тебе по морям с быстротой русалки.
— А теперь пришло время заняться физическими упражнениями, — объявил Питт и раздал веревки, прикрепленные к передней части среднего корпуса. Каждый обвязал конец вокруг талии, уперся ногами в камень и подался вперед. Понемногу, неохотно посудина заскользила по уложенным под ней стволам деревьев как по рельсам. Ослабленная нехваткой здоровой пищи и свалившимися на них невзгодами, троица тем не менее потащила посудину к воде.
Мэйв, как и следовало ожидать, тянула до тех пор, пока не упала на четвереньки с бешено колотящимся сердцем и хрипевшими от недостатка воздуха легкими. Питт и Джордино протащили тяжеленный груз еще с десяток метров и тоже рухнули на землю. Самодельное суденышко закачалось.
Прошло несколько минут. На море не замечалось никаких признаков волнения. Питт развязал петлю на поясе и швырнул конец на посудину.
— Я так полагаю, незачем откладывать неизбежное, — сказал он, забрался в рубку, свесил на шарнирах мотор и дернул за шнур стартера.
На этот раз мотор затарахтел со второй попытки.
— Эй вы, парочка, — обратился он к Мэйв и Джордино, — хватит у вас сил на то, чтобы спихнуть нашу роскошную яхту в море?
— Это после стольких-то трудов, от которых все мои гормоны ходуном ходят! — проворчал Джордино. — И что мне за это будет?
— Полный стакан джина с тоником за счет заведения! — крикнул в ответ Питт.
— Обещания, одни обещания. Это же садизм в худшем его проявлении, — пробурчал Джордино.
Обвив мускулистой рукой Мэйв за талию, он поднял ее на ноги и сказал:
— Толкайте, милая барышня, пришло время нежно проститься с этим каменным адом.
Вдвоем они крепко уперлись руками в корму и толкнули изо всех оставшихся сил. «Дивная Мэйв» тяжело плюхнулась в воду и почти сразу выровнялась. Теперь стало ясно, насколько предусмотрительно Питт завел подвесной мотор: он сразу же стал управлять посудиной, не давая течению увлечь ее в сторону. Быстро развернувшись, он направил судно обратно к низкой скале. Как только нос мягко коснулся голого камня, Джордино помог Мэйв перебраться на тримаран. Потом прыгнул сам и, как заправский гимнаст, опустился на ноги рядом с ней.
— На этом развлекательная часть нашей программы заканчивается, — объявил Питт, давая задний ход.
— Может, поднимем мои паруса? — предложила Мэйв.
— Пока рано. Обогнем на моторе подветренную сторону острова, где море поспокойнее, тогда и испытаем паруса на ветру.
Джордино и Мэйв присели немного отдохнуть. Питт вывел посудину из протоки на простор волн. Стоило им только выйти в открытое море, как появились акулы.
— Смотрите, — воскликнул Джордино, — наши друзья снова тут как тут! Бьюсь об заклад, они скучали без нашей компании.
Мэйв, перегнувшись за борт, вгляделась в длинные серые тени, двигавшиеся под водой, и сказала:
— Это новая группа попутчиков, серо-голубые акулы-мако. Очень злые.
— Это у них зубы в пасти с насечкой и скошены так, что только ортодонту в радость?
— Они самые.
— Ну чего они ко мне пристают? — застонал Джордино. — Я же никогда в ресторанах акул не заказывал.
Полчаса спустя Питт подал команду:
— Добро, давайте опробуем паруса и посмотрим, что за судно мы сварганили.
Джордино расправил плетеные паруса, которые Мэйв старательно увязала гармошкой, и ловко поднял грот — основной парус, а Мэйв подняла бизань. Паруса наполнились ветром, и Питт взялся за румпель, заставляя посудину двигаться курсом на северо-запад при свежем западном ветре.
Если бы какой-нибудь яхтсмен увидел «Дивную Мэйв», бороздящую морские просторы, он умер бы со смеху. Профессиональный судостроитель принялся бы насвистывать гимн клуба Микки-Мауса. Но последней смеялась бы чудная на вид парусная посудина. Ее фальшкорпуса погрузились в воду, обеспечивая остойчивость. Она поразительно слушалась руля и шла точно носом по курсу, не рыская в стороны. Конечно же, кое-что надо было подправить в снастях. Но поражало то, что посудина вела себя на море так, словно родилась в нем.
Питт бросил прощальный взгляд на острова Невзгоды. Потом посмотрел на журнал Родни Йорка и его письма, обернутые в кусок дакронового паруса. Он дал себе слово доставить прощальные слова Йорка его родственникам. Пусть соберут экспедицию и перевезут его прах домой, чтобы предать земле у залива любимого им Корнваллиса.
45
На окраине Парижа, на десятом этаже сплошь остекленного здания, сооруженного в форме пирамиды, за длинным-предлинным столом из эбенового дерева заседали четырнадцать мужчин. Безукоризненно одетые, обладающие громадной властью, невероятно богатые и малоулыбчивые, они обменялись рукопожатиями и незначительными фразами, прежде чем приступить к делу. Это были члены совета по торговле, известного в узком кругу как «Учреждение», — организации, взявшейся за создание единого глобального экономического правительства. Обычно они собирались три раза в год; сегодняшняя встреча была чрезвычайной.
Собравшиеся в зале мужчины представляли международные корпорации и высшие эшелоны государственной власти. Из всего совета, лишь один из директоров, представлявший южноафриканский картель, занимался исключительно продажей качественных бриллиантов. Бельгийский промышленник из Антверпена и индус-застройщик из Нью-Дели действовали как посредники «Учреждения», осуществлявшие мощный нелегальный поток промышленных алмазов в блок стран, где правили исламские фундаменталисты, стремившиеся создать свои собственные ядерные системы уничтожения. Миллионы этих небольших промышленных алмазов были поставлены блоку из-под полы для изготовления высокоточных приборов и оборудования, необходимых для создания таких систем. Алмазы побольше, подиковеннее и качеством повыше шли на финансирование волнений в Турции, Западной Европе, Латинской Америке и ряде стран Южной Азии или в любой иной горячей точке, где подрывные политические организации могли бы подыграть множеству иных интересов «Учреждения», в том числе и продаже оружия.