9 подвигов Сена Аесли. Подвиги 1-4, стр. 29

Браунинг сел в премьерское кресло и посмотрел на настоящую штору. Она явственно шуршала и шевелилась.

«Какая эта штора… многообещающая», – подумал сыщик. Чувствуя себя ужасно глупо, он взял кирпич, подошел к шторе и заглянул за нее.

За шторой стоял Тотктонада. – Ну как, Кольт, расследуется? – спросил серый министр. – Есть успехи?

– Как не быть, – честно, но непонятно ответил Браунинг.

– Молодцом, – сказал Тотктонада. – Входите.

Отец Браунинг и Тотктонада

Доклад Браунинга об успехах Тотктонада слушал, прохаживаясь между окном и шторой.

– …Подозреваемый номер семьсот сорок пять, начальник Отдела зашептывания, забубенивания и травоприкладства Эхом Оглоуш. Подозреваемый номер семьсот сорок шесть, сотрудник Службы преждевременного оповещения Вотс Догс. Подозреваемый номер семьсот сорок семь…

Штора шуршала и шевелилась, Браунинг говорил, Тотктонада ходил. За окном вяло переругивались мусорные контейнеры. Ромбик и квадратик сидели на краю нарисованного стола и смотрели перед собой. Автограф сосредоточенно изучал помятый конец росписи. Клонило в сон.

На тысяча двести девятнадцатом подозреваемом (специалист отдела разработки гипнотизирующих скринсейверов Вин Довс) министр вышел из транса.

– Я в вас не ошибся, Браунинг, – сказал он, откидывая штору. – Кстати, вы учли в своих построениях, что преступник может применить не только кирпич, но и магию?

– Нет, – решительно ответил сыщик. – Это бы все усложнило, а дело и так непростое.

– Разумно. Но дело не просто непростое. Дело просто ужас какое непростое. Даже и не знаю, как вы теперь выпутаетесь. Впрочем, кое-чем я вам помогу.

Тотктонада взял первую страничку списка подозреваемых и оторвал от нее нижнюю половину. Опустил обрывок и остальные 113 страниц в вечно голодный уничтожитель бумаги. Потом протянул верхнюю половину уцелевшей страницы Браунингу.

– Вот люди, которые в момент преступления будут находиться в этом кабинете.

– Откуда?.. – закричал Браунинг, впиваясь глазами в листочек.

Тотктонада бросил на стол «Вечерний Перезвонинг», открытый на программе передач на завтра.

28 мая.

… 13:30. Ток-шоу. «Массовая культура – просто зло или зло абсолютное? [95]» Авторская программа Зана Нудинга.

15:00. Круглый стол в кабинете премьер-министра. «Профилактика преступности – гениальная идея или очередная глупость?» Ведущий – Бальбо Рюкзачини. Участвуют премьер-министр Тетраль Квадрит, министры Грег Аесли, Дик Гаттер, Брэд Пейджер и Тотктонада.

16:00. Скрытая камера. «Издевательства над слабоволшебниками – спорт или болезнь?» Самые веселые шутки магов над мудлами…

– Всем участникам передачи уже сообщили о предсказанном преступлении. Под строжайшим секретом, на условиях неразглашения, нераспространения, нерастрезвонивания… – Тотктонада усмехнулся. – Короче, завтра будет во всех газетах.

Браунинг поднял глаза на серого министра.

– Простите, сэр, но теперь мне придется вписать в подозреваемые и вас.

– Разумеется, – произнес Тотктонада без всякого выражения. – Только не забудьте вписать и себя.

Министр зевнул.

– Да, чуть не забыл. Премьер-министр взял дело на особый контроль. Вам придается его личный представитель, которому вы будете немедленно докладывать о ходе расследования.

Тотктонада посмотрел на Браунинга, и тот прочел по его плотно сжатым губам:

«После того как доложите мне».

– Представителя зовут Ромуальд, – сказал министр и глянул в угол кабинета. – Вот он.

Только теперь Браунинг заметил круглого лохматого человечка, который тут же спрятал что-то у себя за спиной.

– Так эта… – прогундел Ромуальд, – если вам чаю, так он без сахара. А если кофе, так он кончился. Минералка вон есть.

