Т. 08 Ракетный корабль «Галилей», стр. 201

Дон не стал высвистывать приветствие: события нескольких последних часов убавили в нем простодушия, зато сильно прибавили осторожности. Пока лифт полз вдоль борта вверх, Дон размышлял о случившемся. Невероятно, но с тех пор, как он получил радиограмму, прошло всего двадцать четыре часа, даже меньше. А казалось, прошел целый месяц. Дон чувствовал себя повзрослевшим на десять лет.

Он с досадой подумал, что они его все же перехитрили. И тайнопись на оберточной бумаге, что бы она там ни хранила, благополучно сгинула. Или все-таки — неблагополучно?

Койка под номером 64 на «Дороге Славы» находилась на третьей палубе. Кроме нее тут было еще пять таких же. Каюта была наполовину пустой, и на палубе виднелись дырки от свинченных коек. Дон отыскал свое место, а сумки пристегнул ремнями к багажной сетке в ногах. Затягивая ремни, он услышал у себя за спиной знакомый говорок лондонских окраин, обернулся и просвистел приветствие.

Сэра Исаака осторожно вводили в каюту из грузового трюма снизу. Ему помогали человек шесть из наземной обслуги. Он учтиво свистнул в ответ, продолжая через водер руководить творцами этого инженерного подвига:

— Полегче, друзья, полегче, и все будет в порядке! Так, если двое из вас будут так любезны поставить на трап мою левую среднюю ногу, не забывая при этом, что я не могу ее видеть… Ой, берегите пальцы! Ну вот, теперь я, наверное, и сам справлюсь. А я не задену хвостом что-нибудь хрупкое?

Бригадир грузчиков ответил:

— Шеф, путь свободен. Оп-ля!

— Если вы имеете в виду именно то, что я думаю, — ответил венерианец, — тогда: «На старт! Внимание! Марш!»

Заскрежетала сталь, зазвенело бьющееся стекло, и гигантский ящер неуклюже выполз из люка. Потом он осторожно развернулся и устроился на специально освобожденном для него месте. Люди из обслуги вошли следом и накрепко принайтовили его к палубе Стальными лентами. Дракон покосился на бригадира.

— Вы, как я понимаю, главарь этой банды?

— Я тут за старшего.

Щупальца венерианца оторвались от клавиш водера, отыскали висевший рядом с прибором бумажник и извлекли пачку денег. Дракон положил их на палубу и опять занялся клавишами.

— Тогда, сэр, не будете ли вы так любезны принять сие свидетельство моей признательности за хорошо выполненную трудную работу и распределить это между вашими помощниками по справедливости и в соответствии с вашими обычаями, каковы бы они ни были?

Грузчик сгреб деньги и запихнул их в карман.

— Ясное дело, шеф. Спасибо.

— Почту за честь.

Рабочие ушли, и дракон переключился на Дона, но не успели они перекинуться парой слов, как с верхней палубы спустились последние пассажиры. Целое семейство под предводительством строгого вида дамочки. Она заглянула в каюту и пронзительно вскрикнула.

Женщина полезла обратно по трапу вверх, преградив путь своему супругу и отпрыскам. Дракон скосил на нее пару глаз, остальными продолжая смотреть на Дона.

— Боже мой! — набрал он на клавиатуре. — Как, по-вашему, будет какой-нибудь толк, если я уверю эту даму в том, что не склонен к антропофагии [128]?

Дон сильно смутился, жалея, что не может откреститься от этой женщины. Как-никак, они с ней одной крови, одного племени.

— Дура она безмозглая, — ответил он. — Пожалуйста, не обращайте на нее внимания.

— Боюсь, что одним негативным отношением не обойдется.

Дон издал непереводимый свист, выражающий на языке драконов презрение, и добавил:

— Пусть жизнь ее будет долгой и скучной.

— Ну-ну, — отстучал дракон. — Неразумное беспокойство не менее реально, чем разумное. «Понять — значит простить», как сказал один из ваших философов.

