Белларион (др. изд.), стр. 10

Трудно было бы откровеннее признаться, что она очаровала его, хотя он в тот момент никогда не согласился бы с этим.

— Светский человек навряд ли счел бы подобные основания достаточно вескими, — с легкой улыбкой, показавшей, что от нее не укрылись его чувства, проговорила она.

— Скорее всего, я и не являюсь таковым.

— Но ваше предложение стать странствующим рыцарем говорит об обратном. Услуга, о которой вы говорите, может оказаться опасной, — после небольшой паузы добавила она, решив, что провидение и в самом деле послало ей этого юношу для их обоюдного спасения, — куда опаснее, чем ваше сегодняшнее испытание.

— Для находчивого человека риск делает предприятие не столь пресным, — ответил он.

— Мессер, не слишком ли вы полагаетесь на свою находчивость? — чуть не рассмеялась она.

— Вы хотите сказать, что опыт, приобретенный мной за последние сутки, должен заставить меня быть скромнее? Поверьте, мадонна, полученный урок не пройдет даром, и в другой раз, смею надеяться, внешность не обманет меня.

— Что ж, у вас будет возможность проверить это. Итак, слушайте, что вы передадите синьору Барбареско, — сказала она.

Впрочем, сообщение оказалось весьма невинным: всего лишь справиться о его здоровье и подчеркнуть, что отсутствие известий сильно обеспокоило ее; и еще она дала Беллариону половинку разломанного золотого дуката в качестве своего рода верительной грамоты.

— Завтра вечером, — закончила она, — в то же самое время я отопру калитку в сад и буду ждать вас.

Глава VI. КРЫЛЬЯ СУДЬБЫ

Так нелепая случайность подтолкнула мессера Беллариона на неверную и крайне опасную тропинку искателя приключений, которая могла привести его куда угодно, только не в университет Павии, где он намеревался изучить греческий и укрепиться в вере; Лорендзаччо из Трино, хотя тот явился лишь слепым орудием судьбы, следовало бы привлечь к ответственности только за одно содеянное им злодеяние, имя которому — совращение с пути истинного.

Но в темную августовскую ночь, выходя из калитки сада, которую уже никто не охранял, Белларион мало задумывался об этом. Синьор Барбареско жил где-то неподалеку от собора, и, пересекая кафедральную площадь, Белларион наткнулся на стражников, обходивших дозором спящий город.

Разыгрывая припозднившегося гуляку, он затянул протяжную мелодию — незнание подходящих случаю песен ему пришлось компенсировать упрощенным на один голос распевом григорианского хорала note 36 и пошатывающейся походкой смело двинулся прямо на них. Стража остановила его, потребовав соблюдать тишину и покой, и, естественно, поинтересовалась, кто он и откуда.

Приняв важный и напыщенный вид, Белларион пустился в пространные объяснения. Он только что отужинал в монастыре августинцев, к настоятелю которого он сегодня прибыл с поручением от его родственника — брата мужа своей двоюродной сестры — из Чильяно. Но остановился он у другого родственника, у дядюшки, синьора Барбареско, чей адрес — удивительное дело! — он никак не может вспомнить.

— Черт возьми, ничего удивительного! — воскликнул старший из стражников, вполне уверовавший в его отчаянное вранье, и, рассчитывая на вознаграждение, они взялись проводить его.

Далеко идти не пришлось — дом Барбареско находился на узенькой улочке сразу за собором. Стражники громко постучали в окованную железом входную дверь, и сверху отозвался дрожащий голос, поинтересовавшийся причиной столь неурочного визита.

— Племянник его светлости вернулся домой! — рявкнул старший. — Открывайте скорее!

Наверху раздалось невнятное бормотание, а затем уже другой голос, более низкий и уверенный, ответил им:

— Какой еще племянник? В такой час я не жду никакого племянника!

Но Белларион был готов к подобному опровержению.

— Он сердится на меня, — объяснил он. — Я ведь обещал поужинать вместе с ним.

