9 подвигов Сена Аесли. Подвиги 5-9, стр. 46

— Так, — Порри глянул на часы, — в нашем распоряжении часа четыре. Потом взрослые нас хватятся.

— Так много?

— Они ведь Каменного Философа допрашивают. А это такое дело, которое быстро не делается.

Дело, которое быстро не делается

— Явился, предатель, — пробурчал Каменный Философ.

Первый Браунинг покосился на Тотктонаду. Тотктонада взглянул на Лужжа. Лужж переадресовал взгляд Клинчу. Клинч нахмурился на Асса. Асс грозно уставился на Бальбо. Бальбо честно посмотрел на Асса. Асс оглянулся на второго Браунинга. Второй Браунинг бросил на Тотктонаду вопросительный взгляд. Тотктонада бросил на первого Браунинга утвердительный взгляд. Браунинги применили уточняющий и сомневающийся взгляды, но Тотктонада повторил свой утвердительный. Тогда Браунинги...

— Это он про меня, — сказал Сен, у которого началось легкое головокружение. — За то, что я не дал осчастливить хочугами племя Каменных Философов.

— Не хочугами! — воскликнул Философ. — А чистыми концентрированными желаниями, без добавок и примесей! А теперь подумай, коварный предатель Сен Аесли, об этих несчастных, которых ты лишил надежд, устремлений, мечтаний, которых ты обрек на века бессмысленного философского прозябания...

— Какие века? — возмутился Асс. — У нас срочное уголовное дело! Здесь следствие, допрос и все такое! Рюкзачини, ведите протокол.

Бальбо степенно поклонился и направился к выходу.

— Вы разве не будете присутствовать при допросе? — опешил Фантом.

— А зачем? Здесь меня будут отвлекать.

И скромно ушел. Торшер Амели с готовностью мигнул.

— Я лиру посвятить готов слепой божественной Фемиде, что света никогда не видит, но внемлет речи звонких строф!

— Терминологию нужно уточнить, — заметил следователь. — Не «внемлет», а «снимает показания». И не «Фемиде», а «младшему следователю Фантому Ассу». А в целом сгодится. Приступим к допросу. Обвиняемый Каменный Философ по имени Песочный Куличик, где вы находились в момент совершения вами преступления?

Песочный Куличик от удовольствия даже зацокал языком.

— Хороший вопрос.

— Плохой ответ! — следователь хлопнул рукой по столу. — Больно! Отвечайте точно и ясно.

— Точность и ясность... Давайте определим термины.

— Преступник отпирается! — Фантом хлопнул по столу второй рукой. — Ай! Занесите в протокол!

— Допрос никак не начинался, — продекламировал Торшер, — философ просто отпирался[ 83].

— С удовольствием отвечу на любой вопрос, — заявил Куличик, — все слова в котором четко определены и имеют однозначный смысл. Например, слово «где»...

— Вот! Типичная логика преступников! Мало того, что они совершают преступления, так еще и всячески препятствуют правоохранительным органам! — Асс посмотрел на руки, понял, что целые кончились, и с надеждой покосился в сторону начальства.

— Господин Куличик, — сказал правый Браунинг, — отбросим формальности...

— Отбросим формальности, — вполголоса прокомментировал Торшер, — вернемся к реальности.

— Вернемся к реальности, — согласился левый Браунинг. — Давайте вы просто расскажете нам о последних событиях и своем в них участии.

— О последних?.. — Песочный Куличик наклонил туловище влево, а затем вправо. Сен понял, что бывший Первертский талисман колеблется.

— С самого начала! — влез Асс. «Это он зря», — подумал Сен.

— С начала так с начала, — сказал Куличик, — Сначала были камни...

Через полтора часа рассказ был грубо прерван Фантомом Ассом, который захрапел[ 84]. Сен еще раз поразился предусмотрительности Тотктонады — тот, во-первых, дремал с самого начала, во-вторых, делал это почти бесшумно.

— Я, пожалуй, соглашусь с младшим следователем, — сказал один из Браунингов, стряхивая оцепенение. — Все это чрезвычайно любопытно и потрясающе неуместно. Уважаемый Куличик, давайте пропустим следующую тысячу лет и перейдем ближе к интересующему нас делу.

