Число зверя, стр. 60

Зебби крепко растер меня, и я согрелась.

– Нравится, капитан?

– Здесь, у ручья, нет никакого капитана Хильды, Зебби. Очень нравится.

– Помнишь, как я тебя растирал в первый раз?

– Еще бы! В раздевалке при моем бассейне.

– Угу. Собирался тогда тебя трахнуть. Еще ни разу мне не давали от ворот поворот с таким тактом.

– Ты собирался меня трахнуть, Зебби? Правда?

Я бросила на него самый невинный взгляд, какой только смогла.

– Шельма, дорогая, я знаю, что тебе соврать ничего не стоит, как и мне. Когда человек делает вот так, даже полотенцем, – и он сделал так, – женщина точно знает, что у него на уме. Но ты не пожелала это заметить и дала мне от ворот поворот, не задев моего самолюбия.

– Сейчас я тоже не желаю это заметить, и мне это так же нелегко, как и тогда. Перестань, прошу тебя! – Он перестал. – Спасибо, дорогой. А то меня уже начало всю трясти. Зебби, как по-твоему, Дити не думает, что я все это устроила, чтобы остаться с тобой наедине? Я не хотела бы ее расстроить.

– Наоборот. Она выдала мне на тебя охотничью лицензию – на тебя, а не вообще на женщин – еще десять дней назад. В письменном виде.

– Правда?

– В письменном виде, чтобы можно было включить туда оговорку. Я не должен идти на риск огорчить Джейка.

– Что-то ты пока не пытался этой лицензией воспользоваться.

– Я воспринял ее как комплимент тебе и мне, поцеловал Дити и поблагодарил ее. Этому ты сама положила конец – тогда, четыре года назад. Но я время от времени задумывался почему. Я молод, здоров, ухаживаю за своими зубами, чищу ногти более или менее регулярно – и, кажется, тебе нравлюсь. Почему я не подошел? Я не жалуюсь, дорогая, а просто спрашиваю.

Я попыталась объяснить ему, чем друг-мужчина отличается от любовника: первых так мало, а кандидатов во вторые хоть пруд пруди. Он выслушал, потом покачал головой.

– Это мазохизм.

– Разве так не лучше получилось? Я и вправду тебя люблю, Зебби.

– Знаю, Шельма. – Зебби повернул меня к себе лицом и посмотрел мне в глаза. – И я тебя люблю, и ты это тоже знаешь, – сказал он и поцеловал меня.

Поцелуй длился, словно ни он, ни я не собирались его прекратить. Полотенце соскользнуло с меня на землю. Я заметила это потому, что так стало лучше к нему прижиматься и намного приятнее ощущать на своем теле его руки. Зебби не целовал меня с такой страстью с тех пор, как я тогда подманила его, а потом отшила.

Я начала думать, почему я тогда так поступила. Потом стала прикидывать, сколько времени у нас еще осталось. Потом в точности узнала, сколько, – потому что завыла эта проклятая оглушительная сирена. Господь хранит Хильду, вот почему я держу его в своем штате. Но иногда он делает это довольно неуклюже.

Мы отпустили друг друга. Я надела Дитины кеды, натянула через голову одолженное мне платье, повесила полотенце на руку – девять секунд. Зебби уже снова держал винтовку на изготовку (так, кажется, это называется, – то есть в обеих руках).

– Пойдемте, капитан?

– Да, первый пилот. Зебби, а почему я снова стала капитаном? Только потому, что оделась? Да ведь тебе и раньше доводилось видеть этот старый кожаный мешок.

– Кожа тут ни при чем, капитан. Как говорит Дити со слов какого-то японца, «наготу часто видят, но никогда не замечают». Только я иногда замечаю, черт возьми, чтобы не сказать хуже. У вас прекрасная кожа, капитан. А снова стали капитаном вы тогда, когда я поднял с земли винтовку. Но я все время был начеку. Вы заметили, что, когда я вас вытирал, я приподнял вас и повернул так, чтобы мне оказаться лицом к берегу? Я был начеку даже тогда, когда уткнулся в вас носом… а в вас довольно приятно уткнуться носом, капитан Приемная Теща Хильда.

– В тебя тоже, Зебби. Но все еще Шельма, пока мы не дойдем до машины. – Мы поднялись на обрыв. – Дай мне десять секунд отдышаться. Зебби…

– Да, Шельма?

