Гучок, стр. 49
– А если нет еды, то некаму и есть…, – вспомнил свои собственные слова Игорёк. – Канец фильма…
– Ничего нового. Взрослые, как и всегда, думают только о себе, – сделал мрачный вывод Гучок. – Как будто, нас у них нет.
Игорёк снова взялся за раковину:
– А вы как-та с этим болетесь? – снова спросил он у кита.
«Это всё равно, что бороться с дождём или снегом, – отвечал кит. – Эти отходы просто падают на нас сверху. А сами мы не можем убрать их из воды. Но люди безнаказанными не остаются. Они вылавливают зараженную рыбу и морепродукты, чтобы потом это всё съесть. Так океан возвращает им то, что они сюда выбросили. Но это не борьба. Это простой закон природы».
– Я всё влемя удивляюсь, как здoлава устлоена плилода, – проговорил Игорёк.
– А я всё время удивляюсь, почему взрослые никак не поймут её законы, – с горечью сказал Гучок. – И, что, отравляя всё вокруг, они отравляют себя и нас!
– Не расстраивайся так, – сочувственно произнёс Гоша. – Ты не можешь отвечать за то, что натворили другие люди. Каждый может отвечать только за то, что сделал он сам. Ты уже смог остановить загрязнение моря. Но ты сам не сможешь исправить всё то, что поломали другие. К тому же у тебя есть цель. И к ней надо дойти, пока не очень холодно.
Гучок, вздохнув, согласился с доводами друга. Всех проблем всё равно не решить. Тут хотя бы с одной разобраться. И он стал смотреть в море, пытаясь заглянуть за линию горизонта и увидеть того, кто должен помочь решить его главную проблему.
Игорёк в это время тоже смотрел в море, но значительно ближе. Его внимание привлекла какая-то странная трубка, которая высунулась из воды буквально в двух шагах от лодки. Она медленно поворачивалась вокруг своей оси, как-будто что-то высматривая в океане, пока не наткнулась своим взглядом на Игорька. От неожиданности она подпрыгнула на месте и вытаращила свой единственный глаз на мальчика, удивлённо изучая его. Игорьку это не понравилось. Он протянул руку и отвернул от себя этот выпученный взгляд. Но трубка снова повернулась к нему.
– Ну, циво вытарасилась? Виликих молеплаватилей, сто ли, ни видела?
Он скорчил ей рожу и показал язык. Трубка не ожидала такого поворота и отшатнулась. Однако из-за отсутствия рожи и языка так и не смогла ответить на это приветствие великого мореплавателя. Зато, по её взгляду было видно, что она в большой растерянности. Чем и доставила огромное удовольствие Игорьку. Остальные пассажиры повернулись к нему и удивлённо смотрели на этого странного морского зверя.
– А есть такое зивотное, молская тлуба? – спросил Игорёк у лягушонка, который за время их похода стал для него большим авторитетом в вопросах всякого северного зверья.
– Я про такое не слышал. Может, у кита спросить? – пожал плечами Гоша и неожиданно вскрикнул. – Смотрите, ещё одна!
Все посмотрели туда, куда указывал лягушонок. И, действительно, на небольшом расстоянии от первой из воды торчала точно такая же вторая труба. Игорёк развернул ближнюю трубу так, чтобы она увидела вторую. Увидев вторую, первая труба, моментально забыв о мореплавателях, рванула к ней. Дальше последовали странные звуки, раздававшиеся откуда-то из-под воды.
– Такой звук, как будта две кастлюли талкаютца, – оценивающе проговорил Игорёк.
Гучок взялся за ракушку и хотел было спросить у кита, что это такое, но тут же замер на месте. Там, где только что торчали две трубы, из воды стали подниматься… две огромные подводные лодки!
– Вау! – только и смогли произнести четыре разных голоса.
Никто не верил своим глазам. Друзья даже не могли себе представить, что в здесь водятся и такие… животные. Тем временем подводные лодки стали толкать друг друга в бок своими длинными телами.
– Это моя зона стратегических интересов! – заговорила первая. – Брысь отсюда!
– Кто тебе такое сказал? – насмешливо спросила вторая. – Протри радары!
– Сама протри! Мне мой адмирал так сказал!
– Тоже мне, геополитик нашёлся! Я первая здесь зарыла свои стратегические интересы! Вон, тот краб – свидетель!
– А, ну, покажи!