И, вскинув голову, он прокричал:

— Умоляю тебя, дядюшка, не оставляй меня на улице. Хоть я и припозднился, но впусти меня, и я все, все объясню. И принеси дукат наградить этих достойных воинов, — добавил он. — Я обещал им дукат, но у меня только половинка дуката, лишь одна половинка, — имитируя пьяную настойчивость, повторил он. — А что такое половинка дуката? Все равно что сломанная монета.

Стражники только усмехнулись его причудливой речи.

Наверху, очевидно, задумались, затем все тот же низкий голос произнес: «Подождите», и вслед за этим они услышали звук захлопнувшегося окна.

Вскоре заскрипели засовы, тяжелая дверь распахнулась, и их взорам предстал коренастый человек с красным мясистым лицом, крючковатым носом и живыми голубыми глазами под изогнутыми дугой черными бровями. Он был в лилового цвета ночной рубахе и в руке держал свечу.

— Дорогой дядюшка, я приношу свои глубочайшие извинения, — начал Белларион. — Конечно, мне нельзя было задерживаться, но если бы не эти славные парни, я появился бы еще позже. Будь добр, дай им дукат, и пускай они идут с Богом.

Его светлость, казалось, ничуть не удивился и мгновенно уловил линию поведения, предложенную Белларионом.

— Благодарю вас, мессер, — обратился он к старшему стражнику, — за вашу заботу о моем племяннике. Он совсем недавно в наших краях.

С этими словами он вложил монету в жадно раскрывшуюся ладонь стражника, а затем, встав чуть в сторонку, добавил:

— Ну заходи, племянничек.

Но когда дверь затворилась и скрыла их от глаз нежелательных свидетелей, манеры синьора резко изменились.

— Кто вы, черт побери, и что вам надо?

— Если вы сами уже не ответили на этот вопрос, то никогда не спустились бы вниз и не расстались бы со своим дукатом, ваша светлость, — улыбаясь во весь рот, с облегчением проговорил Белларион.

— Для стражи — я ваш племянник, приехавший погостить в Касале, а чтобы вы случайно не выдали меня, я намекнул о половинке дуката.

— Какая находчивость с вашей стороны, — усмехнулся синьор Барбареско. — Но кто вас прислал?

— О Боже! Опять вы задаете ненужный вопрос! Ну конечно же, принцесса Валерия. Глядите! — он извлек разломанную половинку дуката и протянул ее Барбареско.

Его светлость взял монету и, подержав около свечи, прочитал выбитую на ней половинку даты. Затем, вернув ее Беллариону, пригласил его следовать за ним.

Они прошли наверх, в мезонин, в длинную комнату с низким потолком, на стенах которой в беспорядке висели потрепанные и грязные гобелены, а пол, казалось, не мели неделями. Его светлость зажег пук свечей в свинцовом подсвечнике, придвинул кресло к столу с лежащими там в беспорядке письменными принадлежностями и предложил своему гостю сиденье напротив себя.

— Как вас зовут? — спросил он.

— Белларион.

— Я ничего не слышал о вашей семье.

— И я тоже, но это не имеет сейчас значения.

— Ну да, — согласился синьор Барбареско, махнув рукой, словно отметая вопрос в сторону. — Так с чем вы пришли?

— Я не принес вам никаких известий, — решил чуть переиграть Белларион. — Я пришел за ними. Ее высочество обеспокоена отсутствием новостей от вас и еще тем, что мессер Джуффредо не появлялся у нее уже полмесяца.

— Джуффредо струсил, слабак. Возвращаясь в последний раз из дворцового сада, он решил, что за ним следят, и наотрез отказался опять идти туда.

Итак, решил Белларион, что бы они ни замышляли, это, по крайней мере, была не любовная интрига. Джуффредо, видимо, являлся всего лишь посыльным, а пятидесятилетнего тучного Барбареско трудно было представить себе в роли воздыхателя.

— Неужели нельзя было послать во дворец кого-нибудь другого?

— Посыльного, мой друг, не так-то просто найти. Тем более что за эти две недели ничего не прояснилось и срочной нужды в нем просто не было.

— А разве не нужно было сообщить об этом принцессе, — хотя бы для того, чтобы успокоить ее?

Барбареско откинулся в кресле и, сцепив на брюхе пухлые руки, такие же красные, как и его лицо, серьезно посмотрел на Беллариона.