– Тогда, четыре года назад… мне жаль, что я тогда пренебрегла твоим намеком.

Он похлопал меня по заду.

– Мне тоже, дорогая. Но все кончилось хорошо. И потом… – он улыбнулся этой своей неотразимой дурацкой улыбкой, – кто знает? Мы ведь пока еще не умерли.

Когда мы вернулись, Джейкоб хлебал суп.

– Вы опоздали, – заявил он. – Мы вас ждали.

– Вижу.

– Не слушай папу, капитан тетя, – вы пришли раньше на две минуты и семнадцать секунд. Вы уверены, что вам хватило времени отмыться?

– Мне вполне хватило времени на то, чтобы окоченеть. А тебе не холодно? – Дити почти весь день ходила голая, как и я: мы занимались потной работой. Но когда я видела ее в последний раз, она была одета. – Джейкоб, а нам с Зебби суп будет?

– Оставили чуточку. Возьмешь эту миску, когда я кончу, – вот, бери! Одной меньше мыть.

– А Зебадия возьмет мою – тоже вот, бери, – а я сняла комбинезон, потому что он грязный, а я чистая. Я пока еще не могу придумать, как бы нам устроить стирку. Корыта нет, греть воду не в чем. Что еще можно сделать? Тереть между камнями, как на фотографиях в «Нэшнл Джиогрэфик»? Что-то не верится.

К заходу солнца мы были уже в постели. Ая закрыла дверцы, и в машине стало совсем темно. Если верить Дити и Ае, до восхода оставалось десять часов и сорок три минуты.

– Дити, пожалуйста, скажи Ае, чтобы разбудила нас, когда солнце встанет.

– Есть, капитан тетя.

– Зебби, ты говорил, что воздуха в машине хватит на четыре часа.

– Это в космосе. Сейчас воздухозаборники открыты.

– А к вам туда, назад, он попадает? Может, оставить люк открытым?

– Да нет, верхний воздухозаборник как раз у нас. А кабину проветривает нижний. Они будут открыты до тех пор, пока внутри не повысится давление.

– А не может кто-нибудь через них сюда проникнуть? Змеи там или еще кто?

– Хильда, дорогая, ты слишком много беспокоишься.

– Мой милый, дорогой второй пилот, будь добра, заткнись, пока я разговариваю с первым. Я много чего не знаю про эту машину, а ведь ответственность лежит на мне.

– В каждом воздухозаборнике, – ответил Зебби, – есть решетка, а на внутреннем конце – воздушный фильтр. Так что никто сюда не залезет. Время от времени их приходится прочищать – напомни мне, Дити.

– Я скажу Ае.

Так она и сделала – и почти в ту же секунду послышался звон металла.

Я мгновенно села.

– Это что такое?

– Хильда, боюсь, это я нечаянно задел ногой посуду от ужина, – сказал мой муж. – Зеб, как тут зажигается свет?

– Нет, нет! Джейкоб, не надо ее искать. Никакого света до восхода солнца. Не беспокойтесь о посуде. Но что случилось? Я думала, она под приборной панелью.

– Я не смог туда дотянуться после того, как мы расстелили постель. А ящик, который у меня под ногами, немного выдвинут из-под сиденья. Я все на него и поставил.

– Ну, ничего. В пробном полете всегда случаются какие-нибудь неполадки.

– Да, должно быть.

– Обойдется. Джейкоб, ужин был замечательный.

– Спокойной ночи, болтуны! – крикнула Дити. – Мы хотим спать!

Она закрыла люк и завернула болты.

Глава 23

«Фарс окончен»

Для меня лучшее снотворное – держать в объятиях Хильду. Я спал десять часов. И проспал бы дольше, если бы не оглушительный звук горна: побудка!

Мне почудилось, что я снова в казарме, я рванулся с койки – и стукнулся головой. Это умерило мое рвение: я сориентировался, увидел рядом с собой мою прелестную возлюбленную, которая очаровательно зевала, и осознал, что мы на Марсе.

МАРС! Даже не наш собственный Марс, а другая вселенная.

Ненавистный сигнал побудки зазвучал опять, притом громче.

Я постучал в переборку:

– Как выключается эта штука?

Прошло некоторое время, прежде чем ручка люка в переборке повернулась, а затем отворился и сам люк. Горн запел в третий раз, еще громче. Высунулся моргающий Зеб:

– Что-нибудь случилось?

Я его не расслышал, но догадался, что он говорит.