Белларион (др. изд.), стр. 77
— Что? Уж не хотите ли вы сказать, что намерены без суда и следствия вынести мне приговор?
Никто не ответил ему, поскольку в этот момент в зал вошли четверо стражников Беллуно; по знаку Карманьолы они окружили Беллариона и отобрали его единственное оружие — кинжал, который швырнули прямо на стол. Только тут Белларион почувствовал, как в его душе начал закипать гнев.
— Безумцы! — воскликнул он. — Что вы хотите сделать со мной?
— Скоро вы узнаете вердикт. Но не тешьте себя иллюзиями, Белларион.
— Кто собирается выносить вердикт? Вы? — он обвел присутствующих недоуменным взглядом, словно отказываясь верить в реальность происходящего.
— Опрометчивый хвастливый дурак! — не в силах больше сдерживаться, напустился на Карманьолу Штоффель. — Никто, кроме его высочества герцога, не может судить Беллариона.
— Считайте, что мы взяли на себя смелость привлечь его к ответственности. Вина Беллариона полностью доказана, и он не привел ни одного веского довода в свое оправдание.
— Разве можно считать доказанной его вину? У вас просто нет прав на это, — не уступал Штоффель.
— Вы ошибаетесь, капитан. Существует военный трибунал…
— Дело было исследовано чересчур поверхностно, и я настаиваю на том, чтобы Беллариона судили по закону и для этого немедленно отправили к герцогу.
— И не забудьте послать вместе со мной вашего единственного свидетеля, — вставил Белларион, — того самого, что принес письмо. Ваш отказ привести его сюда и допросить лишний раз свидетельствует о вашей предубежденности ко мне.
Карманьола густо покраснел, услышав это обвинение, и презрительно оглядел арестованного с головы до пят.
— Если вы подозреваете меня в личной неприязни, я могу предложить вам испытание поединком, — гордо вскинув свою красивую белокурую голову, заявил Карманьола.
— И что докажет ваша победа надо мной? — криво усмехнулся Белларион. — Разве лишь то, что у вас крепче мускулы и больше турнирного опыта. Но требуется ли для этого испытание поединком?
— Бог поможет правому, — сказал Карманьола.
— В самом деле? — рассмеялся Белларион. — Я рад, что вы можете это гарантировать. Но вы забываете, что право вызова на поединок принадлежит мне, обвиняемому. Ваша тупость и упрямство всегда лишают вас проницательности и мешают видеть самое главное. А вдруг я воспользуюсь своим правом и вызову на поединок человека, ради которого мы взяли в руки оружие, — маркиза Джанджакомо Монферратского?
Не отличавшийся крепким сложением юноша вздрогнул, и зрачки его глаз расширились от страха. Его сестра испуганно вскрикнула.
— Не он, а я — ваш обвинитель, — поспешил успокоить их своим ответом Карманьола.
— Вы не более чем его представитель, — сказал Белларион, и юноша поднялся со своего места, побледневший и напряженный.
— Белларион прав, — заявил он. — Я не смогу отказать ему.
— Вы, по своему обыкновению, склонны все переоценивать, — насмешливо улыбаясь, поддел Белларион сконфузившегося Карманьолу и вновь обратился к Джанджакомо: — Я знаю, вы не посмели бы отказаться встретиться со мной в поединке, если бы я потребовал его. Но я не пойду на это. Я всего лишь хотел показать всем истинную цену брошенного мне Карманьолой вызова.
— У вас осталось хотя бы чувство приличия? — съязвил Карманьола.
— А вы не можете похвастаться даже этим. Бог создал вас дураком, тут уж ничего не поделаешь.
— Забрать его!
Стражники грубо схватили Беллариона за руки, и он, не проронив более ни слова, позволил им увести себя.
Едва дверь за ними закрылась, как Штоффеля буквально прорвало. Он кричал, умолял, доказывал, обзывал и даже угрожал поднять своих швейцарцев, чтобы помешать капитанам во главе с Карманьолой осуществить свой преступный замысел.
— Да послушайте же! — сурово оборвал его Карманьола, и в наступившей тишине до них донесся снизу гул разъяренных голосов. — Это голос армии, голос тех, кто был предан и искалечен прошлой ночью в провалившемся штурме, отвечает вам. Кроме вас и ваших швейцарцев, едва ли найдется хоть один солдат, который не потребует смерти Беллариона.
