Мистер Обязательность, стр. 24

— Мы ведь поцеловали друг друга. Но мы практически незнакомы. По-моему, нам просто необходимо поделиться нашими предысториями.

— В смысле, обменяться эмоциональными биографиями?

Мэл весело улыбнулась.

— Да, именно. Расскажем друг другу, что у нас происходило раньше на личном фронте.

— Ну, хорошо, — ответил я. — Только, чур, ты первая.

Сперва она рассказала мне про то, как совсем недавно рассталась с парнем, с которым провела два года и которого считала своим настоящим избранником. К сожалению, он был настолько уверен в том, что она-то уж точно является его Избранницей, что несколько форсировал события, предложив ей поселиться вместе. Она оказалась не готова к столь серьезным отношениям.

Мэл потребовалось целых два часа, чтобы рассказать мне эту историю. Собственно говоря, большую часть времени заняло огромное количество разнообразной, но мало относящейся к делу информации. Например, я узнал, что, когда ей было шесть лет, она упала и довольно сильно разбила колено, так что шрам, похожий на чью-то улыбку, сохранился до сих пор. Также выяснилось, что три года назад она купила на какой-то распродаже альбом Эллы Фицджеральд и теперь считает его своим самым ценным приобретением. Кроме того, она рассказала, что всегда хотела иметь кошку, но в связи с нынешним одиноким положением решила, что это будет слишком банально. В общем, все было довольно мило, но совершенно несвязно и довольно путано.

История моих любовных приключений уложилась ровно в пять минут. Не желая, по понятным причинам, рассказывать ей про скелет в шкафу по имени Аманда, я решил свести дело к эпизоду с Ребеккой, которая сказала мне перед расставанием: «Я уезжаю из страны. Пожалуйста, не пытайся следовать за мной». С моей точки зрения, это было довольно забавно, но Мэл почему-то не смеялась.

— И это все?

— Что именно?

— Истории твоих любовных отношений?

— В общем-то, да.

— А как же детали? Я хочу услышать подробности.

— Да я тебе и так обо всем рассказал.

— Ты мне вообще ничего не рассказал. Вот я тебе действительно все рассказала.

Я посмотрел на нее своим Недоуменным взглядом, сильно смахивающим на Невозмутимый.

— Да что же это такое с мужчинами? Почему вы совершенно не умеете разговаривать? Такое впечатление, что вас этому в какой-то спецшколе учат. Может, вам при рождении подрезают голосовые связки, как крылья птицам?

— Да нет. — Слава богу, она наконец рассмеялась.

В общем, мне пришлось рассказать более подробно о своем прошлом, хотя это не доставило мне никакого удовольствия. И хотя я считал, что ее любопытство в данном случае было хорошим знаком, ибо означало, что я ей интересен, все равно мне казалось, что незачем испытывать судьбу разговорами о неудавшихся отношениях.

— По-моему, пора домой, — сказала наконец Мэл, облизывая десертную ложечку и оглядываясь по сторонам.

Когда мы пришли, ресторан был полон, сейчас же никого, кроме нас, не было. Официанты всем своим видом показывали, что, если бы не мы, они уже давно были дома.

— По-моему, вечер удался, — сказал я, когда мы рука об руку пробирались сквозь толпу, вывалившую из кинотеатра на авеню Шафтсбери. — Я бы даже сказал — интересный был вечер.

— Мне тоже понравилось, — ответила Мэл. Как раз в этот момент мы уворачивались от водителя-убийцы, управляющего автобусом. — Но ты ведь прекрасно понимаешь, что из этого ничего не получится.

Остановившись, я заглянул ей в глаза, пытаясь понять, в чем тут дело: в ее неуверенности, или же она просто пытается вежливо меня послать.

— Почему?

— Потому что. — Ей пришлось подойти ко мне вплотную, иначе проезжающие машины могли задеть ее. — Во-первых, я сейчас пытаюсь заниматься своей карьерой…

— А во-вторых?

— А во-вторых, я только что рассталась со своим парнем. Таким образом, может показаться, что я начинаю новые отношения лишь для того, чтобы побыстрее забыть о старых. А это означает, что рано или поздно кто-то из нас причинит другому боль. Ты мне нравишься, и я не хочу, чтобы этим кем-то оказалась я.

