Доктор Сон, стр. 60

Она Королева-сучка из Адского замка.

– Ты не можешь этого помнить, – сказал он бегущей мимо воде. – Никто не помнит снов, приснившихся двенадцать лет назад.

Но он помнил. А потом в памяти всплыли другие слова мертвой женщины из Уилмингтона: Встанешь у нее на пути, и она сожрет тебя живьем.

В свою комнату в башне он вернулся после шести часов, держа в руках поднос из кафетерия. Первым же делом бросил взгляд на доску и улыбнулся, прочитав:

Спасибо, что поверили мне.

Как будто у меня был выбор, милая.

Он стер записку от Абры и уселся за стол ужинать. Когда он выехал из зоны отдыха на шоссе, мыслями его завладел Дик Холлоран. Ему это показалось вполне естественным: когда кто-то обращался к тебе с просьбой научить чему-то, ты невольно вспоминал собственного учителя, чтобы понять, как это лучше сделать. Дэн оборвал все связи с Диком в пьяные годы (главным образом из-за стыда), но теперь подумал, что должна существовать возможность узнать о судьбе старого друга. Быть может, даже снова связаться с ним, если, конечно, Дик еще жив. А почему, собственно, и нет? Сейчас многие доживали до девяноста с лишним, если умели заботиться о себе. Та же прабабушка Абры – отличный пример.

Мне нужны ответы на многие вопросы, Дик, и ты – единственный человек из всех, кого я знаю, способный ответить хотя бы на некоторые из них. Так что уж сделай одолжение, дружище, окажись, пожалуйста, жив.

Дэн включил компьютер и открыл «Файрфокс». Он знал, что Дик имел обыкновение работать зимой поваром в различных курортных отелях Флориды, но не помнил ни их названий, ни даже мест, где они располагались. Скорее всего он чередовал побережья штата – Нейплс на один сезон, Палм-Бич на следующий, а потом Сарасота или Ки-Уэст. Для человека, чьи блюда ласкали вкусовые рецепторы самых взыскательных клиентов, недостатка в работе быть не могло. А Дик умел готовить, как никто другой. Дэна осенило, что поиск ему может облегчить не совсем обычная фамилия Дика – не Халлоран, а Холлоран. Он ввел Ричард Холлоран в поисковую строку, добавил Флорида и нажал «Ввод». На экране появились сотни ссылок, но он сразу понял, что его должна интересовать третья сверху, и разочарованно вздохнул. Щелкнул курсором по ссылке и открыл заметку из газеты «Майами гералд». Сомнений не оставалось. Когда в заголовке фигурировали и имя, и возраст, ты точно понимал, на что смотришь. На некролог.

Там была фотография. Совсем крошечная, но Дэн не мог не узнать этого мудрого, приветливого лица. Неужели он умер в одиночестве? Дэн сильно сомневался в этом. Дик слишком любил жизнь… и женщин. На его похороны собралось, вероятно, немало народа, но тех двоих, кого он спас от смерти однажды зимой в Колорадо, среди присутствующих не оказалось. Уэнди Торранс не явилась по уважительной причине: она ушла из жизни еще раньше. А вот ее сынок…

Неужели он пребывал в очередном запое, накачиваясь виски и гоняя на музыкальном автомате любимые песни дальнобойщиков, когда Дик уходил в мир иной? Или сидел в обезьяннике, запертый на сутки за хулиганство и драку в пьяном виде?

Причиной смерти был инфаркт. Дэн прокрутил изображение на экране чуть назад и посмотрел на дату публикации: 19 января 1999 года. Человек, который спас от смерти малыша Дэнни и его матушку, покоился в могиле уже почти пятнадцать лет. Помощи от него ждать не приходилось.

Сзади донеслось шуршание мела по доске. Он какое-то время сидел, не меняя позы, с остывающей едой и включенным компьютером на столе. Затем медленно повернулся.

Кусочек мела, как обычно, лежал в ложбинке под доской, однако рисунок продолжал появляться. Он был торопливым, но узнаваемым. Бейсбольная перчатка. Когда с перчаткой было покончено, Абра своим невидимым, но все равно издававшим чуть слышный скрип мелком вывела на ней вопросительный знак.