— Вы хотите сказать, что успели разгласить обо всем еще прежде, чем допросили Беллариона? О Боже, да вы настоящий злодей, Карманьола! Вы всегда завидовали Беллариону черной завистью, и теперь это толкает вас на убийство. Но берегитесь, как бы вам самому не остаться без головы!
Но они просто отмахнулись от него и вытолкали его прочь, а затем стали решать, что же им делать с Белларионом.
Глава XI. ОБЕЩАНИЕ
Капитаны единодушно высказались за вынесение смертного приговора Беллариону. Единственными воздержавшимися были маркиз Джанджакомо и его сестра. Принцесса Валерия пришла в ужас от того, как быстро была решена судьба человека, сколь бы он ни заслуживал наказания; ее не могли не тронуть снисходительность и мужество Беллариона, отказавшегося вызвать ее брата на поединок, но самое главное — само поведение Беллариона заставило ее усомниться в его виновности.
— Я с радостью умыл бы руки и отослал Беллариона хоть ко всем чертям, — пробовал успокоить ее Карманьола, изо всех сил пытаясь выглядеть перед ней благородным рыцарем, ставящим чувство долга превыше всего, — тем более что вы просите меня об этом, а сам он считает, что я ненавижу его. Но обстоятельства — и прежде всего беспокойство о вашем будущем и о будущем вашего брата — не позволяют мне сделать этого. Вся армия, за исключением Штоффеля и его швейцарцев, требует его смерти. Дело зашло слишком далеко.
Капитаны энергично закивали в знак согласия, однако юный маркиз поспешил возразить им:
— И все-таки я не могу с уверенностью назвать Беллариона предателем, — заявил он, к их немалому удивлению, — и не хочу оказаться причастным к его осуждению.
— Но вы же видели это письмо, которое… — начал было Карманьола.
— …могло быть подброшено моим дядей, как и утверждал Белларион, с тем чтобы избавиться от опасного врага, — раздраженно прервал его юноша.
Карманьола почувствовал укол своему тщеславию, но это только заставило его укрепиться в своих намерениях.
— Значит, этому тщеславному хвастуну удалось повлиять на вас своими разглагольствованиями?
— Скорее уж своими поступками. Он мог бы вызвать меня на поединок, если бы захотел. Однако он не воспользовался моей слабостью и не стал биться со мной. Разве так поступают мошенники?
— Конечно, — энергично ответил Карманьола. — Этой хитростью он хотел склонить вас на свою сторону. Ему — как и всем нам — прекрасно известно, что суверенные правители не подчиняются законам рыцарства. Он знал, что вы имели полное право выставить своего представителя на поединок, если бы он того потребовал.
— Почему же тогда вы промолчали об этом? — спросила его принцесса.
— Потому, что он сам не стал настаивать на поединке. О, поверьте мне, мадонна, мне меньше всего хочется пачкать руки кровью Беллариона, — с оттенком печали в голосе произнес он. — Но я поступаю так, как повелевает мне долг, и я не в силах игнорировать мнение наших капитанов, единодушно требующих смерти предателя.
Капитаны горячо поддержали заявление Карманьолы, но Джанджакомо вновь повторил, что не желает участвовать в этом деле.
— От вас этого и не требуется, — заверил его Карманьола. — Вы, синьор, можете постоять в сторонке, пока будет вершиться правосудие.
— Синьоры, — взмолилась принцесса, — я умоляю вас проявить милосердие и отправить его к герцогу. Пусть ответственность за смерть Беллариона ляжет на его господина.
Карманьола поднялся со своего места.
— Мадонна, — сказал он, — то, о чем вы просите, угрожает мятежом. Завтра я либо отправлю голову Беллариона его союзнику в Верчелли, либо наши люди выйдут из повиновения, что будет означать конец всей кампании. Забудьте о своих страхах и сомнениях. Его вина очевидна. Вспомните хотя бы о его намерении снять осаду Верчелли, и вы увидите, чьи интересы он отстаивает.
С тяжелым сердцем она опустилась на стул.