Сафари для победителей, стр. 57

— Господин Энжер, я так рад встрече, что просто нет слов! Я просто счастлив! Кстати, из какого зада выбрались те демоны, которые вас сюда притащили?!

Скелет пролежал здесь достаточно долго — на выбеленных костях не осталось ни клочка плоти. Да и кости уцелели далеко не все: не хватало черепа и кое-чего из мелочи.

Северные земли — не самое безопасное место в мире: здесь всякое случается, но мертвые тела под ногами попадаются нечасто. Если быть точным — это первое за всю дорогу. До этого на Тропе ничего зловещего не встречалось. Здесь вообще мало интересного. Мальчик вел отряд от одной трехгранной каменной пирамидки к другой — это были местные ориентиры. На сильно заросших участках он и вовсе шел, будто по наитию, — ни разу не сбился с дороги. А сбиться было проще простого: десятилетия запустения свое дело сделали: на следах паломников вымахали высоченные деревья и кустарники. От деревянных беседок, устроенных через каждую тысячу шагов, не осталось практически ничего. Идти приходилось по дебрям и буреломам; лишь изредка ноги отдыхали на ступеньках подъемов и врезок.

У подножия одной из таких лестниц и наткнулись на скелет.

Присев, Ххот изучил кости, вынес вердикт:

— Или раздели догола, или очень долго пролежал и все сгнило. Если так, то одет был легко: шерсть не очень-то гниет, как и выделанная кожа. А вот лен или хлопок долго не тянут. Часть костей звери растащили, они же и голову, небось, уволокли. Кому она еще может понадобиться?

— Паломники носили серые льняные рубахи, — сообщил мальчик.

— А на ногах у них что, было? — уточнил омр.

— Обычно сандалии деревянные, ремешками привязанные к стопам.

— У этого ни следа не осталось. Подошва деревянная могла рассыпаться вообще-то, а ремешки могло водой унести. Если они из конопляных бечевок, то должны были тоже сгнить. Ладно, надо шагать дальше. Что бы с ним ни случилось, произошло это давно.

— Ххот, он безголовый.

— И что?

— Посмотри на кости — нет ли следов от удара топором или мечом?

— Я не доктор, но на позвонке вроде скол есть и трещина. Может, это след от удара — точно не скажу. К чему ты спросил?

— Погибший на Тропе может стать ее хранителем. Особенно если погиб насильственной смертью и при этом нарушал правила Тропы. Чтобы этого не произошло, таким людям отсекали голову. Без головы не поднимешься.

Ххот кивнул:

— Слышал я про такое — у нас старики рассказывали.

— Сказки это, — буркнул Амидис, одновременно беря мушкет на изготовку. — Небось, жрецы придумали, чтобы народ боялся здесь шаг лишний сделать без разрешения.

— Не сказки это. При моем прапрадеде один сбрендивший баронишко решил всем доказать, что воля богов ему не указ, и со своими людьми пошел по Тропе. Двигались они верхом, лошадей поили из родников, что устроены были у многих беседок. И беседок еще пару разломали. А послушникам, что пытались их остановить, наваляли по бокам. И все…

— Что «и все»? — с интересом спросил Амидис.

— А то — улеглись они спать и не проснулись. Превратились в хранителей Тропы. Только вот хранили они ее как-то странно — убивали всех, кого видели. Паломников, жрецов, послушников — безразлично. Ребяток этих было много, при оружии хорошем — Хелмсетская Тропа начала пользоваться дурной славой. Народ поговаривал о проклятии и носа туда не совал. Солдат послали, но те вернулись ни с чем — просто побоялись лезть туда всерьез. Пришлось посылать омров — нас всегда шлют хлебать то дерьмо, которым другие побрезговали. Из ста шести воинов назад вернулось чуть больше сорока, да и те побиты были здорово — многие и года после похода не протянули. Рассказывали нехорошие вещи. Будто людей барона убить было трудно: пока не изрубишь на куски или голову не снесешь, продолжали брыкаться. И даже больше: некоторые клялись предками, что кое-кто там был мертвее не бывает — кости из гнилого мяса торчали. Но при этом они ходили, как будто у них здоровье в порядке, и мечами здорово работали. Эй, пацан, а ты про такое не слышал?

— Слышал, — кивнул мальчик.

— И что?

— Надо быстрее уходить отсюда. Если здесь действительно есть те, кого я назвал хранителями, у нас ночью могут возникнуть неприятности. Надо подальше успеть убежать. Как можно дальше.

— А это… Это в книгах твоих так их называли?

— Кого?

— Ну, этих, хранители которые.

— Никакие это не хранители. Тропа — место непростое, на ней все не так. И смерть здесь может быть другой. Плохой. Если кто-то такой смертью умрет здесь, он тоже плохим может стать. Если в голема вкладывают искусственную магическую сущность, созданную магом-элементалистом при помощи жертвоприношения, — это одно. Но если дикая сущность, которых по Тропам бродит немало, вселяется в спящее или мертвое тело… Это похуже голема получается — пока не рассыплется от разложения, будет стараться создавать себе подобных. И даже не обязательно быть нарушителем правил Тропы: сильная сущность может вселиться в кого угодно, если он будет плохо защищен. В таких местах не зря люди не селятся — магические создания далеко от следов богов не могут отходить. Но рядом с ними они очень опасны. Очень. Раньше специальная стража следила за порядком на Тропах — нечисти заводиться не позволяли. А теперь, когда все здесь давно заброшено… что угодно могло завестись. Мне этот скелет очень не понравился. Если ему действительно отрубили голову, то объяснение этому одно — не хотели, чтобы встал. Такую услугу могут оказать другу или товарищу. Но ведь тело друга бросать не принято. Раз бросили, значит, забрать не смогли — что-то помешало. И вернуться тоже за ним не смогли. Нам надо поторопиться.

ГЛАВА 15

Граций ел креветок. Настоящих северных креветок, очищенных от панцирей, прожаренных на оливковом масле, обсыпанных семенами укропа, покрытых слоем перченого майонеза, выложенных на плоские широкие тарелки. Креветки, правда, были не вполне свежими — пусть советник в последнее время и привык к грубой пище, но изнеженного языка аристократа все равно не обманешь. Ничего страшного — даже тухлые креветки в такой дыре имеют право назваться деликатесом.

Креветки, как и все морепродукты, обожают воду. А еще лучше вино — к отборным креветкам полагается что-нибудь экзотическое. Карро-Манираль знаменитого урожая пятьдесят четвертого года подходило идеально — никогда до этого или после виноградники Скрандии ничем подобным не радовали.

Советник сидел на мягком диванчике, стол был накрыт ослепительно-белой скатертью, столовые приборы блестели полированным золотом и тонким хрусталем. Граций был небрит, сапоги его украшала грязь, одежда выглядела немногим лучше сапог, лицо светилось свежими ссадинами. Но ни малейшего стеснения он не демонстрировал — истинный аристократ, даже выбравшись голышом из выгребной ямы, способен, не теряя достоинства, присутствовать на королевском приеме.

Энжер, отпив из своего бокала, причмокнул:

— Хвала великой Скрандии! Это божественное вино делает креветок и омаров в три раза вкуснее. Вы помните этот год? Первый год освобождения — благословенный год. Год перелома войны — с тех пор Династия ушла в глухую оборону, отказавшись от атак. Это вино — одна из наград: первый урожай на свободной земле.

— К рыбе оно совершенно не подходит. И к дичи.

— Да, вы совершенно правы. Странное вино — ему подавай омаров, лангустов, крабов или креветок. Только морских членистоногих — с обычными раками совсем не гармонирует. Кстати, как вам эти креветки?

— Простите, молчу, так как не могу найти достойных слов для похвалы.

— Бросьте — вы просто слишком давно не ели настоящих креветок. Их следует бросать в кипящую морскую воду живыми, потом, еще горячих, очищать от панцирей и лишь после этого отправлять на сковородку. Причем без задержки — сразу. Увы, мой самолет велик, но не настолько, чтобы держать в нем морской аквариум. Эти креветки замороженные — вкус уже не тот.