Белларион (др. изд.), стр. 54

«Милостивый государь. Это письмо будет доставлено в ваши руки Венцелем, который завтра утром отправляется в Алессандрию вместе с десятью моими швейцарцами в качестве эскорта юного принца Монферратского. Эскорт усилен еще десятком монферратских кавалеристов, присутствие которых, по мнению маркиза Теодоро, необходимо для соблюдения статуса принца. Венцель также привезет с собой союзный договор с Монферрато, который я заключил от вашего имени. Его условия вам известны. Но мне пришлось приложить немало усилий и даже поссорить регента со своим советом, чтобы добиться согласия получить в заложники Джанджакомо. Будь у регента выбор, мне думается, он скорее расстался бы со своей правой рукой. Однако совет увидел — и совершенно справедливо — пользу, которую Монферрато может извлечь из союза с вашей светлостью, и в конце концов сумел повлиять на регента.

Однако он потребовал, чтобы юношу сопровождали его наставник Корсарио, мошенник, не наставивший своего подопечного ни в чем, кроме разврата, и его друг Фенестрелла, еще более искушенный в этом стигийском искусстве note 95, несмотря на свою молодость. Я нисколько не возражал против их кандидатур, поскольку для путешествующего принца вполне естественно иметь рядом с собой учителя и друга. Но я предупреждаю вас, милостивый государь, что эти двое являются агентами маркиза Теодоро; за ними должен быть установлен неусыпный надзор и при первых же признаках их неблагонадежности к ним необходимо применить самые суровые меры. Думается, вы оказали бы большую услугу Джанджакомо и, вероятнее всего, не прогневили бы Бога, если бы скрутили этим мерзавцам шеи. Но я отдаю себе отчет в том, какие осложнения могут возникнуть в этом случае в отношениях с монферратским регентом.

Что касается самого принца, то он дрябл телом, и его голова ничем, кроме пороков, не заполнена, в чем ваша светлость очень скоро убедятся сами. Но если ваша светлость, несмотря на многочисленные заботы и хлопоты, возьмет на себя труд перевоспитать юношу или доверит его тем, кто способен сделать это, вы совершите деяние, за которое Бог непременно вознаградит вашу светлость.

Нет нужды напоминать вам, милостивый государь, о том, насколько священной является особа заложника и как необходимо предусмотреть все возможное, чтобы оградить его от самых неожиданных опасностей. В связи с этим я хочу сказать, что маркиза сопровождают также врач и двое личных слуг; мне ничего не известно о них, поэтому они потребуют столь же пристального внимания, как Фенестрелла и Корсарио. Ответственность, которую вы несете перед маркизатом Монферрато, должна явиться достаточным основанием для того, чтобы включить в свиту маркиза своих людей, в обязанности которых, помимо всего прочего, должен входить присмотр за действиями собственных слуг маркиза. Врач должен давать мальчику лекарства только после того, как он первым попробует их. Если будет замечено обратное, то это окажется для вас удобным и веским предлогом, чтобы сразу же избавиться от него.

Мне крайне жаль, что приходится обременять вас такими проблемами в столь неподходящее время. Но я смею надеяться, что вы не сочтете цену излишне высокой, когда узнаете из договора, что Монферрато готов немедленно выставить почти шесть тысяч хорошо вооруженных и обученных солдат, всадников и пехотинцев. Не сомневаюсь, что это позволит вам без труда разделаться как с герцогом, так и с гвельфскими разбойниками из Римини.

Ваша светлость может передать мне свои распоряжения через Венцеля, который должен встретиться со мной в Люцерне. Я выступаю в путь завтра утром, сразу после того, как маркиз Джанджакомо отправится из Касале в Алессандрию. Ждите от меня вскоре новых известий.

С почтением целую руку синьоры графини и вашу, милостивый государь. Да благословит вас Господь во всех ваших начинаниях, о чем горячо молится ваш сын и покорный слуга Белларион».

