Властелин мира, стр. 105

— Пожалуй, но прежде мне нужно знать, кто вы, — настаивал банкир.

— Узнаете после обеда, — ответил Роскович. — Сейчас я не могу задерживаться здесь, меня могут хватиться.

С этими словами он покинул ошеломленного банкира и тайком вернулся в свою хижину.

Он почти не притронулся к нехитрому обеду, что ему принесли. Он обследовал свой узелок, с которым почти не расставался, и, когда все кругом, казалось, стихло, захватил его с собой на вершину скалы и припрятал в укромном месте. Потом, распластавшись на скале, возобновил свои наблюдения, еще раз проверил все подходы к жилищу графа, после чего вновь улизнул на восточное побережье.

Какое— то время ему пришлось ждать и даже присесть на обломок скалы, пока вдалеке не показалась медленно приближавшаяся неуклюжая фигура барона.

— Поторапливайтесь, господин барон! — ободряюще крикнул ему Роскович. — Вы тащитесь так, словно в сутках семьдесят два часа!

— Сударь, — обратился к нему, приблизившись, Данглар, — ради Бога, скажите же мне, кто вы!

— Вы имеете удовольствие, господин барон, видеть человека, который однажды едва не стал вашим зятем. Я — Бе-недетто, князь Кавальканти!

— Черт побери! — отпрянул Данглар. — Возможно ли такое? И это говорите мне вы, вы — убийца, вы — человек, убивший мою жену!

— Неужели и до ваших ушей дошли эти вздорные слухи? — сочувственно спросил Бенедетго, пожимая плечами. — И как вы могли поверить этому — вы, кто не должен допускать и тени сомнений в моей невиновности? Впрочем, хватит об этом, теперь вам известно, кто я. Не угодно ли господину Данглару вкратце поведать мне о своих злоключениях с того времени, как ему пришлось бежать из Парижа?

То ли банкир несколько успокоился, узнав, с кем имеет дело, то ли воспоминания о прежних знакомствах развязали ему язык — как бы там ни было, он принялся бойко пересказывать прокаженному свою невеселую историю, то и дело осыпая проклятьями графа Монте-Кристо. Барон пожаловался внимательно слушавшему его Бенедетго, как граф разорил его в Париже, как преследовал даже в Риме, куда он бежал, захватив с собой последние пять миллионов, как лишил его там и этих денег, после чего открыл ему, что он Эдмон Дантес.

— Этот граф — большой хитрец! — воскликнул, смеясь, Бенедетго. — Но мы все-таки перехитрим его!

— Что мне тогда оставалось делать в Риме? — продолжал Данглар. — Я был без денег, без знакомств, потому что после банкротства мои прежние компаньоны отвернулись от меня. Хочешь не хочешь, а пришлось зарабатывать на жизнь. Некоторое время я служил официантом в гостинице. Но место оказалось незавидное: хлопот по горло, а денег мало; поскольку же в Риме меня знали плохо, подработать где-нибудь на стороне никак не удавалось. Тогда я поступил камердинером к одному знатному синьору. Однажды он оставил на столе тысячефранковый банкнот, и я, решив, что он намерен сделать мне тайный подарок, забрал деньги себе. К несчастью, этот сумасброд просто задумал проверить мою честность. Он прогнал меня, и мне оставалось только радоваться, что удалось избежать знакомства с итальянскими тюрьмами. Потом я вошел в пай с хозяином одной римской таверны, и когда тот однажды послал меня в Остию — помочь получить контрабандный сахар и сигареты, — я свел знакомство с теперешними моими това-рищами. Они промышляют контрабандой, а при случае не прочь сыграть роль таможенников и обшарить других в поисках недозволенных товаров. Скоро они узнали мои хорошие качества, а когда убедились, что для всех тех дел, где требуются мужество и ловкость, я не гожусь, стали использовать меня для выведывания нужных сведений у всяких глупцов и простофиль. Кроме того, чтобы урвать иногда лишний кусок, я сам вызвался готовить на всю компанию.

— Бедный барон! — иронически заметил Бенедетто. — Какая превратность судьбы! В Париже — один из первейших богачей, а теперь — повар в шайке контрабандистов! И во всем этом виноват достойнейший граф Монте-Кристо! Как вы, наверное, благодарны ему!

— Еще бы не благодарен! Я уничтожил бы его, не задумываясь! — пробормотал Данглар, невольно сжимая кулаки.

