Властелин мира, стр. 134

— Никого! Моя подруга, Луиза д'Армильи, уехала в гости. Прислуге я сказала, что хочу побыть одна, и девушка, вероятно, ушла спать. В прихожей, правда, горничная, но она, наверное, по своему обыкновению, заснула.

— Вы правы, она спала. Нам пришлось будить ее. Воспользоваться звонком мы не решились, предпочли стучать, — ответил барон. — Впрочем, вы не ожидали ничего дурного, ведь этот человек бывал здесь не раз…

— Господин барон! — воскликнула певица, и ее бледное лицо окрасилось ярким румянцем. — Конечно, я заслуживаю этих слов! Но клянусь вам, этот человек впервые оказался со мной один на один в такое время и приняла я его лишь затем, чтобы никогда больше не видеть! Боже мой! Никто этому не поверит! Грабитель, убийца!… Пропало мое доброе имя!

Она закрыла лицо руками. В ее словах было столько искренности, столько простодушия, что барон понял всю опрометчивость своих предположений и почувствовал, что зашел слишком далеко.

— Простите меня, мадемуазель Данглар! Вам, вероятно, хочется побыть одной. Доброй ночи! Надеюсь, этот неприятный инцидент исчерпан.

— О, как не хватает мне сейчас Луизы! — вздохнула певица.

— А где она? Может быть, я сумею вернуть ее вам. Эжени назвала фамилию некоего парижского семейства.

— Да, там действительно сегодня званый вечер. Кстати, я тоже в числе приглашенных, — вспомнил д'Эпине. — Я попытаюсь уговорить вашу подругу вернуться домой.

— Благодарю вас, — сказала Эжени. — Однако, дорогой барон, как получилось, что в нужный момент вы оказались здесь вместе с полицейскими?

— Не сейчас, мадемуазель! — ответил д'Эпине. — Может быть, вы позволите нанести вам визит в другой раз, и я объясню вам суть дела. Это было стечение обстоятельств…

— …которое спасло мое состояние, а возможно, и жизнь! — продолжила Эжени. — Я должна отблагодарить вас, но не так, как сегодня. Сегодня я не в силах. Прошу вас прийти завтра, если найдете возможным. Обещаю, что вы застанете меня в совсем другом настроении!

— С удовольствием! — поблагодарил барон и откланялся.

В эту минуту в салон вновь вошел комиссар с банкнотами и ценными бумагами, так недолго находившимися в карманах Рабласи, и аккуратно сложил их на столе. Эжени взяла один банкнот и протянула комиссару, а остальные деньги, не считая, убрала в секретер.

— Наконец-то он в наших руках! — с удовлетворением сказал комиссар, выходя вместе с бароном из комнаты. — Неплохая добыча! И все это ваша заслуга, господин д'Эпине! Ну, уж теперь мы так пристроим голубчика, что ему не улизнуть!

XII. СЕМЕЙСТВО МОРРЕЛЬ

Перенесемся теперь в предместье Парижа — Сен-Жермен, во дворец герцога***, уже знакомого нам друга графа Монте-Кристо, и аббата Лагиде, очевидца и участника злополучного побега из тюрьмы капитана Морреля.

Слуга только что доложил герцогу о прибытии доктора Било, одного из лучших парижских врачей, занимавшегося главным образом врачеванием душевных болезней и творившего в этом деле чудеса.

Герцог встретил его с непритворным радушием, которое свидетельствовало о давних дружеских отношениях.

— Итак, сегодня решающий день? — спросил он врача.

— Я считаю, что капитан совершенно здоров и вполне в состоянии вынести все, что ему предстоит увидеть и услышать.

— Тем лучше! — заметил герцог. — А старый Вильфор?

— По моему мнению, этот господин, насколько я успел понаблюдать за ним, никогда не был душевнобольным. Он страдал, скорее всего, сильным нервным расстройством. Когда я увидел его впервые, то сразу понял, что с ним произошло. Из-за сильного душевного потрясения он впал в прострацию. Вывела его из этого состояния столь же сильная встряска, которой, по-видимому, способствовала и физическая боль. Думаю, теперь и ему можно рассказать все.

— В таком случае, я могу быть откровенен и с одним, и с другим? Могу ничего не скрывать от них?

— Несомненно! Обращайтесь с ними как со здоровыми людьми, у которых, правда, слабые нервы, поэтому всякую ошеломляющую новость им нужно сообщать с осторожностью.

