Т. 09 Свободное владение Фарнхэма, стр. 143

На экране снова появилось невозмутимое лицо чиновника-азиата. С притворным сожалением в голосе он объявил, что само по себе покаяние в грехах — это еще не все; оно должно быть дополнено воспитательными мерами, которые в данном случае будут распространены на одного человека из тысячи. Ардмор быстро прикинул — это означало сто пятьдесят тысяч человек. Не может быть! Однако вскоре ему пришлось поверить. На экране снова появился крупный план — на этот раз тихая улица какого-то американского города. Камера показала, как подразделение паназиатских солдат врывается в комнату, где перед телевизором сидит семья, потрясенная только что увиденным: мать прижимает к груди рыдающую маленькую девочку. Появление солдат вызывает у них не испуг, а лишь тупое оцепенение. Отец безропотно предъявляет свою регистрационную карточку, офицер, командующий подразделением, сверяет ее с каким-то списком, и солдаты приступают к делу.

Видимо, им было приказано убивать как можно более жестоко.

Ардмор выключил приемник.

— Вылазка отменяется, — объявил он. — Всем ложиться спать. И перед сном каждому принять снотворное. Это приказ.

Через минуту в зале уже никого не было. Выходя, никто не произнес ни слова. Оставшись один, Ардмор снова включил приемник и досмотрел все до конца. Потом он долго сидел в одиночестве, тщетно пытаясь привести в порядок свои мысли. Тому, кто отдает приказ принять снотворное, приходится обходиться без него.

Глава 4

Большую часть следующих двух дней Ардмор провел в одиночестве и даже обедал в своей комнате, за все время он ни с кем не сказал и двух слов. Теперь ему было ясно, в чем он ошибся, и хотя резня произошла не по его вине, легче от этого не становилось — он все равно чувствовал себя к ней причастным.

Но проблема оставалась нерешенной. Он убедился, что был прав, когда принял решение создать «шестую колонну». «Шестая колонна» — вот что сейчас нужно; организация, которая внешне не нарушала бы порядков, установленных завоевателями, но со временем могла бы стать средством их свержения. На это, может быть, уйдут годы, но открытое выступление было страшной ошибкой, и повторять ее нельзя.

Он по-прежнему чувствовал, что в рассказе Томаса промелькнула мысль, которая могла бы оказаться полезной. Он снова и снова прослушивал запись, но хотя к этому времени уже выучил ее наизусть, никак не мог уловить того, что искал.

«— Они систематически вытравливают все, что составляет американскую культуру, — говорил Томас. — Закрыты школы, не выходят газеты. Напечатать что бы то ни было по-английски считается тяжким преступлением. Они объявили, что вскоре всякую деловую переписку нужно будет вести на их языке, а до тех пор все письма должны проходить цензуру. Запрещены любые собрания, кроме религиозных.

— Я думаю, этому они научились в Индии. — В записи его собственный голос звучал как-то непривычно. — Так легче держать рабов в повиновении.

— Наверное, вы правы, сэр. По-моему, это исторический факт: процветающие империи всегда мирились с местными религиями, хотя искореняли все остальное.

— Похоже на то. Продолжайте.

— Главное их орудие, мне кажется, — система регистрации. Они ввели ее с самого начала и ничему другому не уделяли столько внимания. В результате Соединенные Штаты теперь превращены в один большой концлагерь, где почти никто не может свободно перемещаться и общаться с другими без разрешения надзирателей».

Слова, слова, слова! Ардмор столько раз их прослушивал, что уже почти не улавливал смысла. Может быть, в рассказе Томаса ничего такого и не было, и все это ему только померещилось?

В дверь постучали. Это был Томас.

— Меня попросили вам кое-что сказать, сэр, — начал он осторожно.

— Что же?

— Видите ли, все собрались в зале. Они хотят с вами поговорить.

Еще одно совещание, на этот раз не по его инициативе. Что ж, придется идти.

— Скажи, что я сейчас буду.

— Слушаюсь, сэр.

