Магнификат, стр. 125

На экране вновь появилась студия на Оканагоне, все та же компания — лицо женщины-астрофизика посерело от страха. И она же стала объяснять, как метаконцерт проник в мантию планеты, как взбурлил это огненное месиво и что случилось потом.

Помню, тогда у меня уже мелькнула — в первый раз! — мысль. Даже не осознанное движение души, а полувопрос-полувскрик.

«Тронутая?! »

Наконец Аннушка прервала ее — точнее, вывела из шока — и зачитала последнее заявление Исполнительного комитета:

— Мы выражаем искреннее сожаление:, что нашим вооруженным силам пришлось продемонстрировать свою мощь именно таким образом. Мы призываем Содружество осознать реальность, в противном случае мы будем вынуждены продолжить подобные демонстрации. НЕОБХОДИМО АННУЛИРОВАТЬ ДОГОВОР О ЕДИНСТВЕ. Для ответа мы даем пятьдесят стандартных галактических дней. Любая атака против Оканагона, или Земли, или любой другой планеты, а также попытки изолировать эти миры с помощью сигма-поля немедленно вызовут ответные меры возмездия.

Затем профессор и два ее спутника встали — они так и остались стоять, словно замороженные, плечом к плечу, пока Гаврыс не объявила:

— Граждане Государства Земля, наша партия показала вам один из путей достижения свободы. Теперь выбор зависит от вас.

Экран мигнул и погас. После минутной темноты и молчания вновь пошло изображение из студии. Заиграли что-то печальное, похоронное — видно, справляли поминки по за губленным жизням.

32

Сектор 12: звезда 12-337-010 [169]

Планета 4 [170]

1 ан сеитеан 2083 [171]

В первый летний день на северной оконечности континента Бейн-Биорах пошел мелкий светлый дождик, скорее изморось, ласково пригладивший разноцветные листья на местных деревьях колеусах в саду, чуть взъерошивший поверхность воды в заливе Лох-Туан. Окна их домика выходили на залив. Вот что удивительно — влага вроде бы касалась почвы, а земля все равно оставалась сухой.

— Это одна из причуд нашей природы, — сказала Доротея, выходя из домика. — Сухой дождь… Знаешь, сколько про него песен сложили? Тебе никогда прежде не доводилось виден, это чудо, правда, любимый?

— Нет.

— Давай-ка пройдемся до фермы пешком, не будем брать автомобиль, — предложила она. — Хочется просто пройтись в последний раз, попрощаться с местами, где я выросла…

— Мы еще вернемся сюда, — возразил Джек. — Когда нас танут лучшие времена…

— Потом полетим на Кауаи, там проведем отпуск. Мы это заслужим, правда?

Они пошли вдоль по проселку. Две колеи едва угадывались на проезжей части, они густо поросли местной травкой, как и повсюду на свете, жавшейся к сырым, низким местам. В сумерках особенно заметной становилась легкая мерцающая дымка, которая окутывала заросли кустарников и купы деревьев. Теперь эта несказанно нежная вуаль поднималась в горы, где по склонам и в расщелинах теснились колеусы. Особенно заметной эта посвечивающая дымка была на листьях старых деревьев. Там и листья были большие, с носовой платок, багряно-зеленые, пестрые, милые… Издали в этот колер добавлялась желтая краска, вишнево-розовая, местами и густо-малиновая. Еще выше, где, собственно, начинался конус вулкана Форж, — ярко-белая, с красноватыми полосами разломов и трещин, не занесенных снегом.

Они миновали причалы и пошли по берегу реки. Под ногами расстилался невиданный ковер земных трав, перемешанных с зелено-оранжевыми стебельками местных растений. На конец они добрались до изгороди, отделявшей луг от загонов, куда пригоняли на ночь овец, мелких горных шотландских коров и косяк пони. В небе летали длиннохвостые мезозойские ящерки. Они тоже раскричались — как, впрочем, и четвероногое население фермы при виде пары своих любимых двуногих.

На этот раз они не зашли в загоны — Доротея взяла мужа под руку, и они побрели по уже хорошо накатанной дороге к ее родному и любимому с детства дому. Джек был в джинсах и в тельняшке, она в лазурного цвета скафандре — в таком же она когда-то собирала в небе траву. На лице маска, украшенная голубыми алмазами.