— Конечно, — горько сказал Философ, — вам только чистосердечные явки с повинной подавай. Вы хоть слушали или только делали вид, как этот?

Куличик пренебрежительно кивнул в сторону Асса.

— Ты сладкозвучен, как Орфей, — встрепенулся Торшер, — но одолел его Морфей.

— Слабак, — сказал Клинч, — вот наш комполка однажды выстроил нас на плацу и весь Устав утренней службы наизусть прочитал. Голос сорвал, а мы даже не чирикнули.

— Мы слушали, — сказал Браунинг.

— Внимательно, — сказал второй Браунинг.

— И даже все поняли, — продолжил Югорус Лужж. — Две с половиной тысячи лет назад в вас попала хочуга Идеального Приготовления Пищи из семейства кулинарных хочуг. Вы ушли из племени, долго скитались и кормили всех, кто попадался на пути. Кушанья, которые вы готовили, были такими удачными...

— Не удачными, — поправил пастора зардевшийся Философ. — Идеальными.

— Такими неудачными... то есть идеальными, что всякий, кто начинал их есть, уже не мог остановиться. Что, в частности, стало причиной падения Римской империи.

— А теперь расскажите, что было дальше, — сказал первый Браунинг. — И постарайтесь при этом быть таким же лаконичным, как уважаемый ректор.

Даже поэтический светильник поддержал следователей:

— Краткость — сестра. Даешь на-гора!

— Вот это стихи! — одобрил Клинч. — Хорошую строевую песню можно сложить.

— Ладно, буду лаконичным, — вздохнул мыслитель. — Тем более, что времена пошли скучные. Маги перестали притворяться богами и начали прятаться от мудлов. А мудлы, соответственно, принялись охотиться за магами.

— А вы не путаете причину со следствием? — подал голос Тотктонада, о чьем присутствии уже забыли. Незаметное присутствие было фирменным трюком серого министра.

— Что? — голос непосредственного начальника разбудил Фантома. — Обвиняемый опять путает следствие? Ах, негодяй!..

— Рыбки-уснули-в-пруду, — сказал Тотктонада, и Асс послушно забулькал.

— Спасибо тебе, добрый волшебник, — сказал Куличик. — Скитания в условиях средневековья и инквизиции стали куда менее комфортными. Несколько раз меня побивали камнями, а один раз пытались сжечь. Еще пара веков, и из меня бы вышел настоящий валун-шатун — и не дай вам Мерлин повстречаться с валуном-шатуном, бессмысленным и беспощадным! Но тут попался мне хороший человек, Бубльгум.

— Бубльгум, — сказал Клинч.

— Бубльгум, — повторили Браунинги.

Торшер, которому понравился лаконичный стиль, добавил:

— Бубльгум — великий ум.

— Да, Бубльгум. Хоть и маг, а кремень! Базальт! Малахит! Приютил меня, поселил в школе, взял на должность талисмана и реликвии. Разрешил готовить. Правда, лишь раз в год — в Вальпургиеву полночь. Даже помог рецепт подобрать — песочные тортики. Только почему-то как ни приготовлю, так все куда-то пропадают... А песочные тортики надо есть с пылу с жару, через полчаса они каменеют и на зубах хрустят...

— Свежий торт, — отрубил Торшер, — высший сорт!

— От сладкого и от твердого, — проявил познания в диетологии завхоз, — зубы портятся.

«Понятно, куда все пропадали, — усмехнулся Сен. — В Вальпургиеву полночь все или на шабаше, или на мальчишнике».

— Так век за веком я сидел на своем постаменте. Время от времени ко мне приходили с вопросами, что-то я им отвечал, всякие глупости, но им нравилось. Желание заниматься кулинарией понемногу слабело, и я притерпелся, привык, смирился... А потом пришли они.

— Они?

— Сначала я думал, что это он. Но потом оказалось, что это они.

— Он? Они? — зажегся от нетерпения светильник. — Объясняй, не тяни!

— Он — это Гаттер. Они — это Гаттер, Пейджер и предатель.

— Предатель?

— Это я, — сказал Аесли.

— Хоть не отпирается, — проворчал Философ. — Честный... предатель. После того как меня трижды разбили и трижды собрали по кусочкам, в голове моей что-то сместилось. Я решил начать новую жизнь и посоветоваться с самым мудрым, благородным и добрым магом, которого я знал...