– Мне нужно будет подумать, – сказал он, но собраться с мыслями ему не дал зуммер домофона. Кому-то срочно понадобился Доктор Сон.

Глава 9

Голоса наших умерших друзей

В свои сто два года Элинор Оулей была старейшей обитательницей Ривингтона осенью 2013-го. Вероятно, именно в силу почтенного возраста ее фамилия так и не подверглась американизации. Не Уиллет, но намного более изящное французское Оулей. Дэн иногда в шутку звал ее мисс О-ла-ла, что неизменно вызывало у старушки улыбку. Рон Стимсон – один из четырех врачей, которые регулярно делали обходы, осматривая гостей хосписа, – как-то сказал Дэну, что Элинор может служить наглядным подтверждением того, что жизнь сильнее смерти.

– Печень у нее практически не работает, легкие убиты восьмьюдесятью годами курения; у нее колоректальный рак, крайне злокачественный, пусть и неторопливый, а стенки сердца тоньше, чем ус у кота. Но она все еще живет.

Но если Азрил был прав (а Дэн уже убедился на практике, что он не ошибался никогда), долгосрочный договор Элинор с этим миром все-таки истекал, хотя она совершенно не выглядела умирающей. Когда Дэн вошел, она сидела в кровати, поглаживая кота. Ее волосы были безукоризненно уложены – благодаря вчерашнему визиту парикмахера, – а розовая ночная сорочка, как всегда, отглажена и чиста. Ткань придавала цвет бледным щекам, а подол укрывал костлявые ноги подобием бального платья.

Дэн обхватил лицо руками, раскинув пальцы.

– О-ла-ла! Une belle femme! Je suis amoureux! [18]

Она закатила глаза, но потом откинула голову чуть назад и улыбнулась ему.

– Ты, конечно, не Морис Шевалье, но нравишься мне, cher. Ты веселый, что важно, нахальный, что еще важнее, и у тебя чудная попка, а уж это самое важное. Красивая мужская задница – это то, на чем держится весь мир, а твоя совсем недурна. Будь я моложе, непременно ущипнула бы тебя, а потом съела заживо. Лучше всего у бассейна отеля «Ле Меридьен» в Монте-Карло, перед аудиторией истинных ценителей, которые наградили бы меня аплодисментами.

Странным образом ее голос, хриплый, но все еще мелодичный, ухитрился сделать эту сцену чарующей, а не вульгарной. Дэн всегда считал, что прокуренный, хрипловатый голос Элинор мог бы принадлежать певице из кабаре, которая успела многое повидать на своем веку еще до того, когда весной 1940 года немецкая армия парадным маршем прошла по Елисейским полям. Быть может, слегка износившаяся, но ни в коем случае не заношенная до дыр. И хотя Элинор напоминала смерть вопреки тщательно подобранному цвету ночной сорочки, следовало помнить, что она выглядела так еще с 2009 года, когда поселилась в комнате номер 15 корпуса Ривингтон. И только присутствие Аззи говорило о том, что нынешний вечер – особенный.

– Уверен, вы были бы неотразимы, – сказал Дэн.

– Ты встречаешься с юными дамами, cher?

– В данный момент не встречаюсь. – За одним исключением, которому было слишком мало лет для разговоров про amour.

– А вот это глупо. Так бездарно терять время. Потому что с годами это, – она подняла длинный и тощий указательный палец, а потом согнула его, – превращается вот в это. Впрочем, тебе во всем предстоит убедиться самому.

Он улыбнулся и присел на край ее кровати. Как садился на многие другие.

– Вы себя хорошо чувствуете, Элинор?

– Неплохо. – Она проследила, как Аззи спрыгнул на пол и выскользнул за дверь, посчитав свою работу на сегодня выполненной. – У меня побывало много посетителей. Они заставили твоего кота понервничать, но он продержался до твоего прихода.

– Это не мой личный кот, Элинор. Он принадлежит всему дому.

– Нет, – возразила она, но так, словно эта тема ее уже не слишком занимала. – Он все-таки твой.