Т. 02 Вне всяких сомнений, стр. 77

— А вы можете сделать набросок? Думайте, вспоминайте!

Фрост попытался. В конце концов он оставил это занятие.

— Боюсь, от этого не будет толку. Я мало что запомнил, а что там внутри — и совсем не знаю.

Айгор со вздохом сел и запустил пятерню себе в волосы.

Несколько минут прошли в мрачном молчании, затем Элен спросила:

— А не можем ли мы его добыть?

— Как это? Каким образом ты найдешь Говарда?

— А не можете ли найти его вы, профессор?

Фрост выпрямился.

— Не знаю, — несколько нерешительно ответил он. — Но можно попробовать.

Вот и город. Да, и те же самые ворота, через которые он уже проходил дважды.

Светоносная Звезда была рада его появлению, но не особенно удивлена. Интересно, подумал Фрост, а может ли хоть что-нибудь удивить эту сонно-мечтательную девушку? Но энтузиазм Говарда с лихвой восполнил ее безразличие. Фрост получил удар по спине, вполне достаточный, чтобы заработать травматический плеврит.

— Добро пожаловать, учитель! Здесь ваш дом. Я не знал, придете ли вы к нам когда-нибудь или нет, но мы всегда готовы вас принять. Я пристроил специальную комнату — для вас, и только для вас, на случай, если вы когда-нибудь появитесь. Ну что вы думаете об этом? Вы должны жить с нами. Какой смысл возвращаться в этот ваш дурацкий университет?

Поблагодарив, Фрост перешел к делу.

— Но я пришел не просто так. Мне нужна ваша помощь — и срочно.

— Помощь? Так рассказывайте, рассказывайте!

Фрост объяснил ситуацию.

— Теперь вы понимаете, что мне нужно передать Роберту и Элен секрет вашего бластера. Им это совершенно необходимо. Они должны получить такое оружие.

— Должны — значит, получат, — согласился Говард.

Но все оказалось не так просто. Как Фрост ни старался, он был не в состоянии впитать технические знания, необходимые для того, чтобы передать сородичам Айгора секрет оружия. В похожем положении оказался бы неграмотный дикарь, пытающийся настолько понять радиотехнику, чтобы потом научить строительству радиостанций инженеров, незнакомых с радио. И Фрост совсем не был уверен, что сумеет пронести бластер через безбрежные просторы Времени.

— Ну что ж, — сказал в конце концов Говард. — Получается, что мне нужно будет просто отправиться туда вместе с вами.

Светоносная Звезда, до этого слушавшая беседу молча, впервые проявила очевидное волнение.

— Но, дорогой! Ты ни в коем случае не должен…

— Прекрати. — Говард упрямо выдвинул подбородок. — Это мой долг. И не лезь в такие дела.

Фрост почувствовал себя крайне неловко, как это бывает всегда, когда присутствуешь при чужой семейной ссоре.

Когда все было готово, Фрост взял Говарда за руку.

— Смотрите мне в глаза. Вы помните, как это было в прошлый раз?

Говард слегка дрожал.

— Помню. Скажите, учитель, а вы правда сможете сделать это — и не потерять меня?

— Надеюсь. А теперь расслабьтесь.

Они оказались в том же самом помещении, из которого Фрост отправлялся, что доставило ему большое облегчение. Слава богу — теперь не придется пересекать половину планеты, чтобы попасть к своим друзьям. Он не совсем понимал, каким образом пространственные измерения согласуются с временными. Потом, когда-нибудь, он займется изучением этого вопроса, разработает теорию и попытается ее проверить.

Айгор и Говард не стали терять время и расшаркиваться. Не успела еще Элен толком поздороваться с профессором, а они уже с головой ушли в технические проблемы.

Прошло много времени и…

— Ну вот, — сказал Говард. — Думаю, это все. Свой бластер я оставлю в качестве образца. Есть еще вопросы?

— Нет, — ответил Айгор. — Теперь я все понимаю; к тому же каждое твое слово записано. Да можешь ли ты понять, старик, что это такое для нас? Твоя машинка выиграет нам войну — я ничуть не сомневаюсь.

