Возвращение в джунгли (др. перевод), стр. 21
От мучительных сомнений Уильяма избавил счастливый случай. Тучи уже разошлись, дождь кончился, горизонт посветлел, и Клейтон подняв глаза, вдруг вскочил с радостным криком:
— Земля, Джейн! Благодарение богу, земля!
Девушка быстро взглянула туда, куда указывал Уильям, и увидела на расстоянии каких-нибудь ста ярдов желтый песчаный берег, а над ним — роскошную зелень тропических джунглей.
Долгое время Джейн и Клейтон не сводили глаз с этого упоительного видения, а убедившись, что ветер довольно быстро гонит их лодку к земле, переглянулись.
— Пожалуй, все-таки стоит попытаться что-нибудь сделать для этого бедняги, — сказала Джейн. — Если, конечно, еще не поздно…
Русский пришел в себя и открыл глаза в тот момент, когда лодка ткнулась носом в пологий берег.
К счастью, благодаря пролившемуся над шлюпкой дождю у Клейтона оказалось достаточно сил, чтобы привязать швартовый конец к небольшому деревцу, росшему на берегу. После этого он побрел, шатаясь и время от времени падая, к окаймляющий берег чаще.
Прошлогоднее двухмесячное пребывание в Африке научило молодого англичанина отличать съедобные фрукты от несъедобных, и час спустя он вернулся на берег, неся несколько спелых плодов.
Дождевая вода недавно вернула потерпевшим кораблекрушение жизнь; принесенная же Клейтоном пища дала им достаточно сил, чтобы передвигаться. Все трое добрели до дерева, к которому была привязана лодка, и упали в его тени, чтобы уснуть до вечера.
ХХ. Схватка в ночи
Тарзан нащупал среди звеньев цепи одно наиболее источенное ржавчиной и теперь упорно старался согнуть его своими стальными пальцами, в то же время внимательно наблюдая за всем происходящим в поселке. Эти наблюдения давали богатую пищу для размышлений.
В деревне было не более десятка хижин, сильно отличавшихся от тростниковых хижин в поселке Мбонги. Массивные бревенчатые стены и прочные двери этих домов скорее напоминали стены и дверь хижины, которую когда-то построил отец Тарзана, лорд Грейсток. Палисад, окружавший селение, мог бы остановить атаку стада взбесившихся слонов… И эта маленькая деревня появилось на свет совсем недавно: бревна стен еще не успели потемнеть, а на доме неподалеку несколько мужчин только кончали настилать крышу.
— Тарзан, — тихо проговорил Арно. — Кажется, ремень подается…
— Хорошо. Скоро стемнеет.
— А как у тебя дела?
Человек-обезьяна не ответил.
Арно вздохнул и снова принялся дергать ремень.
Действительно, вот-вот должно было стемнеть, однако Тарзан знал, что сумерки в джунглях длятся считанные минуты, а вскоре после захода солнца на безоблачном небе взойдет полная луна.
К пленникам приблизился вождь с золотыми браслетами на руках и ногах, с широкой золотой пекторалью на груди. Некоторое он хмуро глядел на Тарзана и Арно; потом что-то повелительно крикнул, указав рукой сперва на белых людей, а после — на дом, который достраивали воины.
— Похоже, он велит перевести нас в хижину, — прошептал Джек, глядя вслед удаляющемуся вождю. — Может, мы зря стараемся, Тарзан? Сейчас тебя все равно раскуют и развяжут мне руки, тогда и рискнем…
Тарзан не ответил, по-прежнему трудясь над цепью.
Хотя жители поселка не проявляли большой враждебности, все равно в этой деревне было нечто, вызывавшее у человека-обезьяны растущеее беспокойство.
И он знал, что именно: в маленьком селении все было пропитано страхом.
В каждом движении воинов, почти не выпускающих из рук оружие; в испуганных быстрых взглядах женщин, говорящих мало и негромко; в скованных движениях жавшихся к ногам взрослых детей — во всем этом сквозил огромный страх, сгущавшийся по мере того, как тьма подбиралась к поселку.
Еще не погас закат, как женщины заспешили к домам, окликая на удивление послушных детей, а вслед за ними в хижинах скрылись мужчины. Больше того: даже часовые покинули смотровые площадки и устремились к жилищам….
Но сначала они нагромоздили у палисада несколько огромных кустов «кошачьего когтя», так что ворота полностью скрылись за возвышающейся перед ними колючей грудой.