— Прекрасно! Вас я пригласил, чтобы иметь кого-то поблизости на тот случай, если вдруг потребуется врачебная помощь. Не могли бы вы, доктор, подождать в этой комнате, пока все не закончится?

— С удовольствием! Я захватил с собой книгу. Так что не беспокойтесь обо мне. Только дайте знать, когда надобность в моем присутствии отпадет, чтобы я мог уйти.

Герцог отправился на другую половину своего огромного дома и спросил у слуги, где капитан Моррель. После прогулки по саду Моррель, как выяснилось, опять вернулся в свою комнату.

Герцог постучал и вошел к Моррелю.

Он застал капитана за чтением газет. Как все, кому пришлось долгое время провести в закрытом помещении, Моррель был довольно бледен, однако никто не смог бы обнаружить на его лице следы душевной или какой-либо иной болезни.

— А-а, это вы, доктор! — сказал он, не поднимая глаз от газеты, затем отложил ее в сторону и поднялся навстречу вошедшему. — О-о, простите, я ошибся! — воскликнул он, увидев герцога. — Вас, сударь, я не знаю!

— Не узнаете, капитан Моррель? — спросил, улыбаясь, герцог. — А мне помнится, однажды мы уже виделись с вами. Разве вы меня забыли?

— Нет, как угодно, сударь, я не могу припомнить ваше лицо, — ответил Моррель. — Голос, правда, мне знаком, но воспоминания словно покрыты мраком…

— Иначе и быть не может, — улыбнулся герцог, — ведь мы виделись ночью!

— Ночью? — задумчиво переспросил Моррель.

— Той злополучной ночью, когда вы пытались бежать из тюрьмы! — пояснил герцог.

Моррель закрыл лицо руками, словно пытаясь избавиться от печальных воспоминаний. Герцог с тревогой наблюдал за ним. От этой минуты зависело очень многое.

— Да, — сказал наконец Моррель с глубоким вздохом, — теперь я вспомнил! Вы — тот самый человек, который приходил от графа Монте-Кристо обсудить план моего побега.

— Совершенно верно! — просиял герцог. — Вы, я вижу, отчетливо помните ту роковую ночь. А теперь я готов назвать вам свое имя! Я — герцог***.

Моррель почтительно поклонился собеседнику. Имя, которое тот назвал, было известно всему Парижу.

— Может быть, вы присядете, сударь? — предложил он герцогу.

— Охотно! — ответил тот. — Тем более что мне необходимо кое-что сказать вам. — И он расположился напротив капитана с таким расчетом, чтобы отчетливо видеть его лицо. — Первым делом я хочу сообщить, что вы сейчас находитесь в моем доме.

— Так это ваш дом, сударь? В таком случае мне остается поблагодарить вас за гостеприимство! — воскликнул Моррель. — Отчего я не знал этого раньше? Я бы успокоился и чувствовал себя счастливым! Я бы знал, что нахожусь под зашитой друга!

— Доктор сказал вам, что вы были тяжело больны, когда удалось освободить вас из заключения?

— Да, сударь. Он сообщил мне также, что теперь наконец выяснилось: я никакой не Рабласи, и от обвинений, предъявленных мне правительством, осталось только обвинение по политическим мотивам. По этой причине и во избежание новых конфликтов с правительством мне разрешено находиться в этом доме. Но должен сознаться, сударь, мне кажется, время для меня просто остановилось.

— Правительство разыскивало вас в связи с Булонским делом. Так что воссоединиться со своей женой во Франции вам бы не удалось. Ваша поездка в Германию, к жене, расстроилась из-за вашего нездоровья. Поэтому я счел за благо оказать вам свое гостеприимство до тех пор, пока не добьюсь вашего помилования…

— Помилования? — воскликнул Моррель. — Но позвольте, сударь, я не желаю этого! Я хочу только справедливости и буду бороться за нее.

— В таком случае, мой друг, вы рискуете навсегда или по крайней мере на долгие годы лишить себя семейного счастья! Вы собираетесь жить в разлуке с женой и сыном?

— О нет, при одной только мысли об этом меня бросает в дрожь! Бедная моя Валентина — я не виделся с ней больше года! Бедный мой Эдмон! Теперь он, должно быть, уже бегает! Но помилование… нет, не хочу!