Золотой торквес, стр. 21
— Вот дурак! — проговорила Розмар. — Ты можешь снова поднять левиафана, дорогой.
Черты Стратега, будто высеченные из камня, расплылись в улыбке.
— Все, что хочешь, любовь моя. Хотя Вренола не грех бы искупать за его глупость. — Ноданн прищурился, отыскивая плезиозавра в пучине. — Ну что, уползти захотел?
Голубой сноп энергии расколол воды залива, отчего халики жалобно заржали и попятились. Монстр снова показался на поверхности, и на этот раз Вренол достал его копьем.
— Ну слава Богу! — воскликнула Розмар. — Как раз под жабры! Поехали, поглядим, как он будет его добивать.
Правитель Гории и его дама понеслись к воде; радужный круг почтительно рассыпался, давая им дорогу. Охотники нетерпеливо ожидали развязки. Плезиозавр при последнем издыхании медленно смыкал и размыкал гигантские челюсти. Семиметровая туша покачивалась среди растекающихся по воде кровавых пятен, облизываемая барашками волн, освещенная лунным сиянием и блеском доспехов нависшего над нею убийцы.
Вренол обеими руками схватился за меч. В воздухе сверкнуло лезвие.
— Трофей! Трофей! — заголосила Летучая Охота.
Одна из благородных леди спешилась, ловко нацепила на копье отрубленную голову, взметнула ее высоко вверх. Затем преподнесла трофей Вренолу. Тот подхватил копье и, словно сверкающий метеор, полетел вычерчивать победные знаки среди звезд; теперь доспехи его были озарены не радужным, а неоново-красным светом.
— Молод еще! — добродушно заметил Ноданн. — Проявим на сей раз снисходительность.
Затем, перейдя на командный канал умственной речи, предупредил остальных:
«Не думайте, что всем будет позволено зря истреблять чудовищ. Слишком уж вы разохотились.»
«Мы поняли тебя, лорд Стратег!» — в один голос отозвалась свита.
«Тогда скачите в Арморику, к Гнилому Болоту. Мне угодно, чтоб нынешней ночью вы насадили на свои копья головы наших врагов фирвулагов, а то в последнее время они совсем обнаглели. И заодно, если удастся, заарканьте мне какого-нибудь панцирного ящера: он срочно нужен на столичной арене.»
— Трубите в рога! — крикнул один из всадников.
Феерическая кавалькада, возглавляемая алой фигурой Вренола, взмыла в небо, направляясь к Бретани.
Ноданн и Розмар не спеша последовали за охотниками.
— Я только что получил телепатическое послание от матери, — сказал он невесте. — Нам с тобой надлежит доставить пойманную рептилию в столицу. Возьмем небольшой конвой — охранять чудовище.
— Ты чем-то встревожен, — откликнулась она.
— Да нет, пустяки. — Надежный умственный заслон прикрывал его глубокую озабоченность.
Розмар сняла с головы стеклянный шлем и привязала его к луке седла.
— Так-то лучше. Люблю скакать с тобой рядом, мой демон, и чувствовать, как ветер раздувает волосы. Неужели я когда-нибудь научусь летать без твоей помощи?
— Всему свое время. Ничего сложного тут нет. Сила женщин в их слабости, — улыбнулся Ноданн.
— Моя слабость дана мне, чтоб служить тебе… Но все-таки, что же происходит в Мюрии?
— Кое-кто затронул наши династические интересы. Я должен быть там, вместе со своим кланом. Чтобы заслужить уважение, необходимо время от времени показывать власть.
— А кто посягает на твою власть? Фирвулаги?
— Есть некий Делбет, с которым мне предстоит сразиться, пока меня не опередили, к вящему позору нашего дома. Но реальная угроза исходит от людей, от вновь прибывших. Черт бы побрал эти врата времени! Когда же все поймут, что от них одни неприятности!
Розмар засмеялась.
— По-твоему, людей не следует впускать на Многоцветную Землю? Но ведь тану вымрут без нас?
Ноданн на скаку остановил халиков, и на миг оба зависли в беспредельной воздушной тишине. Лишь рокот прилива едва слышно доносился до них от прибрежных скал.
— Есть люди, неразрывно связанные с Многоцветной Землей. Такие, как ты, Розмар, моя зеленоглазая, сероглазая любовь. Ты и сама не находила себе места на Земле будущего. Но не все твои соплеменники готовы признать власть тану. Некоторые хотят отнять у нас эту землю, а не удастся — уничтожить ее.