— Черт! Мне это не нравится, — заметил Джек, который сидел лицом к ограде и имел больше возможности наблюдать за странными приготовлениями, чем Тарзан. — Надеюсь, они не собираются разжечь из всего этого костер, чтобы поставить на огонь котлы?
— Нет… Но дело все равно плохо, — сквозь зубы отозвался человек-обезьяна. — Такие заграждения чернокожие Мбонги ставили перед воротами своей деревни, когда к ним по ночам начинал наведываться хищник-людоед.
Тарзан почувствовал, как Арно вздрогнул.
— Ты серьезно? Неужели ты думаешь, что…
— Да.
На улице уже никого не осталось, кроме трех воинов, кончивших настилать крышу дома и теперь по приставной лестнице поспешно спускавшихся на землю.
— Ты хочешь сказать, что нас оставили на ужин зверю-людоеду?!
Арно рванулся и зашипел от боли в исцарапанном плече.
— Нет, кажется, нас сейчас попытаются перевести в хижину… Приготовься!
И человек-обезьяна напружинился, готовясь к схватке, как только с него снимут цепь. Ни у одного из воинов не было лука, а копья Тарзан вовсе не принимал в расчет…
Однако трое темнокожих мужчин вдруг замерли, не дойдя до пленников, и с ужасом уставились на что-то, находящееся позади Тарзана. Человек-обезьяна стремительно обернулся, чуть не свернув шею в попытке выглянуть из-за столба — и заметил быстрое движение рядом с воротами. Тень, еще более черная, чем палисад, мелькнула рядом со сваленными в кучу кустами и мгновенно исчезла. Но приемыш Калы, привыкший ловить взглядом молниеносные движения ночных хищников, понял, что это крупная пантера и что заграждение из кустов ничуть не помешало ей проникнуть в деревню.
— Господи… — прошептал Арно. — Ты видел?
— Да, — и человек-обезьяна удвоил попытки порвать цепь.
Теперь их жизнь зависела от того, удастся ли ему освободиться: воины, которым вождь велел перевести белых людей в хижину, в панике сами бросились внутрь и захлопнули дверь; один из них так спешил, что обронил копье у порога.
— Вернитесь! — крикнул им вдогонку Арно и разразился бессильной руганью.
— Тишше! — прошипел человек-обезьяна.
Джек замолчал, шаря глазами по теням, залегающим между хижин. Луна уже поднялась над поселком — и вот одна из теней плавно вылилась на залитую ярким серебристым светом улицу и превратилась в леденящий душу кошмар: в громадную могучую пантеру. Людоедка явно чувствовала себя здесь как дома, она лениво и уверенно вышла на свет и неторопливо огляделась по сторонам. Ближе всего к хищнице был Арно, и именно на него оценивающе уставились изумрудно-зеленые глаза огромной кошки.
Джек рванулся так, что ремень, стягивающий его запястья, затрещал — а человек-обезьяна, сознавая, что бессилен оказать другу реальную помощь, сделал единственное, что мог: испустил свой разрывающий уши боевой вопль, пронзительно прогремевший в ночи над вымершим безмолвным поселком.
Шита повернулась и одним скачком исчезла в темноте.
— Господи боже… — слабым голосом проговорил Джек. — В следующий раз предупреждай, что собираешься крикнуть! Меня чуть удар не хватил…
— Тшш… Она скоро вернется. Шита — не Сабор, ее не прогонишь криком…
Пророчество Тарзана вскоре сбылось: на сей раз пантера выскользнула из-за хижины справа и стелющимися шагами снова вышла на свет. Хлестнув хвостом по пятнистым бокам, она издала долгое мяукающее рычанье, как будто вызывала странную добычу помериться с ней силой голоса…
И тут от нового рывка Арно ремень наконец подался. Джек сбросил с рук ослабевшие петли и вскочил.
— Беги в дом!!! — гаркнул ему Тарзан: вывернув шею, он увидел, что пантера быстро приближается. — Эй, впустите его!!! Трусы!!!
Арно метнулся в темноту и исчез, а человек-обезьяна возобновил отчаянную борьбу с кандалами, не сводя глаз с мягко двинувшейся по кругу пантеры. Людоедка избрала жертвой громогласного человека возле столба и не интересовалась больше никакой другой добычей.