— Тогда не надо.

— Чего не надо?

— Любить меня. Не люби меня. Я, мягко говоря, не идеальный партнер. И тем более не мужчина твоей мечты. Я постоянно забываю все важные даты: дни рождения, юбилеи, даже официальные праздники. Мои намерения на счет тебя абсолютно бесчестны, и я много времени провожу в ванной.

— Это сколько?

— Полчаса, как минимум.

— Да ведь мы с тобой одной крови…

— Но, с другой стороны, мы сможем неплохо провести время вместе. Посмеемся вволю. Представь себе, что мы отправляемся на бессрочные каникулы. Я клянусь тебе, что не буду писать слезливые открытки и плакать по телефону, когда мы решим расстаться.

— Значит, каникулы… — мечтательно сказала Мэл. — Звучит неплохо.

В эту минуту послышался гудок такси, пытающегося нас объехать, — он вернул нас к реальности. Мэл привстала на цыпочки и прошептала мне в ухо:

— Захвати с собой бутылку «Сангрии».

Вот так все и началось.

Мое любимое платье

Хуже всего на новость о нашем разрыве отреагировала моя мама. Она ужасно расстроилась, особенно когда узнала, по чьей вине это произошло. «Неужели ты ничего не можешь с собой поделать?» — спросила она таким тоном, будто я только что разбил ей сердце. Я, конечно, попытался объяснить свою точку зрения, но она ее не убедила. Верни тоже не обрадовалась. Не особенно стесняясь в выражениях, она сообщила мне, что я круглый идиот, если думаю, что когда-нибудь встречу кого-то лучше Мэл. В общем, за исключением Чарли и Дэна, все мои друзья и родственники сошлись на том, что во всем виноват я.

Весь апрель прошел как в тумане. Пытаясь избежать сыпавшихся на меня со всех сторон упреков, я полностью погрузился в работу, разъезжая по безлюдным вечеринкам в богом забытых местах типа Норвича, Чичестера и Нортхемптона. Более того, я довольно много пил (напоминая себе главного героя из «Потерянных выходных» [40], что странным образом добавляло некоторого шарма моим выступлениям перед микрофоном. Я даже своей временной работой стал заниматься усерднее, что, бесспорно, свидетельствовало о душевном кризисе.

В общем-то, мне неплохо удавалось избегать мыслей о Мэл до тех пор, пока, проснувшись однажды утром, я не понял, что сегодня день ее рождения. Это было пятого мая, и ей исполнялось двадцать девять лет. Как мне захотелось позвонить ей! Не только ради того, чтобы поздравить, но и потому, что я ужасно по ней соскучился. Она ведь даже вещи свои не забрала. В одном из ящиков моего комода все еще лежали: ее джемпер, две пары брюк, коробка с тампонами и пара колготок. А под кроватью валялись старые спортивные штаны для аэробики. В морозилке лежала огромная упаковка брокколи, которую она притащила, прочтя в каком-то журнале, что брокколи может предотвратить рак. «И что мне теперь делать с этой чертовой кучей капусты?» — подумал я, обнаружив эту упаковку в глубине морозилки за пакетом с рыбными палочками. Я решил ее выкинуть, чтобы она не напоминала мне о Мэл.

Итак, прошел уже целый месяц с тех пор, как я разговаривал с ней в последний раз. С моей точки зрения, я честно выполнял условия договора. Я ни разу не позвонил ей, тем самым проявляя уважение к ее просьбе. Значит, я заслужил один звонок.

В прошлом, говоря кому-нибудь: «Давай останемся друзьями», я на самом деле имел в виду: «Тебе совершенно незачем ставить мою фотографию к себе на стол». Но в данном случае, готовясь позвонить ей, я думал именно о возможности дружбы между нами. Все мои предыдущие пассии были только подружками и не более, но сейчас речь шла о другом. Речь шла о Мэл. Ради того, что было между нами, стоило напрячься и попытаться спасти если не любовь, то хотя бы остатки дружбы.

Я позвонил ей на работу в начале недели.

— Привет, Мэл, это я, — бодро произнес я.