— Так давай вместе бороться против них! — В ее глазах загорелся дикий огонь. — Для меня нет мира, кроме твоего.
Душа Розмар открылась красавцу Аполлону, показывая правдивость ее слов. Два парящих ума слились в страстном объятии.
«О мой демон!» — восклицала она.
«О моя единственная Мерси-Розмар!» — вторил он.
9
«Прыгай, Элизабет.»
Она стояла на краю обрыва над Серебристо-Белой равниной и смотрела вниз на пустынные, залитые лунным светом солончаки и на облака, клубившиеся вдали, как призрачная Голгофа. Травянистый уступ был огорожен низким парапетом. За ним живописно искривленные сосны нависали над стометровой бездной, отвесно спускавшейся к Пустому морю.
«Прыгай, Элизабет, прыгай, и да воцарится в твоей душе мир!»
— Слышите? — спросила она Бреду.
Темная фигура на каменной скамье пошевелилась. Высокий тюрбан с бахромой согласно закивал.
— Они наблюдают за мной из дворца, — продолжала Элизабет. — Хотят посмотреть, что будет, если я подойду слишком близко к пропасти.
«Прыгай, прыгай, прыгай! Это твой единственный путь к свободе! Одинокая, всеми покинутая, Элизабеднаябет, прыгай — и ты освободишься. Беги, пока не поздно. Прыгай…»
Вцепившись в парапет, она перегнулась через него. Ночной бриз принес с собой запах моря, смешал его с ароматом цветущих апельсиновых деревьев в саду Бреды. Здесь, на краю Авена, где нет притока свежей воды, дающей жизнь простейшим водорослями моллюскам, море совсем не пахнет йодом и рыбой — оно необитаемо и представляет собой огромную безжизненную массу горьковато-соленой воды.
— Они осаждали меня весь день, пытались создать соответствующий, по их представлениям, эмоциональный настрой для самоубийства. В основном по мотивам отчаяния, поруганного достоинства, старомодной паники. Но все их доводы фальшивы и абсолютно несовместимы с моей метафизической этикой. Пожалуй, если бы они избрали для меня что-нибудь вроде самопожертвования в альтруистических целях, то были бы ближе к истине, но, учитывая мое положение изгнанницы, и это вряд ли сработало бы.
Внутренний голос Бреды, бесстрастный, лишенный как интонационных пауз, так и слитности, как правило, свойственной умственной речи, раздельно проговорил:
«Разве высшая метафизическая наука вашего Содружества включала в себя обычные этические формулы?»
Элизабет пропустила вежливый утвердительный ответ сквозь барьер, который воздвигла меж собой и Супругой Корабля с момента их первой встречи, произошедшей два часа назад.
— Большинство из нас исповедовало философию развивающейся теосферы, — добавила она вслух. — Вы знакомы с этой концепцией? С основными религиозными течениями более поздних эпох человечества?
«Я изучаю вас с момента первого путешествия во времени. Некоторые из ваших философов вызывают у меня отвращение и неприязнь. И это естественно, потому что тану придерживаются простого, неразветвленного монотеизма и отвергают церковную иерархию. Мы готовы были предоставить людям полную свободу вероисповедания при условии, что их религия не будет носить воинствующего характера. Но среди твоих соплеменников были фанатики, упорно пытавшиеся смутить покой короля. Этих мы обрекли на мученичество, к которому они подсознательно стремились… Однако из всех, с кем мне приходилось сталкиваться, никто не мог пролить света на Единство Галактического Содружества. Что тоже естественно, поскольку в подобных тонкостях может разбираться лишь настоящий метафизик. И я смиренно прошу тебя просветить меня.»
— Ваша просьба невыполнима, Бреда. Юных метафизиков начинают обучать еще до рождения, а в раннем детстве процесс интенсифицируется. Этой работе я посвятила свою жизнь. Человеку с высшим метапотенциалом нужно не менее тридцати лет, чтобы в полной мере постичь Единство… Просветить, говорите?.. Вы предложили мне обследовать ваш интеллект, и я готова согласиться, что духовная связь между нами не исключена. Но ваш торквес представляет собой преграду и одновременно ловушку. Поверьте, вы заблуждаетесь, считая себя активной. Это самовнушение. А существо, не обладающее врожденными метафункциями, не сможет познать Единство, ему вообще недоступна философия Галактического Содружества.