Золотой торквес, стр. 8
— Дражайшая Элизабет! — эхом откликнулась Нантусвель; разумеется, голос ее звучал все так же благосклонно.
— Тост! — воскликнул Тагдал, вскакивая с трона. Его кубок быстро наполнили.
— Тост! — хором откликнулось несколько сотен глоток.
Глашатай звякнул цепью, призывая к тишине.
— За племя тану и племя людей! За дружбу, за единство, за любовь!
Гости высоко подняли золотые кубки.
— Дружба! Единство! Любовь!
— Особенно за последнюю! — выкрикнул Эйкен Драм.
Раздались смех, крики, плеск, пошли пьяные объятия и тосты на брудершафт. Королевская чета, воспламененная вином и праздничной атмосферой, обнялась и страстно перешептывалась. Кордебалет из мужчин и женщин, одетых в одинаковые черно-белые туники, выбежал при первых же звуках музыки и вовлек толпу в замысловатые па контрданса.
— Я оставлю тебя ненадолго, — шепнула Элизабет Брайану. — Я должна заглянуть в их сознание, пока они сбросили запреты. Если хочешь, потом поделюсь своими наблюдениями. — Она церемонно кивнула ему и отошла, найдя себе удобное место для умственного обзора.
Одна из черно-белых танцовщиц попыталась затащить Брайана в круг, где уже лихо и сосредоточенно отплясывали Эйкен и Раймо. Брайан отрицательно покачал головой. Он снова и снова позволял официантам наполнять его кубок, пытаясь таким образом заставить себя не думать о том, какая участь постигла Мерси.
Когда Брайану вдруг пришло в голову рассмотреть кубок поближе и он обнаружил, что скрывается за золотом и алмазами, хмель так ударил в голову, что ему было уже все равно.
3
«Стейни, умоляю, не танцуй с ними! Взгляни, что они сделали с нашим Раймо, Боже мой!»
«Ну хорошо, малышка, успокойся, не смотри на меня так, ты можешь нас выдать!»
«Они сильнее, особенно этот Главный Целитель, не знаю, как бы я заслонилась от него, если б не Элизабет! Им не нравится, что она мне помогает, но они до срока не хотят портить с ней отношения! О Господи! Эта красивая дрянь Анеар присосалась к Раймо при всем народе! Какая мерзость!.. Стейни…»
«Успокойся, любовь моя, Элизабет всегда выручит! И Драма им пока не удалось заставить плясать под свою дудку.»
«Так ведь он не игрушка, как этот болван Раймо!»
«Я тоже, с твоей и Божьей помощью.»
— А почему бы и вам не потанцевать вместе со всеми? — Леди Риганона улыбнулась Стейну и Сьюки. Сзади на них наседал неугомонный кордебалет. — Взгляните, как веселятся ваши друзья!
— Нет, благодарю вас, леди, — вежливо отозвался Стейн.
Разочарованные танцовщицы оставили его в покое.
Сьюки положила себе еще кусок мяса с острой приправой.
— До чего же вкусно, лорд Дионкет, — смущенно обратилась она к темноглазому Главному Целителю, что сидел напротив нее. — Это что, оленина?
— О нет, сестричка. Мясо гиппариона.
— Как?! — в отчаянии вскричала Сьюки. — Славной маленькой лошадки?!
Леди Риганона вскинула голову и весело засмеялась. Золотые подвески на ее пахнущих лавандой волосах зазвенели в такт смеху.
— Что же еще с ними делать? Гиппарионы — наш главный источник мяса. Благодарение Богине, что оно такое нежное. А вот бедные обитатели Герсиньянского леса, Финии и других мест на краю света вынуждены довольствоваться свининой, старой, жесткой олениной и даже мясом мастодонтов! Так что нам, южанам, считайте, повезло. Никакое блюдо не сравнится с жареной гиппарионовой вырезкой, приправленной чесноком и тмином, да еще этим вашим перцем, от которого все нутро горит и кровь быстрее бежит по жилам!
— Не привередничай, Сьюки, — одернул ее Стейн, накладывая себе порцию с другого блюда. — Знаешь ведь, в чужой монастырь… Вот… Я не знаю, что это, но какой аромат!
— Это? — Дионкет указал костлявым пальцем на глубокое серебряное блюдо и причмокнул губами. — Это рагу из промифитиса, любезный воитель. Кажется, на вашей Земле тоже есть такая зверушка, и называется она…
Перед мысленным взором Стейна и Сьюки сразу возникло упомянутое существо.
— Скунс! — Стейн поперхнулся.
