Т. 03 Гражданин Галактики, стр. 185
— Миссис Ройер, я не стану вас массировать. Если парализовало, мне даже прикасаться нельзя, я же не врач. Хотите, я зайду к главному хирургу и скажу ему?
От ее радости и следа не осталось.
— Значит, ты не хочешь?!
— Если хотите — понимайте так. Так позвать врача?
— Ах ты нахалка! Поди вон!
Ну я и ушла.
А по дороге на обед встретила ее в коридоре. Она посмотрела сквозь меня, так что я тоже не стала с ней говорить. Шла она чуть не проворнее моего; наверное, прошел ее паралич. В этот день мы встречались еще дважды, и оба раза она меня подчеркнуто не замечала.
На следующее утро я сидела у проектора в холле диванной и читала одну из пленок мистера Кланси — о маневрировании по радару и стыковке. Проектор стоит в углу, за кадками с искусственными пальмами; наверное, они меня не заметили. А может, просто плевать хотели.
Словом, я выключила на минутку проектор, чтобы глаза и уши отдохнули, и услышала, как миссис Гарсиа говорит миссис Ройер:
— … на Марсе просто невыносимо; сплошные производственные интересы… Ну, почему бы не оставить природу как есть, во всей ее прекрасной простоте?
М-С РОЙЕР: — А чего вы хотите? Это ведь просто ужасные люди.
Официальный язык корабля — орто, однако многие говорят между собой по-английски, и чаще всего — с таким видом, будто никто их не понимает. Эти даже голосов не понижали. Я продолжала слушать.
М-С ГАРСИА: — И я миссис Римски то же самое говорила. К тому же, если разобраться, все они — уголовники.
М-С РОЙЕР: — Или даже хуже. Вы обратили внимание на эту маленькую марсианку? Племянницу, так сказать, того здоровенного черного дикаря?
Я сосчитала по-древнемарсиански от десяти до нуля и напомнила себе, что мне будет, если я кого-нибудь убью. Ладно, пусть меня называют марсианкой, это вовсе не обидно, они же не понимают ничего! Марсианская цивилизация существовала задолго до того, как люди начали вставать на ноги. Но «здоровенный черный дикарь»!… Да, дядя Том так же черен, как я светла; благодаря предкам-маори да жаркому пустынному солнцу лицо его — замечательного цвета старой дубленой кожи. Мне лично очень нравится. Вдобавок он образован, воспитан, вежлив, и все его уважают!
М-С ГАРСИА: — Да, припоминаю. Довольно вульгарна. Броская, броская; но все это — дешевка. Привлекательный тип для мужчин известного сорта.
М-С РОЙЕР: — Дорогая моя, вы даже наполовину не представляете себе, какова она на самом деле! Я пыталась помочь ей — мне ее искренне жаль; я считаю, что к людям нужно быть снисходительнее, в особенности к людям из низов…
М-С ГАРСИА: — Святая истина, дорогая моя!
М-С РОЙЕР: — Я дала ей несколько советов, как вести себя в приличном обществе… Что там; я даже ОПЛАЧИВАЛА ей пустяковые услуги, чтобы она не чувствовала неловкости перед опекуном… Но она оказалась совершенно неблагодарной маленькой негодницей! Она решила, что из меня можно выжать и побольше! И сделала это в крайне грубой форме, в такой грубой, угрожающей форме, что… Конечно, пришлось приказать ей покинуть мою каюту…
М-С ГАРСИА: — Мудрее вы не могли бы и придумать! Но — кровь! Кровь — дурная ли, добрая ли — всегда сказывается. А самого худшего разбора — кровь смешанная! Началось с уголовников, кончилось бесстыднейшим смешением рас! За примером далеко ходить не надо — взять хоть эту семейку. Мальчишка на сестру ни капли не похож, а уж дядюшка… Хмммм! Дорогая, вы, как будто, намекнули на что-то? Вы полагаете, она не племянница его, а, скажем так, поближе?
М-С РОЙЕР: — Во всяком случае, я бы не удивилась.
М-С ГАРСИА: — О, Флосси, продолжайте, не утаивайте! Расскажите, что вам известно?
М-С РОЙЕР: — Я не сплетница… Но и не слепая! Как и вы.