Скоро вылет — через несколько часов они должны будут отправиться на Землю.

В тот вечер ферма казалась вымершей. Ангары с воздушными комбайнами были закрыты — ни одного аппарата на площадке, ни одного рабочего, который бы занимался мел ким ремонтом или окраской. С полей не доносилось тарахтенья возвращающегося трактора. За рекой можно было разглядеть молодой дуб, когда-то посаженный Доротеей и принявшийся на этой земле. Желудь она подобрала на кладбище в Эдинбурге во время похорон мамы. Где-то теперь ее душа? Далеко, должно быть… А может, совсем рядом и незримо провожает их обоих в дальний путь. Это было бы здорово!.. Дуб уверенно раскинул свою густую зеленую крону. Листья шевелились — видно, заметили хозяйку… Тоже благословляют. Ну, и на том спасибо.

Вот и старый дом, встроенный в каменистый холм, — как обычно, выкрашен голубой эмалью, наличники и ребра — белые. На крыше диски антенн по приему спутникового веща ния, тарелка НАВКОНа, а также допотопное оружие. Сколько Доротея себя помнила, столько оно здесь и стояло. Им ни разу не пользовались — вообще-то оно было предназначено на случай нападения хищных животных.

Доротея на мгновение застыла у нижней ступеньки лестницы, взбирающейся на холм.

— Я просто не знаю, что ему сказать, Джек. Когда он попросил нас прийти к нему, я не смогла отказать, но… о чем говорить. Он — мятежник, пусть даже он мой отец. После того, что случилось, я даже видеть его не хочу. Не хватало, чтобы он испортил нам последнюю ночь на Каледонии.

— Давай узнаем, чего он хочет, — ответил Джек. — Если начнется скандал, мы просто уйдем…

Они начали подниматься по лестнице, миновали сад камней. Чем выше они поднимались, тем сильнее начинал поливать их уже совсем не «сухой» дождь. Джеку пришлось раскинуть мысленный зонтик. Так они добрались до крыльца.

Джанет Финлей, вторая жена Яна Макдональда, открыла им дверь. Омолаживаться она отказалась — впрочем, как и ее муж, теперь она немного пополнела. Это очень шло ей.

— Добрый вечер, дети, — сказала она и улыбнулась. — Он заперся у себя в берлоге и не выходит оттуда. Ну, совсем как упрямый хорек… Может, вы его вытащите. Проходите в библиотеку, я принесу туда кофе и кое-что из еды. Так что я вас жду.

— Спасибо, — откликнулась Доротея и, взяв мужа за руку, потащила туда, где располагался отцовский кабинет. В том же крыле располагалась и аппаратная, откуда сводная сестра Доротеи Элен Ган управляла всеми механизмами на ферме. Теперь здесь тоже было пусто, свет потушен. Наконец Доротея добралась до двери кабинета, постучала.

— Жду, заходите, — раздался изнутри хриплый басок.

Ян Макдональд стоял у окна и смотрел вдаль. Даже с порога, где замерли Джек и Доротея, было видно, что вид из окна открывался замечательный. Сумрак уже накрыл поля, но их общее расположение еще просматривалось, так же как и часть залива с прибрежными скалами. Небольшой телескоп был наведен в сторону их дома, и Доротея догадалась, что отец, не обладая заметными оперантскими способностями, следил за ними через подзорную трубу. Видно, дождаться не мог этой встречи…

— Здравствуй, папа, — окликнула его дочь.

Ян Макдональд обернулся.

— Привет, Доротея. Здравствуй, Джек… Почему бы вам не присесть?

Джек неожиданно поймал себя на мысли, что этот кабинет мало походил на обычную рабочую комнату. Скорее это был мостик на корабле с широкими окнами на три стороны. Прибавьте сюда две огромные тридикарты — на одной были изображены окрестности фермы, на другой весь континент Бейн-Биорах. Они висели по обе стороны от дверного про ема. Вся мебель группировалась в центре — массивный антикварный шотландский письменный стол, мягкое вращающееся кресло. На столе всевозможная электронная аппа ратура. В окно, выходившее на юг, был виден горный хребет. Возле этого окна стояло кресло с откидной спинкой, обтянутое темно-красной кожей, а также два складных кресла и столик для напитков.