Роб Рой (др. изд.), стр. 100

– Я знаю, – молвил герцог, вскипая гневом, – что вы отъявленный, бесстыдный негодяй, который, раз поклявшись совершить дурное дело, держит свое слово, но я приму меры и воспрепятствую вам. У вас нет других врагов, кроме собственных ваших злодейств.

– Если бы я звался Грэм, а не Кэмбел, я, вероятно, меньше слышал бы о них, – ответил с упрямой решимостью Роб Рой.

– Вы хорошо сделали бы, сэр, – сказал герцог, – если бы предупредили свою жену, своих родных и приверженцев, чтоб они осторожней обходились с джентльменами, которые попали сейчас в их руки, потому что я вдесятеро взыщу с них, с ваших родичей и сподвижников, за малейший вред, причиненный верноподданным его величества.

– Милорд, – молвил в ответ Роб Рой, – никто из моих врагов не обвинит меня в кровожадности; и будь я сейчас среди своих, я управлял бы четырьмя-пятью сотнями диких горцев так же легко, как ваша светлость этими девятью-десятью лакеями и гонцами. Но если вы намерены лишить семью ее главы, приготовьтесь к тому, что члены этой семьи станут действовать самочинно. Однако, что бы ни случилось, там среди пленных находится один достойный человек, мой родственник, и он пострадать не должен. Есть здесь кто-нибудь, кто согласился бы оказать услугу Мак-Грегору? Он воздаст за нее, хоть сейчас его руки и связаны.

Горец, принесший герцогу письмо, отозвался:

– Я исполню вашу волю, Мак-Грегор, и нарочно вернусь ради этого в горы.

Он подошел и принял от пленника поручение к жене, смысла которого я не понял, так как оно передано было по-гэльски, но я не сомневался, что оно обеспечивало безопасность мистеру Джарви.

– Вы слышите, какая дерзость? – сказал герцог. – Этот человек открыто берет на себя роль посланника! Его поведение стоит поступка его хозяев, которые сами пригласили нас действовать сообща против этих разбойников и расторгли союз, как только Мак-Грегоры согласились уступить им Балквиддерский край, предмет их давнишнего спора.

– Ваш великий предок никогда так не говаривал, милорд, – вмешался майор Галбрейт. – И позвольте вам почтительно заметить, ваша светлость: вы никогда не имели бы случая этого сказать, если бы искали справедливости у самого истока… Верните честному человеку украденную кобылу; пусть каждая голова носит свою шляпу – и в Ленноксе порядок установится сам собой.

– Тише, тише, Гарсхаттахин! – сказал герцог. – Вам небезопасно держать такие речи пред кем бы то ни было, а тем более предо мной; но вы, мне кажется, вообразили себя привилегированной особой. Извольте отвести вашу часть к Гартартану; я сам прослежу, чтобы пленника препроводили в Духрей, и пришлю вам завтра свои распоряжения. И соблаговолите не увольнять в отпуск ни одного из ваших солдат.

– Ну, начинается: то приказ, то отмена приказа! – процедил сквозь зубы Гарсхаттахин. – Но терпение, друг мой, терпение! Настанет день, и мы сыграем с вами в игру «Меняйтесь местом – король идет»!

Два конных отряда построились и приготовились к выступлению, торопясь прибыть засветло на ночные квартиры. Я получил скорее приказ, чем приглашение, примкнуть к отряду и заметил, что хоть и не числюсь больше пленником, но все же состою под подозрением. Да и то сказать, времена были опасные. Спор между якобитами и ганноверцами, раздиравший страну, постоянные ссоры и раздоры между жителями Верхней Шотландии, не говоря уже об исконной нескончаемой распре, разделяющей влиятельные шотландские семьи, – все это так обостряло всеобщую подозрительность, что одинокий, лишенный покровительства чужестранец почти неизбежно должен был натолкнуться в путешествии на какую-либо неприятность.