М-С ГАРСИА: — И это — прямо на виду у всех!…
М-С РОЙЕР: — В голове не укладывается, почему компания позволяет этим путешествовать с нами? Конечно, отказать она не может из-за всяких дурацких соглашений, но как можно вынуждать нас общаться с ними?! И даже сидеть вместе за обедом!…
М-С ГАРСИА: — Я вас понимаю. Я сама собираюсь сразу же по приезде домой написать им, что я обо всем этом думаю. Всему есть предел. Знаете, я считала капитана Дарлинга джентльменом, но когда увидела за его столиком этих типов… Я глазам своим не поверила! Мне стало дурно!
М-С РОЙЕР: — Я вас понимаю. Но ведь капитан — и сам с Венеры…
М-С ГАРСИА: — Да! Но на Венеру никогда не ссылали каторжников. И этот мальчишка… Он сидит в моем кресле, напротив капитана…
Тут я подумала: не забыть бы попросить главного стюарда сменить Кларку кресло. Еще, не дай бог, подхватит чего…
После этого они оставили в покое «марсиан», то есть нас, и взялись за Герди, качество пищи и обслуживания и даже запустили несколько шпилек в адрес остальных ведьм на борту. Но я уже не слушала, а потихоньку молилась о ниспослании сил для смирения духа. Если бы они заметили меня в ту минуту, я бы им скормила их собственные спицы!
Наконец они ушли — отдохнуть и набраться сил перед обедом — а я помчалась переодеваться, чтобы пойти в спортзал, отвлечься в тяжком труде и не принять греха на душу.
В зале, как вы уже знаете, оказался Кларк, и я сказала ему вполне достаточно. Или все же многовато?
Глава 7
Мистер Суваннавонг говорит, в любую минуту может начаться радиационная буря, поэтому пассажирам нужно потренироваться в действиях по тревоге. Меркурианская станция наблюдения за Солнцем предупредила все корабли, находящиеся в открытом пространстве, и космические станции, управляемые людьми, что на Солнце ожидается вспышки, а потому необходимо соблюдать бдительность. И продолжаться это будет предположительно до…
Вауууууууу! Сирена тревоги оторвала меня от дневника на середине фразы. Тренировка. Кажется, капитан как следует всех запугал. Некоторые пассажиры тревогу игнорировали — то есть собирались игнорировать — но матросы в гермоскафах высокой защиты вытащили их из кают. В том числе — Кларка. Его нашли последним, а потом капитан Дарлинг публично отчитал его (у капитана здорово получается) и напоследок предупредил: если в следующий раз Кларк не добежит до убежища первым, то будет посажен туда до самого конца рейса, на все двадцать четыре часа в сутки.
Кларк выслушал капитана с обычной своей непроницаемой миной, однако все принял к сведению, особенно последнюю угрозу. На прочих пассажиров нотация тоже произвела впечатление — накал ее был таков, что слушатели могли бы заработать ожоги даже на расстоянии шагов в двадцать. Наверное, представление и было устроено ради этих самых, прочих.
А потом — уже тоном бесконечно терпеливого учителя — капитан доступно объяснил, отчего по тревоге нужно немедля мчаться в убежище (хотя бы прямо из ванны) и насколько в убежище безопасно.
Вспышки на Солнце, сказал он, вызывают излучение, самое обычное, вроде рентгеновского (и прочих видов, добавила я про себя); вообще-то такое излучение присутствует в пространстве постоянно. Но при вспышке его интенсивность возрастает в тысячу — а то и в десять тысяч — раз по сравнению с нормой. Поскольку мы уже находимся в пределах орбиты Земли, для здоровья радиационная буря очень вредна. Летальный исход для незащищенного человека обеспечен — вернее, чем от пули в лоб.
Потом он объяснил, почему нам не потребуется для безопасности в тысячу или десять тысяч раз более толстая защита. Дело — в каскадном принципе. Девяносто процентов любого излучения задерживает внешняя обшивка, потом трюм (грузовые отсеки и цистерны с водой), а еще — обшивка внутренняя, являющаяся полом кают первого класса.
Фоновую радиацию наша защита поглощает без остатка, и в наших каютах радиационный фон даже ниже, чем дома, и намного ниже, чем в большинстве мест Земли — особенно в горах. (Я так хочу увидеть настоящие горы! Страшновато только.)
И вот, допустим, начинается сильная солнечная буря. Интенсивность излучения подскакивает в десять тысяч раз, смертельную дозу можно получить прямо в своей постели и проснуться потом готовым трупом.