Ударная волна, стр. 13

— По-моему, этот чертов дождь унимается, — пробасил мужчина, у которого на голове была кожаная шапка.

— И чертовски вовремя, — пробормотал его товарищ, обмотавший голову шарфом. — Я чувствую себя мокрой тряпкой.

Теперь они ясно видели на полкилометра. Некогда ровное, как стекло, море было сплошь покрыто белопенными барашками. Мэйв устремила взгляд на гнездовье. Перед ней расстилался сплошной ковер из пингвинов — больше пятидесяти тысяч птиц. Но ни одна из них не стояла в привычной позе: сложив крылья по швам, опершись на расплющенный хвост. Все птицы лежали, будто мощной рукой опрокинутые навзничь.

— Тут что-то не так, — пробормотала Мэйв. — Почему они лежат? И молчат…

— А что они, дураки? — заметил баритон в чалме. — На ледяном дожде лучше не стоять.

Мэйв побежала к гнездовью. Колония не шелохнулась, не вскрикнула. Приблизившись, Мэйв опустилась на колени. Лицо ее перекосилось от жуткой картины. Тысячи птиц не подавали признаков жизни. Мало того: на прибойной волне качались тела двух морских леопардов.

— Они же все мертвые, — в полном изумлении выговорила Мэйв.

— Ни фига себе! — выдохнул бас в кожаной шапке. — Она права.

«Быть этого не может!» Мэйв поднялась на ноги и застыла как статуя. На мгновение ей почудилось, что весь мир, кроме нее и группы туристов, погиб от какой-то болезни. «Неужели только мы и уцелели на мертвой планете?» — ужаснулась она.

Баритон в чалме поднял за хвост маленького пингвина:

— Это избавляет нас от тягостной необходимости проливать невинную кровь.

— Бросьте немедленно! — потребовала Мэйв.

— С какой стати? — возмутился мужчина. — Мы же должны поесть.

— Еще неизвестно, что их убило. Вдруг чума.

Бас согласно кивнул:

— Малышка леди понимает, о чем говорит. Какая бы болезнь ни убила этих птиц, она и нас прикончить может. Не знаю, как ты, а я не хочу отягощать совесть смертью жены.

— Так это ж не болезнь, — возразил баритон, с сожалением роняя тушку. — Это то самое, отчего отдали богу души старушки и матрос. Какой-то выверт природы.

Мэйв оборвала их пререкания:

— Я отказываюсь играть чужими жизнями. «Снежная королева» вернется и заберет нас. Нужно немного потерпеть.

— Если капитан захотел попугать нас, то ему это чертовски хорошо удалось.

— Должно быть, у него есть веские основания для задержки.

— Веские основания или нет, только вашей компании стоит получше застраховаться, потому как она окажется по уши в судебных исках, когда мы вернемся к цивилизации.

У Мэйв пропало настроение спорить. Она повернулась спиной к месту таинственного побоища и зашагала восвояси. Мужчины последовали за ней, отыскивая взглядами в грозном море то, чего там не было.

3

Проснуться после трех дней, проведенных в пещере на каменистом острове посреди бушующего океана, и осознать, что ты отвечаешь за три смерти и жизнь девяти мужчин и одиннадцати женщин, — такое радости не доставляет. «Снежная королева» как в воду канула. Экскурсия, участники которой когда-то радостно сошли на берег, чтобы испытать на себе все прелести Антарктики, обернулась кошмаром. Вдобавок сели батарейки портативного передатчика.

Мэйв понимала: теперь в любой момент можно ожидать худшего. Ее подопечные провели жизнь если и не в тропиках, то в местах, где тепло; у них не было привычки к пробирающему до костей холоду Антарктики. Молодые и крепкие могли бы выдержать до тех пор, пока придет помощь, но у этих не было силы тридцатилетних.

Поначалу все расценивали выпавшее им испытание как неожиданное развлечение. Они пели песни (чаще прочих звучала «Матильда танцует вальс»), играли в слова. Потом ими овладел страх. Отваги хватало лишь на то, чтобы принимать страдания без жалоб.

