Луна – суровая хозяйка (с илл.), стр. 61

(«…исторической случайности», каково? Я ожидал, что проф вобьет ему эти слова обратно в глотку. Я думал, он скажет… Нет, я никогда не знаю заранее, что он скажет. И вот что он сказал…) Проф долго держал паузу, а затем спросил:

– Достопочтенный председатель, кто будет отправлен в ссылку на сей раз?

– Что вы сказали?

– Вы уже решили, кто из вас отправится в ссылку? Заместитель Смотрителя за эту работу не возьмется. – Это была чистая правда, он предпочитал остаться в живых. – Он выполняет свои обязанности временно только потому, что мы его упросили. Если вы упорствуете в своем убеждении, что мы не можем быть независимыми, вам придется продумать вопрос о посылке нового Смотрителя.

– Протектора!

– Смотрителя. Давайте не будем играть в слова. Хотя, если бы мы знали, кого вы назначите, мы с радостью именовали бы его «послом». Возможно, мы смогли бы найти с ним общий язык, и тогда вам не пришлось бы посылать вооруженных бандитов… чтобы насиловать и убивать наших женщин! – К порядку! К порядку! Пусть свидетель ведет себя как положено!

– Это не я нарушаю порядок, достопочтенный председатель! Изнасилование было, и гнусное убийство тоже! Но все это уже принадлежит истории, а нам надо смотреть в будущее. Кого вы намерены сослать? – Проф попытался опереться на локоть, и я тут же насторожился: это был сигнал. – Надеюсь, вам известно, сэр, что дорога в Луну не рассчитана на обратный путь. Я родился здесь. И вы видите, каких усилий мне стоит даже временное возвращение на планету, которая отправила меня в изгнание. Мы изгои Земли, которые…

И вырубился. Я выскочил из своей коляски, рванулся к нему… и рухнул на пол.

Не все в этой сцене было игрой, хотя мои действия были ответом на полученный сигнал. Резкие движения на Терре опасны для сердца.

Гравитационное поле Земли схватило меня и размазало по полу.

Глава 17

Никто из нас серьезно не пострадал, зато средства массовой информации взахлеб распространялись о сенсации, так как я передал магнитофонную запись Стью, а он переправил ее своим подручным. Не скажу, что все заголовки были враждебны: Стью предварительно подрезал пленку, подредактировал и придал материалу нужную направленность.

«АДМИНИСТРАЦИЯ ВЫБИВАЕТ ИГРОКА У ПРОТИВНИКА? ПОСОЛ ЛУНЫ ТЕРЯЕТ СОЗНАНИЕ ВО ВРЕМЯ ДОПРОСА С ПРИСТРАСТИЕМ. “ИЗГОИ!” – КРИЧИТ ОН. ПРОФЕССОР ДЕ ЛА ПАС ПРИГВОЖДАЕТ АДМИНИСТРАЦИЮ К ПОЗОРНОМУ СТОЛБУ. ЧИТАЙТЕ НА СТРАНИЦЕ ВОСЬМОЙ».

Но не все были так доброжелательны; в Индии наиболее спокойной выглядела передовица в «НовоИндийском Таймсе», где задавался вопрос: неужели Администрация готова пожертвовать хлебом, предназначенным для голодающих масс, лишь бы не пойти на соглашение с лунными повстанцами? Высказывалось соображение, что уступки могут быть сделаны в обмен на увеличение поставок продовольствия. Приводилось множество не вполне достоверных цифр. На самом деле Луна вовсе не кормит «сотни миллионов индусов» – наше зерно, так сказать, превращает «голодание» в «недоедание». С другой стороны, крупнейшая нью-йоркская газета высказывала мнение, что Администрация совершила ошибку, начав с нами переговоры, ибо каторжники понимают лишь один язык – язык кнута; надо высадить там войска, навести порядок, повесить виновных и оставить солдат для поддержания спокойствия.

В полку драгун-усмирителей, откуда происходили наши ныне покойные насильники, вспыхнул мятеж, быстро подавленный; он начался из-за слухов о том, что полк собираются отправить на Селену. Известие о мятеже замять не удалось: Стью нанимал ловких ребят.

На следующее утро мы получили письмо с вопросом: в состоянии ли профессор де ла Пас продолжать переговоры? Мы отправились; комитет пригласил доктора и медсестру, чтобы наблюдать за профом. Но на сей раз нас обыскали и магнитофон у меня из сумки изъяли.

