Ваш покорный слуга кот, стр. 87

Кажется, я уже упоминал о бамбуковой изгороди, окружающей двор хозяина, когда объяснял спортивное упражнение «обход ограды». Но если вы думаете, что дом соседа Дзиро-тяна [129] находится сразу за этой изгородью, вы глубоко ошибаетесь. Правда, арендная плата за наш дом не велика, но ведь в нем живет Кусями-сэнсэй! И от соседей — всяких там «тянов» — Ет-тяна и Дзиро-тяна его отделяет не только тощая ограда, так что он не допускает с ними никакого панибратства. Нет, за нашей оградой с юга раскинулся пустырь шириной метров в десять, на окраине которого растут густые криптомерии. С веранды эти криптомерии кажутся лесом. Хозяин выглядит отшельником, отказавшимся от мирской славы, живущим в уединении с безвестным котом, своим единственным другом. Впрочем, криптомерии не такие уж густые, как я их расписываю, и между ними бесстыдно выставила свою крышу дешевая гостиница с превосходным и гордым названием «Гункакукан» — «Дом журавлиной стаи». И представлять себе хозяина таким, каким я его только что изобразил, тоже, конечно, дело нелегкое. Но уж если дешевая гостиница называется «Домом журавлиной стаи», то обиталище сэнсэя достойно названия «Гарюкуцу» — «Логово отдыхающего дракона». Названия налогами не облагаются, так будем же выдумывать гордые и красивые названия. Пустырь, шириной метров в десять, тянется на запад и на восток метров на двадцать, там вдруг загибается двумя крючьями и охватывает «Логово отдыхающего дракона» с севера. Этот участок пустыря на северной стороне и является яблоком раздора. Пройдешь один пустырь, и начинается другой — казалось бы, следует гордиться, что дом отгорожен от мира с двух сторон. Да не тут-то было, не только хозяин «Логова отдыхающего дракона», но и я, Святой Кот, обитающий в этом логове, — мы оба страдаем из-за этого пустыря. Подобно тому как на краю южного пустыря горделиво высятся криптомерии, с северной стороны выстроились семь или восемь павлоний. Это большие павлонии, с диаметром ствола в целый фут, и мастер, изготовляющий гэта, дал бы за них хорошую цену. Но как это ни печально, мы только арендуем этот участок. Никакие деловые планы осуществить здесь невозможно. Жаль хозяина. Недавно курьер из гимназии срезал ветку и в следующий раз явился к нам в новых павлониевых гэта. Ему бы промолчать, а он рассказал, прохвост, что изготовил их из срезанной у нас ветки. Так что павлонии у нас есть, а проку от них никакого. Кажется, есть старинное изречение: «У кого жемчуг, на том и вина». О нас следовало бы сказать: «У кого павлонии, тот без гроша». Поистине, дурак помрет и на мешке с золотом. Дурак, конечно, — это не хозяин и не я, а владелец нашего дома Дэмбээ. Павлонии сами так и просятся в руки к мастеру, изготовляющему гэта, а Дэмбээ делает вид, что не замечает этого, и приходит к нам только за квартирной платой.

Впрочем, к Дэмбээ у меня особых претензий нет, поэтому я не стану его поносить. Перейду лучше к главному — к удивительной истории о том, как пустырь стал яблоком раздора. Только прошу вас, никогда и ни при каких обстоятельствах не напоминайте об этой истории хозяину. Это мое единственное условие. Итак, первый недостаток этого пустыря состоял в том, что он не был огорожен. По пустырю гулял ветер, ходил кто хотел, над ним носились облака пыли. Я веду рассказ в прошедшем времени, чтобы вы не подумали, будто я лгу, потому что сейчас положение изменилось. Но если не рассказать сначала о том, что было, вы не поймете, в чем причина раздоров. Даже врачу трудно найти правильный метод лечения, если он не знает причину болезни. Именно поэтому я начинаю рассказ с самого начала, с того дня, когда мы переехали в этот дом. Когда летом по пустырю гуляет ветер, то даже приятно. И поскольку там, где нет денег, не бывает воровства, дому хозяина совершенно не нужны были какие-либо заборы, ограды и засовы. Тем не менее, я думаю, сначала было необходимо выяснить, каковы нравы людей или животных, живущих по ту сторону пустыря. Что за господа поселились на той стороне? Правда, пока неизвестно, о ком идет речь — о людях или о животных, но все же будет лучше называть их на всякий случай господами. Заподозрить их в преступных намерениях значило бы оскорбить их. И действительно, господа по ту сторону пустыря были не из тех, кто пользуется вниманием полиции. Но хотя они и не из тех, кто пользуется вниманием полиции, беда в том, что их оказалось слишком много. Они прямо кишмя кишели. Частная гимназия «Ракуункан», насчитывающая восемьсот учеников, воспитывает господ независимо от их желания, плата за обучение две иены в месяц. Судя по названию «Ракуункан» — «Дом падающего облака», можно подумать, что там обучаются только элегантные господа, но этому не следует верить, как не следует верить тому, что в дешевой гостинице «Гункакукан» живут журавли или что кот обитает в «Логове отдыхающего дракона». Тем, кто знает, что среди преподавателей и профессоров встречаются такие полоумные, как мой хозяин Кусями-кун, должно быть понятно, что в «Ракуункане», учатся не только элегантные господа. А если вы этого не знаете, попробуйте дня три погостить у моего хозяина.

