Дорога Славы (сборник), стр. 120
— Но это неправда! — запротестовал я. — Разве я не накрыл на стол и не приготовил еду? И я был вежлив с ними.
— Таким же вежливым, как судья во время вынесения приговора. И так же дружелюбен. Мне очень хотелось пнуть тебя по щиколотке, а не напоминать тебе о манерах и приличии.
Я думаю, что я тогда набычился. Джордж продолжил:
— Но все это в прошлом. Забудем об этом, Билл, через некоторое время ты сам увидишь, что это была… хорошая мысль. Я прошу тебя только о том, чтобы ты в этот промежуток времени вел себя прилично. Тебе же не надо бросаться им на шею; но я настаиваю на том, чтоб ты был разумен и вежлив, как обычно. Ты, по крайней мере, попытаешься сделать это?
— Да, конечно, — потом я продолжил: — Скажи мне, папа, почему это произошло так неожиданно?
Он смущенно посмотрел на меня.
— Это была моя ошибка. Я думаю, что сделал так потому, что я был уверен: узнав об этом, ты сдвинешь небо и превратишь землю в ад. И поэтому я боялся.
— Но я понимаю, почему ты на это решился. Я понимаю, почему ты хочешь жениться…
— Что?
— Я понял, когда ты упомянул об уставе. Ты должен был жениться, чтобы отправиться на Ганимед.
— Что?
Я совсем запутался.
— Но… но это же так, не правда ли? Ты же сам это сказал. Ты…
— Я не говорил ничего подобного! — папа остановился, глубоко вдохнул воздух и медленно продолжил: — Билл, может быть, у тебя сложилось такое впечатление — хотя для меня это не особенно лестно. Но теперь я, наконец, должен сказать тебе правду: Молли и я поженились не потому, что должны были лететь. Мы летим потому, что хотим пожениться. Ты, может быть, еще слишком молод для того, чтобы это понять, но я люблю Молли, и Молли любит меня. Если я захочу остаться здесь, то останется и она. Если я захочу лететь, она полетит вместе со мной. Ты достаточно умен, чтобы понять, что я должен полностью покончить со своей прежней жизнью. Ты понимаешь меня?
Я ответил, что понимаю.
— Тогда я желаю тебе спокойной ночи.
— Спокойной ночи, — он повернулся, но я крикнул ему вслед: — Джордж!..
Он остановился.
Я с трудом выдохнул:
— Ты больше не любишь Энни, я прав?
Папа стал белым, как мел. Он хотел подойти ко мне, но потом остался на месте.
— Билл, — медленно сказал он, — прошло несколько лет с тех пор, как я в последний раз высек тебя. А теперь у меня впервые за все это время снова появилось желание это сделать.
Я уж было подумал, что он сделает это. Я ждал. Если он коснется меня, то его ждет самая большая неожиданность в его жизни. Но он не подошел ко мне. Он просто закрыл за собой дверь.
Через некоторое время я принял еще один душ, который был мне совершенно не нужен, и отправился в постель. Около часа я лежал и думал, почему это папе захотелось высечь меня. Мне так хотелось, чтобы Энни была тут и сказала бы мне, что я должен делать. В конце концов я включил аппарат электросна и стал смотреть в потолок. Затем я уснул.
За завтраком никто из нас не говорил, и никто из нас не ел особенно много. Наконец папа сказал:
— Билл, я хочу попросить у тебя прощения за вчерашнее. Тебе не надо ни говорить, ни делать что-либо, чтобы оправдать мою реакцию.
— О, все в порядке, — ответил я. Потом я подумал и добавил: — Может быть, мне ничего не следовало говорить.
— Хорошо, что ты сказал это. Что меня печалит, так это тот факт, что ты мне это сказал. Билл, я никогда не переставал любить Энни, но случившегося теперь не изменишь.
— Но ты сказал… — я осекся. — Я просто не понимаю этого.
— Я ценю это. Иного и ожидать было нельзя.
Джордж встал.
— Билл, бракосочетание в три. Ты сможешь за час одеться и подготовиться к церемонии?
Я заколебался.
— Я не могу, Джордж. Мне надо еще так много сделать.
На его лице не было вообще никакого выражения и в его голосе тоже. Он сказал:
— Я понимаю.
Затем он покинул помещение. Немного погодя он покинул и дом.