Пришло время, и голод толкнул людей к сомнительному мясу. Мэйв сдалась на просьбы и отправила мужчин за убитыми пингвинами. Разделать тушки было нетрудно, поскольку птицы замерзли сразу же после того, как погибли. Среди туристов нашелся заядлый охотник. Швейцарским армейским ножом он мастерски разделал мясо. Набив желудки, люди согрелись: дрова для поддержания костра кончились.

В музее китобоев Мэйв обнаружила пачку чая семидесятилетней давности, а заодно прихватила чайник и сковородку. Набрав из бочки китового жира, положила его в сковородку и подожгла. Поднялось синее пламя, и все зааплодировали той изобретательности, с какой она изготовила печку. Мэйв почистила чайник, набила в него снега, кстати редко выпадавшего здесь в летнее время, и вскипятила чай. Группа воспрянула духом, но ненадолго. Уныние вновь развесило по пещере свои тягостные сети. Люди уверовали, что конец неизбежен: судно никогда не вернется, рассчитывать на спасение бессмысленно.

Шторм продолжал бушевать, топя остатки надежды быть обнаруженными хотя бы случайно. Четверо стариков были близки к смерти от переохлаждения. Мэйв испытывала гнетущую тоску, чувствуя, как ускользает из ее замерзших пальцев всякая возможность управлять происходящим. Между тем люди полагались на нее и беспрекословно исполняли приказания. «Боже, помоги им, — шептала Мэйв про себя. — Не дай мне дойти до ручки».

Она осознавала, что, как более молодая и тренированная, переживет туристов. Ее страшила перспектива стать свидетельницей многочисленных агоний. Казалось, нет мочи нести на плечах бремя ответственности за двадцать душ. Совершенно обессиленная, она не хотела больше бороться.

Издалека донесся странный звук. Он не был похож на завывания ветра — как будто кто-то колотил по воздуху. Мэйв прислушалась, но звук пропал. «Показалось», — подумала она.

Звук появился опять — ненадолго. С трудом поднявшись на ноги, Мэйв побрела по туннелю.

Чуть не задохнувшись от слабости, она разобрала каменный завал у входа и вышла на стужу. Ветер с усердием, достойным лучшего применения, взметал снежную пыль. Мэйв замерла и, приложив ладонь козырьком ко лбу, стала вглядываться в белую круговерть.

Из метели выделилась темная расплывчатая фигура и двинулась к ней.

Девушка сделала шаг и упала головой вперед. Мгновенно навалилось желание заснуть. Оно было настолько велико, что Мэйв не сумела сразу справиться с ним. Ей потребовалось несколько секунд, чтобы заставить себя подняться на колени.

Смутный силуэт неведомо чего то возникал, то исчезал. Мэйв сложила молитвенно ладони и зашептала:

— Господи, прошу Тебя, не дай ему оказаться миражом или зверем.

Внезапно перед ней вырос мужчина в обледенелой одежде. Мэйв призывно взмахнула рукой и окликнула его. Мужчина дернул головой, словно прислушивался, и зашагал прочь.

Тогда Мэйв завизжала — высоко и громко, как способна только женщина. Фигура обернулась и уставилась сквозь летящий снег в ее сторону. Мэйв отчаянно замахала обеими руками. Мужчина припустил к ней бегом.

Он рухнул на колени и обнял ее за плечи. Такого большого и сильного человека Мэйв никогда в жизни не встречала.

— О, слава богу! Наконец-то вы объявились, — пролепетала она, не веря своему счастью.

Мужчина был одет в бирюзовый пуховик. Слева на груди у него красовались вышитые буквы «НУМА». [7] Стащив защитные очки, он пристально посмотрел на Мэйв. В зеленых глазах легко прочитывались удивление и озадаченность.

— Что, скажите на милость, вы тут делаете? — спросил он хрипловатым голосом.

— Жду вас. У меня тут экскурсия. Двадцать человек. Наше круизное судно ушло и больше не вернулось.

Он недоверчиво покачал головой:

— Вас бросили?

Она кивнула и боязливо глянула на разгулявшуюся метель:

— А что, началась ядерная зима?

Мужчина прищурился:

— Не знаю. Мне, по крайней мере, об этом ничего не известно. А вы почему спрашиваете?

— Три человека из моей группы умерли при непонятных обстоятельствах. А еще целая колония пингвинов полегла.

Если трагические известия и удивили незнакомца, то он это хорошо скрыл.