Я уже говорил, что вначале, когда мы только что сюда переехали, пустырь еще не был огорожен. Господа из «Ракуункана», словно соседский кот Куро, то и дело располагались под павлониями, болтали друг с другом, уплетая свои завтраки, валялись в траве — словом, занимались всем, что взбредет в голову. После каждого их нашествия пустырь покрывался всевозможным мусором, старыми газетами и камышовыми обертками, старыми дзори [130] , старыми гэта, всем, к чему применимо прилагательное «старый». Не знаю почему, но хозяин относился к этому безобразию вполне терпимо и не заявлял никаких претензий. Возможно, он просто не замечал всего этого, а если и замечал, то не удостаивал внимания. Но с течением времени господа из «Ракуункана» становились все больше похожими на настоящих господ и начали постепенно вторгаться в южную часть пустыря. Если вы находите, что слово «вторгаться» для господ не подходит, я могу не употреблять его, но другого подходящего слова я не могу подобрать. Словно жители пустыни, кочующие в поисках воды и растительности, они продвигались от павлоний к криптомериям. Криптомерии росли как раз напротив гостиной, и сначала лишь самые смелые из господ могли решиться на такую дерзость. Через два дня они еще больше осмелели, и теперь их смелость стала великой смелостью. Что может быть страшнее плодов просвещения! Эти господа уже не только маячили перед окнами гостиной, но и принялись распевать песни. Я не помню сейчас, что это были за песни, но могу с полной уверенностью сказать, что это были не стансы, а разухабистые вульгарные куплеты. Поражен был не только хозяин. Даже я ловил каждое слово, восхищаясь гениальностью господ гимназистов. Впрочем, как вам, вероятно, известно, очень часто зло и наслаждение неразрывно связаны. Я до сих пор жалею, что в данном случае мы как раз имели дело с таким сочетанием. Хозяин, как это ему ни было неприятно, вынужден был выскочить из своего кабинета и предупредить певцов, чтобы они больше не смели здесь появляться. Кажется, он изгонял их дважды или трижды. Но так как это были воспитанные господа, то слушаться они не желали, да это им и не подобало. Только прогонят их, глядь они снова здесь. И снова принимаются весело распевать свои песни. Впрочем, они не только пели, но и громко рассуждали на всевозможные темы. Это были беседы воспитанных господ, и потому носили своеобразный отпечаток. Например, они употребляли выражения: «Ты, задрыга» или «А мне-то что?» Говорят, такие выражения были до Реставрации в обиходе носильщиков и банщиков. В двадцатом веке этими выражениями пользуются воспитанные господа. Кто-то объяснил, что здесь имеет место то же явление, что и в спорте, которым прежде пренебрегали, а теперь увлекаются. Хозяин опять выскочил из кабинета, схватил наиболее изощренного в господском жаргоне ученика и строго осведомился, зачем они сюда ходят. Схваченный мгновенно перешел с жаргона господ на самый вульгарный язык и объяснил: «Мы полагали, что здесь опытный сад нашей гимназии». Хозяин предложил впредь не наведываться сюда и выпустил из рук схваченного им ученика. Выражение «выпустил из рук» может показаться смешным, словно речь идет о черепахе. Но хозяин в самом деле вел переговоры, держа господина за рукав. После строгого внушения, которое он сделал господам, хозяин решил было, что теперь его оставят в покое.