Браунинга нет, зато есть премьер-министр и Ромуальд

Ромуальд, в отличие от отца Браунинга, не был сыщиком высокого уровня. Он не был сыщиком низкого уровня. И вообще он не был сыщиком. Зато он был вторым человеком после премьер-министра. Хотя человеком он тоже не был…

Так, стоп. А то мы совсем запутаемся. Попробуем сначала.

Когда-то Ромуальд работал простым домовым у рядового мага Тетраля Квадрита. В то время каждый маг имел в подчинении персонального домового. В обязанности этих беззлобных, угнетенных существ входило: подолгу спать, сплетничать о хозяине, воровать у него вещи и еду, жаловаться на тяжелую судьбину, мечтать о свободе и приносить почту с почты. Домовые добросовестно исполняли все, кроме последней, самой непосильной обязанности. Еще они любили хвалиться, кто из хозяев больнее дерется.

В действительности редко кто из магов хотя бы повышал голос на своего домовенка, но благодаря развитой системе оповещения в служивом народе ходили ужасные слухи о жестокости колдунов. Когда молодой домовой слышал степенные рассказы стариков «Мой-то вчерась опять горючей смолой окатил, а опосля каленым железом прошелся», то от зависти начинал врать что-то совсем кошмарное.

Постепенно в среде слуг крепло убеждение, что маги «чем дальше, тем озверелее» и «коли так оно дальше пойдет, то ну его лесом». Назревала типичная революционная ситуация: верхи ничего не знали, низы ничего не делали. И назрела.

А началось все как раз с Ромуальда. Однажды утром, когда он притащил своему хозяину утреннюю почту, то застал Тетраля в ярости.

– Ромка! – прошипел маг. – Ты когда убирать за собой научишься?

– Ась? – уточнил домовой, придерживая под жилеткой увесистую бандероль, которую он извлек из почты Квадрита и теперь изнывал от желания поскорее ознакомиться с содержимым.

Рассеянность слуги не ускользнула от внимания мага, который как раз репетировал гневную речь, посвященную преступлениям Мордевольта, и находился в возбужденном состоянии духа.

– Ромуальд! – возвысил голос Тетраль. – Я с тобой разговариваю!

– Будет сделано! – невпопад отрапортовал домовой, пытаясь понять, что это за штуковина такая упирается ему в ребро.

– Уже сделано! Ты опять устроил попойку у меня в спальне?!

Ромуальд закатил глаза. Он никогда не понимал чистоплюйства своего хозяина.

– Дык, вашбродь, это сестренка моя из деревни приехала, переночевать попросилась…

– А это что? – Тетраль потряс перед носом домового здоровенным полосатым носком.

Ромуальд поморщился. Носок был такого размера, что его гипотетическая сестренка могла поместиться в нем с головой. И тут же задохнулась бы, потому что хозяйка носка троллиха Шамба отличалась веселым нравом, но не аккуратностью.

– Ой, какие мы нежные, – проворчал он, – а за почтой самому сходить, так ноги отвалятся.

Домовой с чувством сплюнул и медленно направился к двери.

Это стало последней каплей.

– Во-о-он! – заорал Тетраль. – Чтобы духу твоего… И гадость эту забирай!

С этими словами маг запустил в Ромуальда полосатым носком.

– Раз так, – вскричал домовой, – то я вообще уйду! Ноги моей здесь…

– …не будет! – завершил Квадрит. – Если появишься здесь хоть раз, ни ног, ни рук у тебя не будет! Потому что я их тебе пообрываю! – и будущий премьер обидным заклинанием Коммерческим-агентам-вход-сто-рублей выкинул бывшего слугу на улицу.

– Ай! – только и успел сказать Ромуальд, вылетая сквозь дверь.

Приземлился он с угрожающим хрустом.

– Я же еще не приходил! – завопил он. – Рано мне руки-ноги ломать! Или что это я сломал?

Домовой извлек из-под себя изрядно помятую бандероль, из которой посыпались осколки, шестеренки и винтики.

– Ну вот, – огорчился Ромуальд, – такую хорошую вещь сломал, изверг! А я даже не понял, что это.

И освобожденный от своих обязанностей домовой швырнул пакет в сточную канаву. А между тем в бандероли находилось послание Мордевольта, в котором тот объяснял принцип действия той самой Трубы, просил прекратить бессмысленную травлю и предлагал самостоятельно испытать приложенный макет. Кто знает, как повернулось бы дело, если бы Квадрит получил посылку? [96]