Узурпатор, стр. 17
Фиан почти все время бредил, и мозговые штормы правого полушария так измотали защитный механизм левого, что у самого Кугала начались галлюцинации.
Он бредет вдоль нескончаемого побережья, тащит Фиана по мелководью в допотопном суденышке фирвулагов. И вдруг в тумане над водой видит город, светлый, как солнце, обращенное к Земле. Возрожденная Мюрия во всем своем великолепии! Соплеменницы поют Песню, подбадривают борцов на арене. Начался Весенний Турнир, слышны торжественные звуки фанфар и звон алмазных мечей о стеклянные щиты.
Остолбенев, он выпустил канат. Дома! Несчастные, голодные, почти свихнувшиеся, растерявшие всю былую силу изгои много месяцев шли на запад по берегам Африки… И вот чудо свершилось.
Кугал вытянул руки, рванулся вперед и с головой погрузился в волны. Но жестокие муки, видимо, обострили интуицию брата: он сразу распознал мираж. Его принудительный импульс заставил Кугала вернуться и снова взять в руки канат.
— Мы вместе поплывем к Благословенному Острову, — прошептал Фиан.
Безумный вихрь в мозгу Кугала уже промчался. Он упрямо избрал для них обоих жизнь и вытащил лодку на сушу.
— Ты же видишь, я медленно умираю, — сказал Фиан. — Почему бы не покончить со всем этим?
— Нет! Я тебе не дам. Мы вернемся на Европейский континент. Как только дождь перестанет и ветер повернет к югу, я смастерю парус для лодки.
— Зачем? Все же погибли в Потопе.
— Неизвестно. Наша телепатия так ослаблена, что ум воспринимает не больше, чем слух.
— Кугал! Ум моего ума! Нам суждена только смерть… если мы останемся вместе.
Хриплым криком Кугал заглушил его слова. Только не смерть! Только не разлука!
— Доверься мне, как прежде. Мы — единое целое. Следуй за мной.
Но ответом ему был поток боли и безнадежности.
— На сей раз ты следуй за мной. Иначе мне придется уйти одному.
— Нет!
В подсознании Кугала всплыла горькая истина: я боюсь…
Сидя под убогим прикрытием и слушая шум дождя, заместитель великого Ноданна в Гильдии Психокинеза крепко прижимал к себе свое спящее второе «я». Зашипели под дождем уголья; скоро костер совсем потухнет. Мозговое излучение Фиана было медленным и умиротворенным. В отличие от бодрствующего брата он уже не чувствовал боли.
(ритм угасает) (угасает) СТРАХ (угасает) (угасает)
9
К тому времени, как ронин Йошимитсу Ватанабе добрался до двенадцатого охраняемого троллями горного прохода на Редонском тракте, дождь лил как из ведра и уже почти стемнело.
— Подлые фирвулажьи вымогатели, — проворчал Йош.
Он натянул поводья и, превозмогая усталость, стал оценивать довольно мерзкую ситуацию. Он уже потерял много времени, вплавь преодолевая затопленные броды и огибая размывы и оползни. Если ему вообще суждено попасть в Горию, то случится это только под утро, когда путешественнику, даже если он при деньгах, трудно рассчитывать на гостеприимство. А если он лишится последних денег…
Изголодавшаяся кобыла-халик Йоша воспользовалась остановкой и выковыряла из слякоти несколько клубней. Негромким «Гоп, Кику» ронин послал ее вперед. Кобыла подошла к краю пропасти и, нервно фыркая, глянула вниз на бурлящий пенный поток. Ущелье было узкое, но невероятно крутое, внизу громоздились поваленные стволы деревьев. На другую сторону был переброшен незатейливый мост из толстых бревен. На обоих концах моста сооружены «заставы» — каменные груды в человеческий рост с воткнутыми в них шестами, с которых свисал пергаментный фонарь в форме причудливого рогатого черепа. Крупные светлячки, посаженные внутрь фонарей, были единственным зыбким источником света.
Если путник котел перейти по мосту, он был обязан опустить в ямку при основании каменной пирамиды традиционную плату. Нарушителю обычая грозил риск быть съеденным троллем.
