Месть моя сладка, стр. 8

Для первого танца музыку мы с ним выбрали не самую подходящую. Ритм был рваный, медленные пассажи чередовались с забойным соло ударника, которое требовало от танцора немалой прыгучести, присущей, скажем, бешеному кузнечику. И Барри послушно дрыгался передо мной, вертя тазом в столь опасной близости от моего лона, что мне стало не по себе. Я старательно пятилась, он наступал, я еще пятилась, а он все равно наступал, пока я не прижалась спиной к зеркальной стене.

Мне оставалось лишь раствориться в воздухе либо елозить по зеркалу, надеясь, что Барри не попытается ко мне прижаться.

Но Барри, очевидно, только об этом и мечтал.

— Ну хорошо, — сказал он, наклоняясь ко мне и обдавая меня тошнотворным запахом перегара. Губы его вытянулись вперед трубочкой.

Я метнула на него затравленный взгляд. Господи, какая наглость! Я еще фамилии его не знаю, а этот тип уже целоваться лезет!

И вдруг музыка изменилась. Ритм ее сделался совершенно бешеным, свет погас, и замелькал хоровод ослепительных разноцветных вспышек. Силуэты танцующих, поочередно выхватываемые огнями из темноты, на мгновение, казалось, застывали в самых причудливых позах, словно в театре теней. Барри отшатнулся, и мне показалось, что в его глазах отразился испуг. Вот и чудесно, подумала я, не будет приставать со своими слюнявыми поцелуями. Но уже в следующий миг, к моему ужасу, он обрушился прямо на меня, сграбастав обеими руками, и принялся судорожно извиваться.

Я уже собралась было схватить его за мошонку и оторвать ее, к чертовой матери, как вдруг меня словно током ударило: долговязое тело Барри обмякло, и он мешком рухнул к моим ногам. Губы его странно подергивались, выпученные, как у рака, глаза угрожающе покраснели.

— Помогите! — визгливо выкрикнула я.

Вокруг нас все продолжали танцевать как ни в чем не бывало. Все было точь-в-точь как во время злополучного приступа аппендицита, заставшею меня посреди универсама. Никому не было ни малейшего дела до бедного Барри. Танцующие лишь беззлобно поругивались, когда на него наступали.

— Помогите! — снова заорала я.

Физиономия Барри темнела на глазах.

С отчаянной решимостью я подхватила несчастного под мышки и поволокла к краю площадки. Только тогда ошалевший от шума диджей наконец заметил, что в его королевстве не все в порядке.

Музыка внезапно стихла, и все как по команде уставились на меня.

— Помогите! — взмолилась я. — Есть здесь врач?

Ответом мне была гробовая тишина.

— Медсестра? — в отчаянии возопила я. — Фельдшер на худой конец?

— Расступитесь! — послышался вдруг мужественный голос. — Я ветеринар.

Ветеринар? Да, конечно, в какую-то минуту Барри мне самой казался орангутангом, но все же сейчас я не слишком четко понимала, какую помощь ему способен оказать звериный врачеватель.

А тот, похоже, свое дело знал. Опустившись рядом с бьющимся в судорогах Барри, он принялся не мешкая оказывать первую помощь. Перекатил на спину, раскрыл ему рот и запустил внутрь пятерню, проверяя, не мешает ли что-либо нормальному дыханию. Ноги Барри перестали дергаться, да и тело заметно расслабилось. Я решила, что он, быть может, и не испустит дух.

— Эпилепсия, — уверенно провозгласил ветеринар, убедившись, что жизни его пациента больше ничто не угрожает. — Из-за мелькающих огней, наверное. А вы разве не знали, что ваш приятель страдает эпилепсией?

Перехватив укоризненный взгляд коровьего доктора, я догадалась, что вопрос обращен ко мне.

— Он вовсе не мой приятель, — с обидой возразила я. — Мы с ним без году неделя знакомы. Я даже не знаю, кто он такой.

— С кем он сюда пришел? — осведомился ветеринар, обводя глазами толпу.

— Понятия не имею.

— Это мой брат, — сказала девушка с длиннющими, как у Барри, руками.

Пока она проталкивалась к нему, я воспользовалась всеобщим замешательством и улизнула.