— Охотно верю. Ведь на этой штуковине держится мир во всей нашей системе. Вы готовы, доктор? Я начинаю немного нервничать.

— Но вы же не уйдете от нас, доктор? — воскликнула Элен. В ее голосе звучали и вопрос, и протест.

— Мне надо отвести его назад.

— Да, — подтвердил Говард. — И к тому же он остается жить с нами. Ведь правда, учитель?

— Нет, нет! — снова запротестовала Элен.

— Не уговаривай его. — Айгор обнял Элен за плечи. — Ты же знаешь, что ему не было здесь хорошо. Думаю, дом Говарда больше подойдет профессору. Он вполне заслужил покой.

Немного подумав, Элен подошла к Фросту, положила руку ему на плечи и, привстав на цыпочки, поцеловала.

— Прощайте, доктор.

Голос ее срывался.

— Или, во всяком случае, au revoir!

Фрост успокаивающе похлопал по ее руке, лежавшей у него на плече.

Он лежал на солнце, впитывая тепло старыми своими костями. Он скучал немного без Элен и Айгора, но подозревал, что они не очень скучают без него. А жизнь с Говардом и Светоносной Звездой подходила ему больше. Он считался наставником их детей — если и когда таковые будут. А пока он проводил время в праздности и безделье, чего ему хотелось всегда; времени у него было сколько угодно. Время… Время.

Интересно бы узнать, что сказал сержант Изовски, заглянув в полицейский фургон и никого там не обнаружив. Возможно, он подумал, что это невозможно.

А впрочем — какая разница. Он был слишком ленивым и сонным, чтобы беспокоиться. Еще хватит времени вздремнуть немного перед обедом. Времени хватит…

Время.

УРОБОРОС [42]

(Все вы, зомби…)

_{© П. Вязников, перевод}

Когда я протирал очередную рюмку, вошел Мать-Одиночка. Я засек время — 22.17, Пятая временная зона, восточное время, седьмое ноября, тысяча девятьсот семидесятый год. Темпоральные агенты всегда обращают внимание на время и дату — это наша обязанность.

Мать-Одиночка был двадцатипятилетним парнем ростом не выше меня, обладал не слишком мужественными чертами лица и взрывоопасным характером. Внешность его мне никогда не нравилась, но именно его мне предстояло завербовать. Это был мой парнишка. Я подарил ему лучшую барменскую улыбку.

Может быть, я излишне пристрастен? Не знаю. Но прозвище относилось не ко внешности — просто всякий раз, когда какой-нибудь излишне любопытный тип спрашивал о роде его занятий, он получал ответ: «Я — мать-одиночка». Если Мать-Одиночка был настроен не очень кровожадно, то добавлял: «…четыре цента за слово. Я пишу душещипательные признания читательниц».

Если же Мать-Одиночка пребывал в скверном расположении духа, он ждал, чтобы собеседник позволил себе какую-нибудь шутку на этот счет. Дрался он страшно — так дерутся разве только женщины-полицейские, был мастером ближнего бокса. Это, между прочим, одна из многих причин, по которым он и требовался мне. Но не единственная.

Он был под мухой, и выражение его лица говорило, что Мать-Одиночка сейчас презирает людей больше обычного. Я молча налил ему двойную порцию «Старого белья» и поставил рядом бутылку. Он выпил и налил по новой. Я протер стойку.

— Ну как, по-прежнему выгодно быть матерью-одиночкой?

Пальцы Матери-Одиночки стиснули стакан — казалось, он сейчас бросит им в меня. Я опустил руку под стойку, нащупывая дубинку. При темпоральной манипуляции стараешься учесть все, но при таком количестве факторов зря рисковать не стоит.

Он едва заметно расслабился, точнее, едва заметно — для не прошедших спецподготовку на курсах Темпорального Бюро.

— Не злись. Я всего лишь спросил, как бизнес. Если не нравится, считай, что я спросил о погоде.

Он кисло посмотрел на меня.