Пять баксов для доктора Брауна. Книга 5, стр. 14
– Вы же сказали, они все в бане? – запыхавшись, спросил джентльмен с ночным горшком, задирая голову под окном – А кто же тогда вот эта особа?
Он показал горшком на графиню. Графиня спряталась.
– И кто кричал, что занят хлыст?
– Это не девка! – закричали компаньоны хором. – Это переодетый парень!
– Не слушайте их! – закричал откуда-то Козебродски. – Эти шлемазлы все время врут! А это девка! Дора! Мисс Дора Говизна – мы тут ее так называем!
– А хлыст забрали те джентльмены средних лет! – продолжал он. – У них связи! Они в десятом номере!
– Маркс и Энгельс! – добавил из-за его плеча Джейк, который ходил в уборную с лампой: почитывал «Европейский журнал», забытый кем-то из клиентов.
– Чарльз и Дарвин! – поправил Дюк, который не одобрял теории марксизма.
– Как? – поразился джентльмен с ночным горшком, который так и держал, забывшись, в руках. – Они тоже все евреи?
– Да! – продолжал в окно Дюк. – И члены масонский ложи! А вы что думали?
– А этот, который кричит?
– Кричит мистер Дарвин. У них сегодня заседание. И у него истерика.
– Почему у него истерика? – спросили снизу.
– Зануда! – возмутился Джейк.
И заорал в окно:
– От эволюции, революции и флагеллации!
После этого господин с ночным горшком убежал уже без оглядки.
Клиенты сползались, как мухи. Бордель трясся – ночью от веселья, днем – от перестрелок и перебранок с конкурирующими компаниями с соседних кварталов. Козебродски от радости напивался каждый вечер и до смерти надоел всем своим бормотанием об успехе, который, без всяких сомнений, ждет заведение в самом недалеком будущем. Его высокая трепещущая фигура попадалась вам то в коридоре, то в комнате Ширли, нервируя Д.Э. Саммерса, то металась туда-сюда по улице, как репей прицепляясь каждый раз, когда вы оказывались в поле зрения, то внезапно вырастала перед вами, когда вы выходили из собственной комнаты, – короче говоря, Д.Э. Саммерс предложил потихоньку столкнуть фотографа в провал в комнате Иды. Дюк возразил, что пьяным и дуракам везет, а поэтому шансов убиться у фотографа дважды никаких, и жертву зеленого змия просто то и дело отодвигали в сторону, как, скажем, буфет, если бы только тот смог ходить.
Уличные, правда, по-прежнему были больным местом: принимать двух джентльменов всерьез они не желали.
– Джейк! – в отчаянии вопила русская графиня, утыкая руки в бока. – Опять мне, что ли, их гонять?
– Каждый клиент на счету! – искатель приключений распихивал по карманам полученные от Козебродски карточки, собираясь в очередной раз улизнуть. – Ты же сама говорила: почти ничего не зарабатываем!
– Конечно, ничего! Ты посмотри, в каком заведение состоянии! Да еще с такими ценами!
– С какими надо оно ценами! Кто к нам задорого пойдет? – отбивался ее патрон.
– Ну, так сделай, чтобы их было больше!
– Ну, так, а что я делаю? Дай денег, грабительница, у меня расходы!
– Я тебе не булочник – в кредит давать! Заработаешь – получишь!
– Хоть мелочи дай!
Графиня, скрепя сердце, сунула ему из кармана мелочи.
– Не надо было соглашаться, чтобы девки все покупали, – убито бормотал М.Р. по дороге. – И счетоводом эту засранку не стоило. Плакали теперь наши пятьдесят процентов. Я так думаю.
И он посмотрел на компаньона.
– Мне Козебродски говорил, – безнадежно проговорил Д.Э., – что должно быть наоборот: клиент платит не им, а нам. А мы им потом даем половину.
– Это с самого начала делать надо было. Сколько у тебя есть?
Джейк молча отдал половину того, что позорно позвякивало в кармане.
– Как ты свои отдать-то умудрился? – тоскливо спросил он. – Мы же так не уедем никогда!
– Ида сказала, что на нас куча денег потрачена, – тихим от унижения голосом проговорил Дюк. – Ей там розу какую-то нужно было, шелковую. По дешевке попалась, а у нее деньги кончились. Ну, и…
– Тебя просто нельзя подпускать к женщинам, – пробормотал компаньон.
– Кто это говорит? – обозлился М.Р. Маллоу. – Тот, кто свою русскую графиню только дразнить молодец? Она тебе скоро все до последнего цента своими услугами выдавать будет! Еще и виноват останешься!