– И покажу!
– Покажи, покажи!
– Сейчас другую лодку позову и покажу!
– А я большой противолодочный корабль позову!
– А я – авианосец!
– А я – ракетоносец!
– А я…
Подводные лодки продолжали толкаться и спорить, не обращая ни на кого внимания. Чем дольше они толкали друг друга, тем скучнее становилось выражение лица Игорька.
– Пахозе, здесь сталкнулись стлатегицеские интелесы двух кастлюль. Халасо, сто мы им стлатегицески неинтелесны. А то бы палвали папалам…
Путешественники ещё не успели отплыть далеко, как к месту спора лодок с обеих сторон подтянулись ещё несколько обещанных кораблей, которые тут же влезли в общую толкотню, угрожая друг другу пушками, ракетами и санкциями ООН.
– Как дети малыи! Цеснае слово! – прокомментировал Игорёк. – Ну, савсем как в насем децкам садике.
– У них здесь, наверное, свой взрослый садик, – рассмеявшись, предположил Кеша.
Настроение у друзей снова поднялось.
Савсем недецкие истолии
– А, вообщем-то, как я погляжу, взрослые от детей не сильно и отличаются, – рассудил Гоша. – Просто, игрушки у них другие. И песочница…, то есть, лужа побольше. И ещё они наверняка думают, что решают самые важные в мире вопросы.
– И воспитательницы у них нет, – вставил Кеша.
– Да-а, – со знанием дела протянул Игорёк. – Ана бы им всю длаку исполтила. Вон те две лодки узе бы давно все в соплях были… А астальные бы сицяс в какой-нибудь «луцеёк» иглали.
Они продолжали наблюдать за перепалкой, удивляясь детской непосредственности взрослых. Игорёк закинул ногу на ногу и, сложив руки на животе, стал критически изучать ситуацию.
– Вот, где-та в этам месте абыцьна паявляица Икателина Мимослаловна, – произнёс он, профессионально оценивая накал страстей.
– А кто это? – спросил Гучок, хотя не поняли все.
– Васпитателница!
– И что она делает? – спросил дракоша.
– Атбилает стлатегицеский интелес и ставит всех в угал!
– Эта ваша Икателина Мимо… как там её… совсем бы здесь пропала со своим педагогическим талантом, – предположил Кеша.
– Циво бы она тут плапала? – не понял Игорёк.
– Здесь углов нет, – спокойно ответил дракоша.
– Мозет, паэтаму её тут и нет, – хохотнул мальчик. – Хотя, ей с её квали…, – он запнулся, вспоминая трудное слово, – …фикацией углы не асобо нузны. Дастатацьно лицом к стенке паставить. А-а! Так, вить, тут и стенак нет! М-да, пазалуй, тут бы ана заскуцяла.
Все с удовольствием рассмеялись.
– В цирке углов тоже нет, – вспомнил Кеша.
– Вот поэтому цирк – не садик, – сделал вывод Гоша.
– Вот, как лаз бы в цилке Икателина Мимослаловна и не плапала бы, – заверил всех Игорёк. – Ана в насем садике луцсий пидагог. Её дазе на стенку за эта павесили. Ну, за пидагагицескае мастелство, – уточнил он, заметив недоумение на лицах друзей. – Паэтаму у ниё бы пелед тихим цясом все тиглы и удавы на голсок хадили.
– Удавы не ходят, – заметил Кеша.
– У ниё бы хадили. Ана ка-ак кликнет, так тут хоцес – не хоцес, а узе схадил. А патом есё лаз ка-ак кликнет, так у нас целый цяс тихо. Паэтаму он так и называица – тихий цяс.
Игорёк замолчал, припоминая все прелести дневного сна в садике.
– У нас на тихам цясе дазе пауки спят. Такой хлап по углам стаит – не пелехлапис никаво… Так сто эти удавы не толька хадили бы, они бы есё и спали стоя.
Каждый из слушателей по ходу рассказа рисовал в своём воображении вездесущего, ужасного и многорукого монстра, который до поры до времени висел на стенке, а потом слезал с неё, чтобы отобрать у детей игрушки и расставить их всех по углам. При всей своей страшности это чудовище, к тому же, обладало каким-то загадочным голосом, с помощью которого весь садик одновременно мог сходить в туалет, а потом целый час спать, безнадёжно пытаясь перехрапеть садиковских пауков.