— О, что с вами, Стейни?! — воскликнула леди Риганона. — Кусок не в то горло попал? Так выпейте вина, как рукой снимет.
Сидевший рядом с Дионкетом дородный верзила в коротком голубом с золотом камзоле порекомендовал:
— Попробуйте ежатины в бургундском, Стейн, она успокоит ваш кишечник. Этому деликатесу надо непременно отдать должное. Знаете, что про ежей говорят…
Стейн подозрительно покосился на блюдо, а Сьюки отодвинула ежей от него подальше.
— Наш друг поправляется после ранения, лорд Имидол. Ему нельзя злоупотреблять… чем бы то ни было.
Серебристый смех леди Риганоны вновь слился со звоном ее подвесок.
— Она очаровательна, правда, Дионкет? Просто находка для вашей Гильдии! Только очень гадко с твоей стороны не допустить ее до торгов.
В голове у Стейна будто вспыхнуло что-то.
— Простите, леди, я не понял? — переспросил он.
— Выпейте еще шерри-бренди, — предложил глава Гильдии Корректоров. — А может быть, вы предпочитаете сливовую или малиновую? — Он коснулся пальцами своего торквеса, и Сьюки со Стейном разом почувствовали, как внутреннее напряжение спало.
«Все пропало, Стейни, он сильнее меня! О, Элизабет, иди же скорее сюда, пока Стейн не заметил, что я не могу защититься!»
…
«Сьюки, любовь моя, что, что, что, черт побери!»
«Стейн, милый, я не могу тебя прикрыть, сейчас они все поймут и тогда не пощадят тебя. Успокойся, держи себя в руках! Черт побери, Элизамедиумбет, куда ты подевалась?!»
Герольд, подняв на вытянутой руке сверкающую стеклянную цепь, тряхнул ею. Бешеная пляска оборвалась, и музыка стихла. Танцующие вернулись на места. Четыре дамы тану буквально тащили на себе взъерошенного Раймо. Эйкен Драм, к счастью, не испытал подобного позора. Он сам засеменил к столу для высоких гостей и уселся на краешек банкетки.
— Высокочтимая публика, благородные лорды и леди! — провозгласил герольд. — Прошу тишины! Настал час выступления почетных гостей!
Послышались здравицы, звон кубков и ножей о золотые блюда.
Герольд в серебряном торквесе вновь тряхнул цепью.
— Двое из наших гостей… — он кивнул на Брайана и Элизабет, — освобождаются от процедуры по приказу Их Королевских Величеств. А третий… — герольд указал на Раймо, — уже проявил свои таланты!
Многие дамы зашлись визгливым смехом. Соседки Раймо стали заталкивать ему в рот бананы и весьма неохотно оторвались от своего занятия при звоне цепи.
— Послушаем Сью Гвен Девис!
Невидимая сила вытолкнула Сьюки на середину зала. Мозг ее трепетал перед безжалостными взглядами короля, королевы и других высокородных особ. Тану были поражены, встретив твердый заслон — Элизабет вовремя пришла ей на помощь, — но в конце концов удовлетворились доступными им поверхностными сведениями. Ум лорда Дионкета обратился к ней с речью:
«Дорогая сестра-оператор, ученица медиумов и целителей! Доставь нам радость нынешней ночью, спой песню своего древнего народа!»
Тревога Сьюки начала рассеиваться. Другие умы вокруг нее, казалось, взывали:
«Убаюкай нас!»
Не сводя глаз со Стейна, она спела негромким, но чистым голосом под аккомпанемент арфы старую колыбельную песню — сперва по-валлийски, потом на английском.
Дитя, пусть не томят тебя дурные сны Ночь напролет.
В твоем окошке звезды ясные видны Ночь напролет.
А на рассвете радость снова в дом придет, И солнца луч для нас надеждою блеснет.
Ах, только б не был вещим сна дурного гнет Ночь напролет.
Слова и мелодия были исполнены беспредельной любви. Целительная энергия Сьюки изливалась на мужчину-ребенка, которому она дала новую жизнь, и выплескивалась через край в чувственную атмосферу огромного зала. На несколько мгновений нежность пересилила витающую в нем тревогу, смягчила гнев и алчность, умерила горе и тоску.
Песня закончилась, но публика еще долго хранила молчание. Наконец на недоступном уровне сознания — человеческий разум посредством торквеса мог лишь ощутить, но не был способен расшифровать его — зал взорвался овациями. Однако восторженные изъявления чувств тану пресек резкий, надменный внутренний голос Дионкета. Главный Целитель встал во весь рост и раскинул руки, отчего тело его стало похоже на живой малиново-серебряный крест.