Я отдал его без особого сопротивления; магнитофон был японского производства, и Стью мне достал его как раз для сдачи при обыске. В моей руке номер шесть есть углубление для батарейки, в него с успехом поместился мой микромаг. Батарейка в тот день мне была ни к чему, а большинство людей – даже заматерелые полицейские – брезгуют дотрагиваться до протезов. О вчерашней дискуссии все словно забыли… если не считать того, что председатель начал сессию, строго выбранив за «нарушение тайны закрытого заседания».

Проф ответил, что у нашей стороны нет ни малейшего желания делать из этих заседаний тайну и что мы всячески приветствовали бы присутствие представителей прессы, видеокамер, зрителей и кого угодно, так как Свободному Государству Луна скрывать нечего.

Председатель резко заметил, что так называемая «Свободная Луна» здесь не хозяйка; заседания закрытые, и их результаты не должны обсуждаться за пределами данной комнаты. Таков порядок.

Проф взглянул на меня.

– Вы поможете мне, полковник?

Я привел в движение механизм управления коляской, подъехал к нему и начал подталкивать его каталку к дверям, прежде чем председатель успел сообразить, что мы просто блефуем. Проф позволил уговорить себя остаться, не дав при этом никаких обещаний. Трудно давить на человека, который всякий раз хлопается в обморок, как только слегка перевозбудится. Председатель заявил, что вчера прозвучало слишком много речей не по существу, а насущные проблемы так и не были решены, поэтому сегодня он не потерпит никаких отклонений. И бросил взгляд на аргентинца, а затем на североамериканца.

Потом продолжил:

– Суверенность – это абстрактная концепция, одна из тех, определение которых много раз давалось заново, пока человечество училось жить в мире. Мы не станем дискутировать на эту тему. Главный вопрос, господин профессор, – или посол de facto, если вам угодно, не в названиях суть, – главный вопрос таков: готовы ли вы гарантировать, что лунные колонии будут выполнять свои обязательства?

– Какие обязательства, сэр?

– Все обязательства, но в первую очередь обязательства по поставкам зерна.

– Я ничего не знаю о таких обязательствах, сэр, – ответил проф тоном, исполненным глубочайшего удивления.

Председатель крепко сжал рукоятку молотка. Но сказал совершенно спокойно:

– Бросьте, сэр, не стоит ломать копья из-за слов. Я говорю о квотах зерновых поставок – о тех увеличенных на тринадцать процентов квотах, что определены на новый финансовый год. Можем ли мы получить ваше заверение, что вы будете уважать эти обязательства? Если нет – нам просто не о чем дальше разговаривать.

– В таком случае, сэр, я сожалею, но переговоры придется прервать.

– Это несерьезно!

– Напротив, сэр. Это совершенно серьезно. Суверенность Свободной Луны вовсе не абстрактное понятие, как вы склонны считать. Обязательства, о которых вы говорите, есть просто контракты, которые Администрация заключала сама с собой. Моя страна не может быть связана чем-либо подобным. Любые обязательства суверенной нации, которую я имею честь представлять, еще предстоит обсудить.

– Чернь! – взревел североамериканец. – Я же говорил, что вы слишком миндальничаете с ними! Рецидивисты! Воры и шлюхи! Они не понимают цивилизованного обращения!

– К порядку!

– Вы еще попомните мои слова. Попадись они мне в Колорадо, я бы их кое-чему научил! Мы умеем обращаться с этим отребьем.

– Уважаемый член комитета, призываю вас к порядку.

– Боюсь, – проговорил индиец (парс [49] по происхождению, представлявший в комитете Индию), – боюсь, что по существу я согласен с уважаемым представителем Северо-Американского Директората. Индия не может принять концепцию, что обязательства по поставкам зерна – всего лишь никчемная бумажонка. Порядочные люди не играют с голодом в политические игры.

– А кроме того, – вмешался аргентинец, – они плодятся, как животные!

Как свиньи!

(Перед заседанием проф заставил меня принять транквилизатор. И настоял, чтобы я сделал это в его присутствии).

– Достопочтенный председатель, – спокойно сказал проф, – могу ли я пояснить смысл моего заявления, прежде чем мы решим, – возможно, излишне поспешно, – что переговоры должны быть прерваны?