Т. 14 Чужак в стране чужой, стр. 76

Майк не мог огрокать — она же пахнет совсем не как Джилл, и духи ей не подойдут… да ему и не хотелось, чтобы Доркас пахла, как Джилл, пусть Доркас пахнет, как Доркас.

— Ты, кошка драная, — вмешался Джубал, — отстань от мальчонки, за столом нужно есть, а не лизаться. И нечего выцыганивать у Майка эту французскую вонь — от тебя и так несет, словно из марсельского борделя.

— А ты, начальничек, не совал бы длинный нос куда не просят.

Везде сплошные загадки — и что Джилл может пахнуть еще сильнее, как Джилл… и что Доркас хочет пахнуть, как Джилл, когда она пахнет, как Доркас… и что Джубал сказал, что Доркас — драная кошка. С кошками, а точнее, с одним котом Майкл успел уже познакомиться. Кот этот проживал в усадьбе Джубала (не как домашнее животное, а в качестве совладельца). Иногда он приближался к дому и милостиво принимал какое-нибудь людское подношение. Кот и Майкл отлично грокали друг друга; плотоядные мысли этого весьма самостоятельного животного нравились Майклу и казались вполне марсианскими. Он быстро выяснил, что имя кота (Фридрих Вильгем Ницше) не настоящее, но никому об этом не рассказал, потому что не мог произнести настоящее имя, а только слышал его в голове.

Кот бывал иногда «драный», но ведь Доркас — совсем не драная и не похожа на кота ни размерами, ни цветом, ни запахом, ни голосом.

Давание подарков оказалось очень хорошим делом; кроме того, оно позволило Майклу прочувствовать истинную ценность денег. Но ему хотелось огрокать и многие другие вещи — и он о них не забывал. Джубал уже получил от сенатора Буна два письма — и дважды его вежливо отшил, никому о том не сообщая; Майкл не тревожился, при его отношении ко времени «ближайшее воскресенье» совсем не являлось какой-то определенной датой. Но следующее приглашение было адресовано прямо «мистеру Валентайну Майклу Смиту» — Верховный епископ Дигби не переставал дергать Буна, к тому же тот и сам уже догадывался, что Джубал тянет волынку.

Майк отнес приглашение Джубалу.

— Ну так что? — страдальчески поморщился Джубал. — Хочешь ты съездить к ним или не хочешь? Ты же, в общем-то, не нанимался — мы вполне можем послать их к чертовой бабушке.

В следующее воскресенье рано утром рядом с домом приземлилась машина с шашечками и живым водителем (Харшоу напрочь не доверял новомодным роботакси). Майкл, Джубал и Джилл направлялись в принадлежащий «церкви нового откровения» храм Архангела Фостера.

23

Всю дорогу Джубал пытался предостеречь Майкла, но Майкл так и не понял против чего именно. Он слушал каждое слово, но ведь проплывавшие внизу картины требовали полного внимания, так что приходилось идти на компромисс и откладывать все услышанное в память.

— Слушай, сынок, — увещевал его Джубал, — эти самые фостериты — им же нужны твои деньги. Ну и, конечно же, престиж — вон, даже сам Человек с Марса и тот принял нашу веру. Они возьмутся за тебя всерьез — но ты держись.

— Извини?

— Кой хрен, да ты меня совсем не слушаешь!

— Прости, пожалуйста.

— Ну… давай попробуем так. Религия — большое утешение для большого числа людей, кроме того, нельзя отрицать возможности, что где-то там какая-то там религия является Абсолютной Истиной. Но очень часто религиозность человека — всего лишь способ потешить свое самомнение, не имея к тому ровно никаких оснований. Церковь, в которой воспитывали меня с детства, заверяла меня, что я — лучше большинства остальных, что я «спасусь», а они «будут прокляты», мы живем в благодати, а все остальные — «язычники» и «еретики». Вот, скажем, наш брат Махмуд для них — «язычник». Невежественнее охломоны, мывшиеся раз, наверное, в год и сеявшие свою кукурузу по фазам Луны, — они имели наглость утверждать, что знают все ответы на главные вопросы мироздания. И это давало им право смотреть на чужаков сверху вниз. Мы пели гимны, полные дурацкого высокомерия, восхваляли фактически не Господа, а самих себя — как это ловко мы к Нему примазались, как уютно устроились, и как высоко ценит Он нас, и что схлопочут все остальные, когда наступит Судный день. Мы, видите ли, обладатели единственной подлинной — прямо от Лидии Пинкхэм ^{62}, разновидностью…

— Ты что, Джубал, — вмешалась Джилл. — Он же ничего этого не грокает.