Дон не узнал цитату, и подумал, что это чересчур категоричное мнение — во всяком случае, ему так казалось. Он был уверен, что существуют вещи, которых он никогда не сможет простить, даже прекрасно их понимая. Взять хотя бы недавние события. Он уже хотел заявить об этом дракону, но тут их внимание привлекли звуки, доносившиеся из открытого люка. Два (а то и больше) мужских голоса спорили с одним истеричным женским, который звучал громче всех и время от времени глушил остальные. Вскоре выяснилось следующее: во-первых, дамочка желает поговорить с капитаном; во-вторых, ее хорошо воспитали и ей никогда не приходилось сталкиваться с подобными тварями; в-третьих, она никогда не позволила бы таким мерзким чудовищам прилетать на Землю, и вообще их надо всех истребить; в-четвертых, будь Адольф хотя бы наполовину мужчиной, он бы не стоял тут истуканом и не потерпел бы такого отношения к своей жене; в-пятых, она намерена писать в компанию: если на то пошло, семья ее тоже имеет кое-какое влияние; и — в-шестых — она требует немедленной встречи с капитаном.

Дон хотел вклиниться в разговор, чтобы как-то замять скандал, но сам был заворожен происходящим. Вскоре голоса стали далекими и затихли. Корабельный офицер спустился в люк и огляделся по сторонам.

— Вам удобно? — спросил он Сэра Исаака.

— Вполне, благодарю вас.

Офицер повернулся к Дону.

— Возьмите свои сумки, молодой человек, и следуйте за мной. Капитан решил предоставить в распоряжение его милости всю каюту.

— Это почему? — спросил Дон. — У меня билет на шестьдесят четвертое место, и мне здесь нравится.

Офицер поскреб подбородок, взглянул на Дона, потом обратился к венерианцу:

— Вас это устраивает?

— Безусловно. Почту за честь общество юного джентльмена.

Офицер опять посмотрел на Дона.

— Э… Ну ладно. Все равно не знаю, куда вас перевести, разве что подвесить на крюк.

Он взглянул на часы и чертыхнулся.

— Ладно, я должен спешить, иначе просрочим старт, и придется ждать еще сутки.

С этими словами офицер поднялся по трапу и вышел.

Система оповещения дала последний предупредительный сигнал, потом раздался трескучий голос:

— Все по местам! Пристегнуть ремни! Стартовая готовность!

Вслед за приказом включилась запись: духовой оркестр выводил «Поднять корабль!» Леконта. Пульс Дона сделался частым, волнение нарастало. Он чувствовал себя несказанно счастливым, ему страстно хотелось снова очутиться в космосе, ведь там была его родина. Вчерашние беды и страхи забылись напрочь, потускнели даже воспоминания о ранчо и Лодыре.

Музыку включили с таким расчетом, что заключительные аккорды, в которых слышался рев ракеты, слились с голосом корабельных дюз. «Дорога Славы» дрогнула, чуть приподнялась… и ринулась в открытое небо.

5. «ОКОЛОЗЕМНАЯ»

Перегрузки были не больше, чем накануне на «Санта-Фе Трэйл», но ускорение длилось пять с лишним минут, которые, казалось, растянулись на долгий час. Когда корабль преодолел звуковой барьер, в каюте стало относительно тихо. Дон сделал невероятное усилие и сумел немного повернуть голову. Громадную тушу Сэра Исаака прижало к палубе, и Дон с содроганием представил себе раздавленную на асфальте ящерицу. Глаза-стебельки дракона поникли, будто пожухлая спаржа. Казалось, дракон издох.

Дон с трудом набрал в грудь воздуха и окликнул его:

— У вас все в порядке?

Венерианец не шелохнулся. Его водер был придавлен обвисшими складками шеи. Вряд ли щупальца могли сейчас аккуратно нажимать на клавиши, окажись даже водер на свободе. Дракон не отозвался и на своем родном свистящем наречии.

Дон хотел подойти к нему, но из-за перегрузки имел не больше шансов пошевелиться, чем регбист, оказавшийся в самом низу кучи-малы. Он с усилием вернул голову в первоначальное положение, чтобы хоть дышать было не больно, и принялся ждать.

Когда выключили двигатели, желудок Дона разок негодующе дернулся, но потом успокоился: то ли подействовала инъекция, то ли Дон вновь обрел иммунитет к космической болезни, а может быть, дело было и в том, и в другом. Не дожидаясь разрешающего сигнала из рубки управления, Дон быстро расстегнул ремни и поспешил к венерианцу. Он завис в воздухе, схватившись рукой за стальные ленты, опоясывавшие его спутника.