Йош расстегнул мино — дождевик из соломы, служивший ему подобием плаща, — и тот съехал на сторону, сделав доступным взгляду любого полуночного хищника зловещее великолепие его украшенных красным шнуром доспехов — ума-ерои. Два быстрых движения, и соломенная шляпа, прикрывающая голову от дождя, уступила место латному шлему — кабуто. Затем руки Йоша скользнули к плечам и сомкнулись на рукояти самодельного, но от этого не менее смертоносного самурайского меча — нодачи, который висел в ножнах за его правым плечом.
Он выставил меч перед собой. Всадник и кобыла застыли, словно конная статуя. Фонари приплясывали на ветру, мерцая призрачным светом, по зеленому покрову джунглей барабанил теплый дождь, где-то рядом выводили свой весенний мадригал древесные лягушки.
— Эй, слушай меня, — звенящим голосом заговорил Йош. — Я — человек чести. Я держу сторону союза людей и фирвулагов. Всю дорогу от Парижской низины я плачу ваши чертовы пошлины и ни разу не сказал ни единого слова поперек. Но теперь у меня осталось всего три серебряные монеты. Если я отдам их, то, когда приеду в Горию, у меня не будет ни гроша. Мне нечем будет заплатить за еду, за кров, за корм для моего скакуна… Поэтому я не стану давать тебе денег! Взамен тебе придется отведать вот это!
Лягушки примолкли, наступившую тишину нарушал лишь шум дождя и смутный гул водопада. Внезапно у ближнего входа на бревенчатый мост появилось зеленое сияние. На тропе возник кто-то огромный, уродливый, сочащийся влагой, и угрожающе встал перед скакуном японского воина. Существо имело обличье ящера с перепончатыми лапами и чешуйчатым телом. Голова, обтянутая пузырчатой кожей, походила на рогатые черепа, а огромные выпученные глаза светились, словно два зеленых прожектора.
Прежде чем тварь успела броситься вперед, Йош распахнул рот и исторг «кийа» — ритуальный крик древних мастеров боевого искусства будзюцу. Вибрирующий голосовой клич одуряющей громкости и жуткого тембра подействовал на тролля не хуже физического удара. Существо отшатнулось и, припав на одно колено, стиснуло голову когтистыми перепончатыми лапами.
Повинуясь приказу Йоша, кобыла скакнула вперед. Передние лапы крупного, достигавшего девятнадцати ладоней в холке, животного, вооруженные полувтяжными когтями размером больше человеческой ладони, опустились на землю всего в нескольких сантиметрах от тела парализованного страхом тролля. Острие длинного меча Йоша покачивалось возле самого брюха фирвулага.
— Меч железный, не из бронзы и не из стекла, — предупредил Йош. — Ты понимаешь универсальный английский? Это оружие из кровавого металла! Нопар о бейн! Один укол, и от тебя останется лишь гора хладного мяса. Я убил этим мечом двадцать два ревуна и двух тану, и если ты бросишь на меня хоть один злобный взгляд, то я, не задумываясь, открою счет фирвулагам.
Тролль судорожно выпустил из легких воздух.
— Ты сказал, что держишь сторону союза, первобытный…
— До сих пор держал. Так что, мы договорились насчет пошлины?
Глаза чудища сверкнули.
— Разве я не имею права зарабатывать на жизнь? За зиму мост три раза смывало, а я его чинил. Две монеты — не так уж и дорого. Я даже не покрываю расходов на текущий ремонт. Да еще эти пройдохи из королевской налоговой службы сдирают с меня тридцать процентов.
Острие меча не дрогнуло.
— Я не могу позволить себе даже такую трату. Мир после Потопа перевернулся вверх дном, настали трудные времена, поэтому я и еду в Торию. Неужели ты готов умереть из-за двух вшивых монет?
Исходящее от монстра свечение потускнело.
— А, черт… Проходи, чтоб тебе пусто было. Слушай, можно я перевоплощусь и встану? А то от этой холодной грязищи у меня начнется жуткий прострел.
Йош кивнул и убрал меч. Ящероподобные формы чудища содрогнулись и рассыпались разноцветными искрами, которые, слепившись воедино, превратились в излучающее мягкий свет тело экзотика среднего роста. У него было морщинистое лицо с длинным острым носом, из-под кустистых рыжих бровей сверкали маленькие глаза-бусинки. Одет он был в конический алый колпак, в такие же алые брюки, насквозь пропитавшиеся жидкой грязью, сорочку-гофре с кружевным воротником, кожаный жилет, расшитый причудливым орнаментом из переплетающихся стилизованных изображений животных, и в подбитые толстыми гвоздями ботфорты с загнутыми кверху носами.