— Как? Простите, ради бога. Родители прочили меня в проповедники, это нет-нет, да и сказывается.

— Что есть — то есть.

— Понимаешь ты, с носу в рот. Знаешь, каким был бы я проповедником, если бы не прискорбная страсть читать книжки? Имей я чуть-чуть побольше самоуверенности да хорошую дозу невежества — и пошел бы по этой стезе ой как далеко. Кой хрен, да вот это самое заведение, куда мы с вами летим, именовалось бы сейчас «Храм Архангела Джубала».

— Не надо, Джубал, — содрогнулась Джилл. — Ты что, хочешь, чтобы меня стошнило?

— А я ведь на полном серьезе. Жулик врет и знает, что врет, сильно ограничивая тем свои возможности. А вот хороший шаман верит каждому своему слову, эта уверенность заразительна — ну и в результате его возможности беспредельны. Я же не имел достаточной веры в собственную непогрешимость, а потому никогда не смог бы стать пророком… только так, чем-то вроде критика — третьесортным пророчишкой, правда со всеми маниями и заблуждениями, присутствующими этой профессии.

Джубал помрачнел и на секунду смолк.

— Именно это и беспокоит меня в фостеритах, — продолжил он со вздохом. — Похоже, они несут свою чушь вполне искренне, а Майк на такое покупается.

— Ну и что же, думаешь, хотят они сделать?

— Обратить его в свою веру. А потом добраться до денег.

— А разве это возможно? Ты же вроде надежно их пристроил.

— Против его воли — невозможно. Более того, Майк и сам не смог бы просто так вот взять и раздать свое состояние — сразу вмешается правительство. Но вот пожертвовать его влиятельной церкви — это совершенно другой коленкор.

— Что-то не очень улавливаю разницу.

— В юридическом смысле, — горько усмехнулся Джубал, — религия — нечто вроде ничейной земли, вот так-то, милая. Церковь может делать абсолютно все, позволенное любой другой организации, и при том безо всяких ограничений. Она не платит налогов, не обязана публиковать свои финансовые отчеты, имеет практически полный иммунитет против обысков, проверок и контроля — и это при том, что церковью считается любая шарага, объявившая себя церковью. А из многочисленных попыток провести разграничение между «настоящими» религиями, имеющими право на подобные поблажки, и «сектами» ничего путного не вышло и не выйдет — разве что ввести государственную религию. Способ, прямо скажем, радикальный — вроде как лечить от перхоти гильотиной. И по жалким лохмотьям конституции Соединенных Штатов и по Федеративному Договору все церкви в равной степени неприкосновенны — особенно те из них, которые располагают приличным количеством голосов избирателей. Если Майк обратится в фостеризм, а потом напишет завещание в пользу своей церкви, а потом одним прекрасным утром «вознесется на небеса» — все это будет вполне законно, и никто не сможет ему помешать. Ведь мы же, как говорится, живем в свободной стране.

— Господи Боже! А я то считала, что теперь он в безопасности!

— На этом свете «полной безопасности» не бывает.

— Д-да… И что же ты намерен делать?

— Ничего. Буду сидеть и мандражировать.

Эту беседу Майк даже и не пытался огрокать, а прямо занес в память. Она касалась предмета, предельно простого в марсианской системе понятий, но в то же самое время поразительно скользкого и неуловимого, если говорить о нем по-английски. Нельзя переводить эту основополагающую марсианскою концепцию словами «Ты еси Бог», плохой перевод не позволив достигнуть взаимогроканья даже с братом Махмудом, а значит — нужно ждать. Ожидание неизбежно принесет плоды; брат Джилл изучает язык, вот выучит, и тогда ей можно будет объяснить. И тогда они будут грокать воедино.