Я, однако, примирился со своею участью, утешая себя надеждой, что, может быть, мне удастся получить от плененного разбойника кое-какие сведения о Рэшли и его происках. Но справедливость требует добавить, что мной владели не одни лишь себялюбивые помыслы, – судьба моего странного знакомца глубоко волновала меня, и я всей душой хотел помочь ему и оказать все услуги, какие потребуются в его несчастном положении и какие ему дозволено будет принять.

ГЛАВА XXXIII

Эхо в скалах и ложбинах с двух сторон отзывалось на трубы кавалерии, когда она, выстроившись в два отдельных отряда, медленной рысью двинулась по долине. Отряд под командой майора Галбрейта вскоре стал забирать вправо и переправился через Форт, чтобы к ночи поспеть на указанные ему квартиры – в расположенном поблизости старинном замке, насколько мне было известно. При переправе через поток всадники являли живописную картину, однако быстро исчезали из виду, поднимаясь на противоположный, одетый лесом берег.

Мы продолжали свой марш в довольно стройном порядке. Для вернейшей охраны пленника герцог приказал посадить его на круп лошади за спиной одного своего слуги (его звали, как я потом узнал, Эван из Бриглендза) – самого рослого и сильного человека в отряде. Подпруга, опоясав тела обоих седоков, была застегнута на груди у великана, так что Робу невозможно было освободиться от своего стража. Я получил предписание держаться рядом с ними и был посажен для этого на полкового коня. Солдаты окружали нас так тесно, как позволяла ширина дороги, и постоянно по ту и другую сторону около нас скакал один, а иногда и два всадника с пистолетом в руке. Эндрю Ферсервису, посаженному на горного пони, где-то кем-то захваченного, разрешили ехать среди прочих слуг, которые в большом числе следовали за отрядом, не входя, однако, в общий строй с обученными ополченцами.

Так мы проехали некоторое расстояние, пока не прибыли к месту, где и нам предстояло переправиться через реку. Форт, поскольку он берет начало в озере, достигает значительной глубины даже там, где он еще совсем не широк; спускаться же к переправе нужно было по скалистой крутой тропе в узкой расселине, где не могли пройти рядом два человека. Так как арьергарду и центру нашего небольшого отряда пришлось задержаться на высоком берегу, пока один за другим спускались в расселину всадники авангарда, произошла длительная заминка, как это обычно бывает в таких случаях, и даже некоторое замешательство: несколько всадников, из тех, кто не входил в постоянный состав эскадрона, ринулись, нарушив очередь, к проходу и внесли беспорядок также и в ряды милиции, хотя она была довольно хорошо обучена строю.

Тогда-то, затертый в толпе на крутом берегу, я услышал, как Роб прошептал человеку, за спиной у которого он был посажен:

– Твой отец, Эван, никогда не поволок бы старого друга, как теленка, на убой, хотя бы все герцоги христианской земли дали ему такой приказ.

Эван ничего не ответил и только пожал плечами, точно говоря, что он не волен в своих делах.

– Когда Мак-Грегоры спустятся в долину и ты увидишь пустые загоны, кровь на камнях очага и огонь, полыхающий между стропилами дома, тогда ты, может быть, поймешь, Эван, что если бы во главе их клана стоял твой приятель Роб, у тебя уцелело бы все то, о чем теперь болит твое сердце.

Эван из Бриглендза, простонав, снова пожал плечами, но не сказал ни слова.

– Обидно думать, – продолжал Роб, так тихо нашептывая свои укоры на ухо Эвану, что их не мог расслышать никто, кроме меня; а я, конечно, никоим образом не счел бы своим долгом помешать его побегу, – обидно думать, что для Эвана из Бриглендза, которому Роб Мак-Грегор не раз помогал рукой, мечом и кошельком, сердитый взгляд вельможи значит больше, чем жизнь друга.

Эван был, как видно, сильно взволнован, но хранил молчание. С другого берега послышался возглас герцога: «Переправляйте пленника!»

Эван пустил своего коня, и только успел я расслышать шепот: «Ты взвешиваешь, стоит ли кровь Мак-Грегора лопнувшего ремня? Но за нее тебе придется дать ответ и в этом мире и в том», – как их лошадь торопливо прошла мимо меня и, стремительно бросившись вперед, вступила в воду.