Джейк тоскливо позвенел мелочью в кармане.
– В таком бардаке – и не мочь уехать! – высказался он. – Хоть бы лошадь попалась, что ли. Ну ладно, военные все к рукам прибрали, но одна-то лошадь!
– Ха, «одна»!
Дюк так пнул подвернувшуюся консервную банку, что она со звоном и лязгом прокувыркалась через дорогу, подпрыгнула и попала под ноги девке, прогуливавшейся по тротуару. Девка пнула банку назад.
– Одна, – М.Р. проводил банку взглядом. – Что же мы с одной делать-то будем?
– Была бы лошадь, – огрызнулся Д.Э. – Там разберемся.
Но компаньон только рукой махнул.
– Ну, есть лошадь, – физиономия у него была скептическая, – и что? К ней даже подойти нельзя. Потому, небось, и бродит до сих пор.
– Как лошадь, где? – ахнул Джейк. – И ты молчал?!
– На пустыре в Чайна-тауне, около Пауэлл-стрит, – поморщился Дюк. – Недалеко от угла с Сакраменто. А что мне было говорить? Есть-то она есть, а вот как ее съесть? Это, я тебе говорю, зверюга какая-то, не лошадь.
Животное потряхивало черной гривой и застенчиво щипало уцелевшую травку. Круглые бока темно-бурой масти, крепкие ноги в белых чулках, влажные ноздри – загляденье, не кляча.
– Испугался, наверное, – сказал Джейк, заметив обрывки вожжей. – Рвануло где-нибудь рядом, вот и понес. Ничего, сейчас поправим.
Д.Э. долго кружил вокруг лошади, не спуская глаз с саркастической, как у старого пьяницы, морды, нес ласковую ерунду, объяснял зверюге положение дел, льстил без стыда и совести, и добился, в конце концов, впечатляющего результата: двое джентльменов были вынуждены бежать по пустырю до самой Пауэлл-стрит. Джейк вернулся поднять цилиндр и только чудом успел удрать.
– Вот злыдень! – тяжело дыша, высказался искатель приключений, когда догнал компаньона.
От бега он так и стоял, согнувшись и опираясь о колени. И разгибаться что-то не спешил.
– Ты так и будешь стоять, или, может, пойдем? – поинтересовался Дюк.
Джейк медленно принял нормальное положение. Поправил цилиндр.
– Сэр? – Дюк увидел его лицо и слегка струсил. – Ты чего?
Д.Э. открыл рот, собираясь что-то сказать, потом закрыл и выдохнул:
– Головоломка!
Глава седьмая, в которой Д.Э. Саммерс обращается к учебнику
– Я все понял, – компаньоны подошли к разрушенному кинематографу недалеко от Одиннадцатой. – Как же мне раньше в голову не пришло!
Д.Э. остановился. Вид у компаньона был терпеливый.
– Само сложится, понимаешь? – продолжал Джейк. – Нужно только собрать все детали!
– Какие детали, горе ты мое?
– Ну какие-какие! – возмутился искатель приключений. – Сообразно обстоятельствам, конечно! Ты слепой, что ли? Все же находится прямо у нас под носом!
Прямо под носом у М.Р. находились только его пошлые усы. Он сунул руки в карманы.
– Я тебя стукну сейчас. По-человечески сказать можешь?
Сын похоронного церемониймейстера прошел ровно десять шагов вперед и эффектно поставил ногу на ось катафалка. Катафалк лежал на боку посреди улицы. Одного колеса не было – похоже, кому-то уже понадобилось. От ветерка жалко болтались обрезанные постромки.
– Знаешь, когда я его нашел? – тихо сказал Джейк. – В ту ночь, что писал письмо твоим родителям.
– Я им сам напишу, – утешил Дюк. – Потом. Ты это к чему?
Джейк обиделся.
– Ты дурак или притворяешься? Я уже повторять устал!
– Да что повторять-то?
Рожа Д.Э. Саммерса приобрела утомленное выражение.
– Части головоломки! – сказал он тем тоном, которым разговаривают с бестолковыми детьми и выжившими из ума стариками.
– За что, Господи? – жалобно вопросил М.Р. – Сначала он торгует женщинами. Потом пристает к бешеной лошади. Теперь морочит мне голову своими мистификациями!
– Да какими, к черту, мистификациями! – обиделся Д.Э. – Катафалк – от Злыдня, Злыдень – от катафалка. Понимаешь?