КНИГА ТРЕТЬЯ

Глава I. СИНЬОР БЕЛЛАРИОН

Сентябрьским днем 1409 года от Рождества Христова покрытый пылью всадник пересек мост Санта-Тринита во Флоренции и остановился возле расположенного неподалеку от него дворца. Всадник тяжеловато спрыгнул с лошади и объявил стражникам, что он курьер и привез с собой письма к знатному синьору Беллариону. Стражники немедленно препоручили его заботам швейцара, швейцар передал его на попечение камергера, а тот, в свою очередь, — молодому, худощавому секретарю: спустя год после своего разрыва с Фачино синьор Белларион стал важной персоной, и доступ к нему был весьма непростым делом.

За этот год он во главе набранной им кондотты участвовал в десятке сражений и почти во всех стяжал лавры победителя. Даже его единственная неудача, случившаяся при Верруно, когда он находился на службе у Эсте Феррарского note 96, способствовала умножению его славы. Противостоя превосходящим силам противника, он с такой ловкостью и со столь незначительными потерями ускользнул из сжимающегося вокруг него кольца окружения, что успех неприятеля можно было назвать победой лишь с большой натяжкой.

Кондотта Беллариона — отряд Белой Собаки, названная так с намеком на его герб, — насчитывала теперь тысячу двести человек и почти целиком состояла из пехоты, и то, как он использовал ее, заставляло призадуматься всех знаменитых кондотьеров Италии. Своей славой он не уступал Пиччинино note 97 и даже соперничал с самим Сфорца note 98, под чьим знаменем он сражался против своего старого врага Буонтерцо. Фра Серафино из Имолы недвусмысленно намекает в своих хрониках, что засада, оборвавшая бурную жизнь Буонтерцо в марте того же года, была спланирована не кем иным, как Белларионом. С тех пор он находился на службе Флорентийской республики, получая солидное ежемесячное жалованье в двадцать тысяч золотых флоринов для себя и своей кондотты.

Как и все знаменитые люди, он не избежал нападок завистников и клеветы в свой адрес. Его обвиняли в хладнокровной жестокости — явлении, настолько противоречащем принятым в Италии канонам ведения войны, что только швейцарцы, известные своим равнодушием к кровопролитию, соглашались вербоваться в его кондотту. Но, вероятнее всего, Белларион набирал одних швейцарцев лишь потому, что в те времена швейцарцы считались лучшей в мире пехотой, а необходимые пехотинцам сплоченность и воинская солидарность с трудом прививаются кондотьерам разных национальностей, даже если им приходится сражаться бок о бок.

Беллариона часто упрекали в отсутствии рыцарской доблести, которой отличались военачальники вроде Карманьолы. Ни разу его не видели во главе атакующего войска, личным примером вдохновляющего на подвиг своих солдат, никогда он не участвовал в рукопашной схватке и не взбирался по лестницам на стены осажденного города. В битве при Субризо, где были разгромлены взбунтовавшиеся пизанцы, он, как говорили, даже не отошел от своей палатки и не сел на лошадь до тех пор, пока сражение не закончилось.

Но, не обращая внимание на критику, он шел своим путем и обретал все новые и новые лавры, на которых и почивал в городе лилий, как называли Флоренцию, когда курьер доставил ему письмо от графа Бьяндратского.

И теперь синьор Белларион, одетый в лиловую атласную тунику с длинными гофрированными рукавами и перехваченную в талии золотым поясом, с массивной золотой цепью на шее, стоял у окна и с трудом разбирал каракули, нацарапанные, как о том говорилось в письме, в Алессандрии, под праздник святого Антония.

«Возлюбленный сын мой, — писал Фачино, — немедленно возвращайся ко мне и приводи с собой всю свою кондотту. Герцог позвал французов, и Бусико с шестью тысячами человек находится в Милане и назначен его правителем. Если меня не упредят с ударом, Милан станет владением Франции, а недальновидный герцог — вассалом французского короля. Подданные герцога умоляют меня о помощи, но подагра, о которой я уже успел забыть, разыгралась с новой силой. Она всегда начинает терзать меня в самый неподходящий момент. Дай мне знать о твоем прибытии через того же курьера».