Через некоторое время я попытался связаться с его бюро, и голос автосекретаря произнес обычное: “Если вы хотите оставить сообщение…”
Я этого не хотел. Я думал, что Джордж незадолго до трех будет уже дома, и надел свой воскресный костюм. Я даже воспользовался своим кремом для бритья.
Он так и не появился. Я попытался еще раз связаться с его бюро. Потом я собрался с духом и нашел в телефонной книге номер миссис Кеньон.
Его там не было. Там никого не было.
Время ползло медленно, и я ничего не мог с этим поделать. Спустя некоторое время было уже три часа, и я понял, что папа уже где-то обвенчался, но я не имел никакого представления, где. В половине четвертого я пошел в кино.
Когда я вернулся назад, на телефоне мигал красный свет. Я перемотал ленту с записью. Это был папа.
— Билл, я попытался дозвониться тебе, но тебя не было дома, а я не могу больше ждать. Молли и я отправляемся в короткое свадебное путешествие. Если ты хочешь связаться непосредственно со мной, используй телефонную службу Чикаго — мы где-то в Канаде. Мы вернемся в четверг. До свидания, — на этом сообщение заканчивалось.
Четверг… А в пятницу во второй половике дня мы стартуем.
3. КОСМИЧЕСКИЙ КОРАБЛЬ “БИФРОСТ”
Папа позвонил мне в пятницу вечером от миссис Кеньон — я имею в виду, от Молли. Мы оба были вежливы и неуверенны. Я сказал ему, что я, конечно, уже готов, надеюсь, что они совершили отличное путешествие. Он ответил, что путешествие действительно было отличным и что я должен приехать к ним, чтобы утром нам всем вместе отправиться на космодром.
Я сказал, что, не имея никакого представления о его планах, я уже купил билет до Мохаве и зарезервировал себе номер в отеле “Ланкастер”. И спросил его, что мне теперь делать.
Он задумался, потом произнес:
— Вероятно, тебе придется отправиться туда самому, Билл.
— Конечно.
— Ну хорошо. Тогда увидимся на космодроме. Ты не хочешь поговорить с Молли?
— О нет, но ты можешь передать ей от меня огромный привет.
— Очень хорошо. Так я и сделаю, — он отключился.
Я пошел в свою комнату и взял свой багаж — ровно 57,59 фунта. Больше я не мог взять с собой даже мушиной ножки. В моей комнате было пусто. Оставалась одна только моя форма. Я. не мог позволить себе взять ее с собой, но мне также не хотелось выбрасывать ее.
Я взял ее и хотел бросить в мусоросборник, но тут мне в голову пришла идея. При обследовании мой вес в одежде равнялся 131,2 фунта.
Но в последнее время я ел не слишком много.
Я пошел в ванную и встал на весы — 129,8 фунта, потом я перекинул форму через руку и взвесился еще раз — 132,5 фунта.
Уильям, сказал я себе, ты не получишь ни ужина, ни завтрака, ни глотка воды. Я сложил форму и взял ее с собой.
Квартира наша опустела. На удивление новым съемщикам, я оставил в холодильнике кое-что из еды и запер за собой дверь. Энни, Джордж и я жили здесь с тех пор, как я себя помню.
Я пересек город на подземке и выбрался на береговую дорогу, ведущую в Мохаве. Двадцатью минутами позже я уже был в о геле “Ланкастер” в пустыне Мохаве.
Скоро я обнаружил, что заказанный мной “номер” был нарами в биллиардной. Я спустился вниз и осведомился, как это так случилось.
В подтверждение того, что я заказал номер, я показал карточку переселенца. Служащий взглянул на нее, а потом спросил меня:
— Юноша, вы когда-нибудь пытались разместить за раз шесть тысяч человек?
Я отрицательно покачал головой.
— Тогда скажите спасибо, что вам достались хотя бы нары. Ваш номер заняла семья с девятью детьми.
Я ушел.
Отель превратился в сумасшедший дом. Я не смог бы достать ничего съестного, даже если бы и захотел. В двадцати метрах надо мной находилась столовая. Везде бегали подростки, а под ногами вертелись малыши. Семьи переселенцев сидели в бальной зале. Я посмотрел на них и спросил себя, где эго их только подобрали. Вероятно, они наудачу разыграли между собой места на корабле.