— Так вот слушайте! — сказал Бенедетго. — Вам известно, что это остров Монте-Кристо, что он принадлежит графу. Но вы, пожалуй, не знаете, что здесь находятся его жена и сын, а может быть, и его сокровища, что самого графа здесь нет и вернется он только через несколько дней!

— В самом деле? — вскричал барон, жадно ловивший каждое слово прокаженного. — Что же дальше?

— Дальше все очень просто: хватит ли мужества у ваших приятелей-контрабандистов напасть на одинокое жилище, которое защищает горстка людей, и захватить несметные сокровища?

— Хм! А вы точно знаете, что графа здесь нет? — спросил Данглар. — Иначе…

— Его нет на острове. Я ждал такого случая. Не напрасно же я навлек на себя эту ужасную хворь, не напрасно все разузнал и разведал. Я жажду отомстить. Я собирался сделать это в одиночку, но вот встретил вас и могу совершить двойную месть. Может быть, удастся лишить графа и его сокровищ. Ну, что скажете? Второго такого случая больше не представится. Не побоятся контрабандисты поддержать нас?

— Их главарь — отчаянный парень, — заметил Данглар. — Позвать его?

— Разумеется, — сказал Бенедетто. — Я как раз собирался попросить вас об этом одолжении. Сходите за ним.

Данглар не заставил просить себя дважды и через четверть часа вернулся с человеком, в котором Бенедетто еще издали угадал настоящего итальянского «браво». Он был строен, мускулист, со смуглой кожей и черными как смоль волосами. Большие бакенбарды и изящная одежда, какую носят на юге Италии, придавали ему весьма живописный вид.

— Позвольте представить вас друг другу, господа! — высокопарно произнес Данглар. — Синьор Бенедетто, некогда весьма уважаемая персона, — синьор Тордеро, наш главарь!

Как ни был привычен синьор Тордеро ко всему тому, что люди именуют ужасным и безобразным, взглянув на Бенедетто, он поморщился и вместо того, чтобы протянуть ему руку, ограничился запоздалым поклоном.

— Синьор, — сказал прокаженный, тотчас отметивший про себя это обстоятельство, — вам неприятно глядеть на калеку, допустим на однорукого, не так ли?

— Верно, — согласился Тордеро. — Но почему вы спрашиваете об этом?

— Ответьте еще на один вопрос, — продолжал Бенедетто. — Итак, удовольствия это вам не доставляет. Однако же вы смотрели бы на него с участием, если бы прослышали, что он сам лишил себя руки ради достижения цели?

— И это верно! — сказал контрабандист, который с присущими людям такого сорта невозмутимостью и хладнокровием успел расположиться на каменной глыбе. — К чему, однако, столь странное вступление, синьор Бенедетто?

— К тому, что болезнь, так напугавшая вас, не что иное, как плод моего собственного желания! К тому, что я намеренно вызвал ее у себя, стремясь добиться своего — сбить с толку человека, который меня знает, чтобы покончить с ним!

— О! Браво! — одобрительно воскликнул Тордеро. — Дайте вашу руку, Бенедетто!

И они обменялись теперь крепким рукопожатием.

— Да, я хочу отомстить, и вы должны помочь мне в этом, Тордеро! Вы хорошо знаете остров? Вам известно, что он обитаем?

— Я не знаток этих мест, синьор, — ответил контрабандист. — Моя родина — Южная Италия… Неаполь… Сицилия… Сюда нас привел случай. Но если мне не изменяет память, этот остров принадлежит графу Монте-Кристо.

— Именно. Он здесь живет, и ему я собираюсь отомстить! — сказал Бенедетто.

— Отомстить графу? — с сомнением переспросил Тордеро. — Как-то я слышал, что он в союзе с нами. Говорят, нам запрещено причинять ему и его людям какой бы то ни было вред.

— Глупости! — насмешливо сказал Бенедетто. — Скорее всего, граф сам распустил этот слух, чтобы чувствовать себя в безопасности, но я готов держать пари: все это — чистый вздор! А если даже и так, разве это остановило бы вас и помешало бы заполучить сто тысяч скудо, а может быть, и вдвое больше?

XVII. НАПАДЕНИЕ

— Сто тысяч скудо? Черт побери! Я не ослышался? — недоверчиво воскликнул Тордеро.