Ни Джулии, ни Айрин поблизости не было, но меня, признаться, это ни капельки не волновало. Мне хотелось лишь одного: сбежать отсюда. Бросив напоследок прощальный взгляд на распростертого на полу Барри, я вдруг увидела, что ветеринар смотрит прямо на меня. Даже в темноте можно было заметить, что глаза у него иссиня-голубые. По спине у меня пробежали мурашки. Мне вдруг захотелось поверить в то, что эти глаза я вижу не в последний раз.

Только я, по-моему, способна знакомиться с привлекательными мужчинами при столь нелепых обстоятельствах. Синеглазый кошачий лекарь наверняка подумал, что лишь последняя стерва может столь трусливо бежать, оставив дружка на поле брани.

Домой я потопала пешком. Путь был не близкий, особенно если учесть, что первые полмили я ухитрилась проделать в противоположном направлении. Потом зарядил дождь. Сначала на голову падали редкие, но крупные капли, а затем полило как из ведра. Мне вдруг стало совершенно наплевать на то, что я вырядилась в столь легкое платье. Меня обуяло страстное желание подхватить пневмонию. Причем непременно двустороннюю. Я подумала, как замечательно было бы отдать Богу душу прямо на месте. Но в следующий миг я представила рыдающую на моих похоронах Джулию, ее лицемерные речи о том, какой замечательной подругой я была при жизни. И тогда решила: дудки! Назло останусь жить, чтобы отомстить этой бестии.

— Что с тобой стряслось, черт возьми? — спросила Эмма, когда я ввалилась в квартиру, промокшая до нитки. — Участвовала в конкурсе по обливанию? Между прочим, Джулия звонила. Она крайне обеспокоена твоим исчезновением. Сказала, что ты в ночном клубе врача вызывала. У тебя, надеюсь, шов не разошелся?

— Нет, со мной все в порядке, — заверила я. — Не нужно мне было идти на танцы с девчонками со службы. Наверное, не доросла я еще до таких развлечений. Представляешь, с парнем, который со мной танцевал, вдруг эпилептический припадок ни с того ни с сего случился.

— Какая жалость, — посочувствовала Эмма, ставя на плиту чайник. — Внешне-то он хоть как, ничего?

— Так себе, средней паршивости.

— Тогда не жалко.

— Зато ветеринар, оказавший ему первую помощь, был очень даже ничего.

— Ветеринар? А разве плохо стало какому-то слону? — изумилась Эмма. Заметив отразившееся на моем лице неудовольствие, она замахала руками. — Ладно, ладно, не буду больше! Значит, говоришь, ветеринар тебе приглянулся? А как его зовут, ты хоть спросила?

— Нет, конечно! — возмутилась я. — Ты можешь представить, что там творилось? Да и потом, я еще, наверное, не созрела для новых знакомств. Дэвид из головы не идет. Все остальные ему, похоже, и в подметки не годятся. Боюсь, мне суждено умереть старой девой.

— А ты не гони лошадей, — посоветовала Эмма, обнимая меня. — И не позволяй Джулии Адаме сводничать. Если, конечно, не готова лобзаться с приматами. Поверь, настанут и для тебя лучшие денечки.

Что ж, возможно, Эмма права. Я решила, что поступлю мудро, если запасусь терпением.

Глава 4

Настало тридцатое января. Без Дэвида я прожила целый месяц и пять дней. Я уже поздравляла себя с тем, что в последние двадцать четыре дня о нем не думала (правда, постоянно напоминала себе, что я о нем забыла, но это не в счет), когда доставили почту. На коврик под дверью шлепнулись сразу три конверта. Два из них, коричневого цвета, были адресованы Эмме. На третьем, белом, было аккуратно напечатано мое имя.

Это меня поразило. Я никогда не получала писем. Прежде мне присылали только банковские выписки об остатках средств на кредитной карточке да еще напоминания о необходимости своевременной уплаты налогов. Может, это из «Ридерз дайджест» сообщают, что я наконец выиграла какую-нибудь читательскую викторину? Вдруг чек на целый фунт стерлингов прислали?

Однако на конверте не было логотипа «Ридерз дайджест».

Я ахнула, узнав фирменную виньетку «Совершенной женщины», этой библии любой современной дамы, известной так же, как журнал для девушек, которые любят прикидываться, что занимаются не только тем, что терпеливо дожидаются, пока их возьмут замуж.