После того как Томас вышел, он несколько секунд сидел неподвижно, потом подошел к письменному столу и достал из ящика свой пистолет. Запахло бунтом — об этом можно было догадаться по тому, что кто-то решился созвать общее совещание без его разрешения. Он проверил обойму, передернул затвор, надел портупею, но, подумав, снял ее и положил пистолет обратно в ящик. Это сейчас не поможет.

Он вошел в зал, занял свое место во главе стола и сказал:

— Я вас слушаю.

Брукс окинул взглядом стол, убедился, что больше никто говорить не собирается, откашлялся и начал:

— Мы хотели бы спросить, есть ли у вас какой-нибудь план действий.

— Нет. Пока нет.

— Тогда у нас есть! — вмешался Кэлхун.

— Да, полковник?

— Нет никакого смысла сидеть тут сложа руки. В нашем распоряжении — самое могучее оружие, какое только есть в мире, но, чтобы применить его, нужны люди.

— Дальше?

— Мы намерены ликвидировать базу и отправиться в Южную Америку! Там мы сможем найти правительство, которому понадобится подобное оружие.

— Какую пользу это принесет Соединенным Штатам?

— Но это совершенно ясно! Империя, вне всякого сомнения, собирается распространить свое влияние на все наше полушарие. Мы можем уговорить это правительство начать превентивную войну. Или, возможно, организовать армию из беженцев.

— Нет!

— Боюсь, что вам придется с этим смириться, майор, — злорадно произнес полковник. Ардмор повернулся к Томасу.

— Вы согласны с ними?

— Я надеялся, что у вас есть план получше, сэр, — нехотя ответил тот.

— А вы, доктор Брукс?

— Ну, это, по-моему, более или менее реально. Я того же мнения, что и Томас.

— Грэхем?

Ответом ему было молчание. Уилки на мгновение поднял глаза, но тут же отвел их в сторону.

— Митсуи?

— Я вернусь наверх, сэр. У меня тут еще остались дела.

— Шир?

На скулах у Шира вздулись желваки.

— Я согласен, если вы не будете возражать, сэр.

— Благодарю вас.

Ардмор повернулся к остальным.

— Я сказал: «Нет!» — и это остается в силе. Тот из вас, кто покинет базу, будет считаться нарушителем присяги. И вы тоже, Томас! Это не мой каприз. То, что вы предлагаете, ничем не отличается от вылазки, которую я отменил. Пока народ Соединенных Штатов остается заложником в руках паназиатов, мы не можем начать военные действия! Неважно, откуда будет исходить инициатива, изнутри или извне, — тысячи, а может быть, миллионы невинных жертв заплатят за это своей жизнью!

Преодолев волнение, он окинул взглядом сидящих за столом — как они восприняли его слова? Кажется, согласны — или готовы согласиться. Все, кроме Кэлхуна. Но в то же время они недовольны.

— Предположим что вы правы, сэр, — медленно произнес Брукс. — Допустим, что так оно и есть. Но неужели мы ничего не можем сделать?

— Я об этом уже говорил. Мы должны создать то, что я назвал «шестой колонной». Мы должны скрываться, нащупывать слабые места противника и использовать их.

— Я понимаю. Может быть, вы и правы. Может быть, это неизбежно. Но сколько же для этого понадобится терпения! Мы ведь не боги, а люди.

Ардмор почувствовал, что вот-вот вспомнит то, чего ему не хватало. Но что именно?

— Значит, нам обещают журавля в небе, — вмешался Кэлхун. — Вам бы в проповедники пойти, майор Ардмор. А мы предпочитаем действовать.

«Вот оно! Вспомнил!»

— Вы почти правы, — ответил Ардмор. — Вы слышали рассказ Томаса?

— Слышали в записи.

— Вы помните, что есть один случай, когда белым людям все же разрешается создавать свои организации?

— Да нет, ничего такого, по-моему, не было.

— Не было? Разве им не разрешается собираться для одной определенной цели?

— Я знаю! — воскликнул Томас, — Церковь!

Ардмор дал им время осознать услышанное, а потом тихо спросил:

— Вам не приходило в голову, что можно много чего сделать, если основать новую религию?

Наступило недоуменное молчание. Его прервал Кэлхун: