Речные заводи (том 1), стр. 26

Тем временем Ли Чжун и Чжоу Тун распорядились зарезать баранов и приготовить все для пиршества. В течение нескольких дней они всячески ухаживали за своим гостем, водили его по горам и показывали ему окрестности. И действительно, на горе Таохуа было что посмотреть! Хребты ее были высоки и неприступны, ниспадая отвесными обрывами; на гору вела только одна-единственная дорога; склоны были покрыты буйной растительностью. Оглядевши местность, Лу Чжи-шэнь сказал:

– Да, место здесь поистине неприступно!

Прожив в укрепленном стане несколько дней, Лу Чжи-шэнь увидел, что его хозяева не такие уж радушные люди. Во всем проявлялась их скаредность, и он решил отправиться в дальнейший путь. Хозяева стана настойчиво удерживали его и уговаривали остаться с ними, но он твердо стоял на своем.

– Ведь я покинул грешный мир и постригся в монахи, – говорил он, – как же я могу заниматься разбоем? – Ну если уж ты, брат, в самом деле не хочешь оставаться с нами и решил уйти от нас, – сказали ему Ли Чжун и Чжоу Тун, – то завтра мы отправимся на разбой и все, что нам в этот раз удастся добыть, отдадим тебе.

На следующий день в разбойничьем стане принялись резать баранов и свиней для прощального пиршества. На больших столах расставили богатую посуду из золота и серебра. Перед самым началом пира вдруг появился один из разбойников и сообщил, что у подножья горы показались две повозки, которые сопровождают более десяти человек стражи. Ли Чжун и Чжоу Тун тотчас же собрали всех разбойников, и, оставив двух человек обслуживать Лу Чжи-шэня, выступили в поход. Перед тем как покинуть стан, они сказали Лу Чжи-шэню:

– Брат наш, мы отправляемся на дело, а ты пока угощайся сам. Всю нашу добычу мы подарим тебе.

Оставшись один, Лу Чжи-шэнь стал раздумывать: «Какие скряги! – говорил он себе. – Сколько у них здесь золота и серебра, но они и не подумали подарить мне что-нибудь из этих вещей. Чтобы сделать мне подарок, они решили ограбить других. Нечего сказать, хорошо проявлять свои добрые чувства за счет ближних. Ну, проучу же я вас, мерзавцев, – решил он, – будете меня помнить!»

Лу Чжи-шэнь приказал оставшимся с ним разбойникам подать вино и мясо и принялся за еду. После двух чаш вина, он неожиданно вскочил на ноги, кулаком свалил обоих разбойников и, сняв пояс, связал их вместе и заткнул им рты зелеными плодами дикого ореха. После этого Чжи-шэнь выбросил из своего узла все, что не имело особой ценности, собрал со стола всю золотую и серебряную посуду, смял ее, чтобы она занимала поменьше места и засунул в свой узел. Спрятав за пазуху письмо игумена, он прицепил к поясу кинжал, взял в руки посох и взвалил на плечи узел. Выйдя из стана, Лу Чжи-шэнь огляделся по сторонам. Вокруг были только скалы и обрывы. «Если я пойду по единственной удобной дороге, – подумал он, – то обязательно столкнусь с этими негодяями. Спущусь-ка я лучше по этим зарослям». Не долго думая, он сунул кинжал в узел и сбросил его вниз, а за узлом полетел и посох. Вслед за тем он сам с шумом и треском скатился по заросшему кустарником крутому склону горы и остался целым и невредимым.

Проворно вскочив на ноги и отряхнувшись, он отыскал свой узел, прицепил к поясу кинжал, схватил посох и пустился в путь.

Тем временем Ли Чжун и Чжоу Тун, спустившись с горы, увидели две повозки и охрану, о которой им донесли. Вся охрана была вооружена. Подняв свои пики, атаманы во главе шайки разбойников кинулись вперед, издавая боевой клич.

– Эй, вы! Торговцы! – кричали они – Если у вас есть голова на плечах, давайте выкуп!

Один из путников отделился от своих и, размахивая мечом, бросился на Ли Чжуна. Они схватывались более десяти раз, то съезжаясь, то разъезжаясь, но не могли одолеть друг друга. Тогда Чжоу Тун пришел в ярость и тоже ринулся вперед, увлекая за собой остальных разбойников. Путники не выдержали этого натиска и обратились в бегство. Человек восемь из них замешкались, и все они были убиты. Захватив повозки с добром, разбойничий шайка потихоньку двинулась в гору, распевая победные песни.

Возвратившись в стан, они увидели, что со стола исчезла золотая и серебряная посуда, а двое разбойников, остававшиеся с Лу Чжи-шэнем, привязаны к столбу.

Чжоу Тун тотчас освободил их и начал подробно расспрашивать, куда исчез гость. Разбойники ответили:

– Он свалил нас с ног, связал, затем сплющил всю посуду, засунул ее в свой узел и ушел.

– Видно, этот бритый проходимец уж не очень-то хороший парень! – заметил Чжоу Тун. – Похоже на то, что мы ошиблись в нем! Но куда он смог уйти?

Разбойники тщательно осмотрели все кругом и, наконец, заметили в одном месте узкую полоску примятой травы.

– Вот лысый черт! – воскликнул Чжоу Тун. – Да он самый что ни на есть матерый разбойник! С такой кручи он решился кинуться вниз!

– Надо догнать его да как следует проучить! – предложил Ли Чжун.

– Нет, не стоит, – возразил Чжоу Тун. – Правильно говорится: «К чему запирать двери, коли вор ушел». Где уж там догонять его! Да если бы и догнали – потерянного все равно не вернуть. Ведь не отдаст же он посуду сам, а нам с ним ни за что не справиться. Лучше оставить это дело так. Это пойдет нам на пользу, если приведется когда-нибудь встретиться с ним. Давай лучше вскроем тюки и поделим добычу на три части. По одной – возьмем себе, а третью отдадим нашим людям.

– Я привел этого монаха на гору, – сказал тут Ли Чжун, – и его приход причинил тебе большой ущерб. Возьми себе мою долю добра.

– Дорогой мой брат, – возразил на это Чжоу Тун, – мы по гроб жизни связаны вечной дружбой и не будем считаться в таких мелочах.

Читатель, крепко запомни, что Ли Чжун и Чжоу Тун остались разбойничать на горе Таохуа.

Что касается Лу Чжи-шэня, то, спустившись с горы, он за день прошел не меньше шестидесяти ли. Его мучил голод, но он не повстречал ни одного места, где можно было бы развести огонь и приготовить пищу. Оглядываясь по сторонам, он думал: «Что ж это, иду я с самого утра, а во рту за весь день не было ни крошки. Надо во что бы то ни стало найти место для ночлега».

И вдруг издалека до него донесся звон колокольчиков.

«Мне везет! – подумал Лу Чжи-шэнь, – это несомненно монастырь, если не буддийский, то даосский. Пойду-ка я на звук этих колокольчиков».

Если бы Лу Чжи-шэнь не пошел туда, не пришлось бы нам рассказывать о том, как за каких-нибудь полдня 6олее десяти человек расстались с жизнью и как от одного факела сгорел древний монастырь в Линшаньских горах.

Так уж, видно, было предопределено судьбой:

О том, в какой монастырь попал Лу Чжи-шэнь, ты, читатель, узнаешь из следующей главы.

Глава 5

Перевалив через несколько холмов, Лу Чжи-шэнь подошел к большому сосновому бору и заметил тропинку, которая уходила в лесную чащу. Следуя по этой тропинке и пройдя около половины ли, он увидел перед собой полуразрушенный монастырь. Висевшие на выступах монастырской крыши колокольчики раскачивались под ветром и издавали мелодичный звон. Взглянув па ворота, Лу Чжи-шэнь увидел полустертую вывеску. На красном фоне едва можно было различить золотые иероглифы, гласившие: «Монастырь Вагуань». Сделав еще шагов сорок, Лу Чжи-шэнь, пройдя каменный мостик, вошел в монастырь и направился к флигелю, предназначенному для постояльцев. Подойдя ближе, он увидел, что ни стен, ни ворот, которыми обычно бывают обнесены такие помещения, около здания нет.

«Что здесь произошло? Почему этот монастырь пришел в такой упадок?» – подумал про себя Лу Чжи-шэнь и пошел дальше к помещению, где обычно находятся покои игумена, но и здесь двери были закрыты на замок, уже завелась густая паутина и никаких следов вокруг не было, кроме помета ласточек.