Тринадцатое Поле, стр. 19
Я присел к столу. Взял из пачки рядом с пепельницей одну из ее сигарет – длинную и тонкую, с привязчивым ментоловым сладковатым вкусом. Леденец какой-то, а не сигарета.
Колян забрел на кухню, ткнулся носом в свою миску, заметил меня, жалобно замяукал, вскочил мне на колени и заурчал, тут же переходя на режим вибрации.
...Пожалуй, ничего в моей жизни не было прекрасней того полета на ушшуа. Я вспомнил еще сказочный лес, невероятные деревья...
– Чего я боюсь? – машинально поглаживая Коляна, совершенно неожиданно произнес я вслух. – Чего бояться?
Ладно. Позавтракать, что ли?.. Мне вспомнилась ухма, и я улыбнулся.
Микроволновка упорно не желала включаться. Чайник оказался с ней полностью солидарен. Я прошел в гостиную и убедился, что и телевизор, и музыкальный центр тоже вступили в античеловеческую коалицию... Твою мать, свет же вырубили! Когда успели, сволочи?! Я зарулил в туалет, выскочил оттуда, вернулся с фонариком, сел. То, что крепление для туалетной бумаги пустует, я убедился, естественно, когда что-либо предпринимать для спасения ситуации было поздно. В прихожей заверещал телефон. Я сжал зубы. Когда смолкло в прихожей, залился писком мобильник в ящике стола. Казалось, пиликать он будет до бесконечности.
Мне всю жизнь досаждали подлости мелких вещей. Туалетная бумага вот – не знаю ни одну вещь, которая бы заканчивалась так неожиданно и некстати, как туалетная бумага. В любимых книгах со стенда «Боевая фантастика» нет места мелким вещам. И проклятым ежедневным бумажкам на кухонном столе – нет места. Жизнь в этих книгах полнокровная и красочная, как и их обложки. Суперобложки. Супержизнь. В книгах и в...
В Игре.
Нет, я сказал же – к черту.
«Да почему? – завопил кто-то внутри меня. – Потому что стыдно за свое поведение на испытании? Перед Гринькой? Так он же уже... В общем... Ладно. А Макс? „Спасибо тебе. За то, что меня вытащил. Если бы не ты...“
Воспоминания о Поле Кладбища и о подземелье Поля Руин отозвались во мне дрожью.
«Тогда ты был один. Новичок. Новичкам нельзя входить в Игру поодиночке. А ты вошел и вернулся. Ты выдержал. Вот это и было настоящим испытанием. Думаешь, кто-нибудь справился бы лучше? А теперь ты не один. За тобой – все Золотые Драконы. И ты – с ними».
Фонарик тихо погас. Заряд батареек закончился. В темноте, кажется, дурные запахи ощущаются острее – тут же подумал я.
«Идиот. Так и просидишь всю жизнь в дерьме. И в потемках. В дерьме и в потемках».
– Заткнись, – сказал я вслух. – Сам разберусь.
Выбравшись из туалетной западни, я направился прямо к телефону. Он зазвонил, как только я протянул руку к трубке. Несколько секунд я смотрел на табло автоответчика, где горели красным шесть цифр.
«Ну, давай. Ты же и шел звонить. Давай, Никита!»
Я облизнул губы и снял трубку.
– Привет, Макс, – сказал я. – Знаешь, я как раз собирался тебе... Можно, да? У меня есть кое-что для Драконов. Что? Информация... Ага, надеюсь, что важная.
Через минуту я уже торопливо одевался. Сердце колотилось почему-то – черт его знает, колотилось, и все. Красный джемпер, черная ветровка и черные джинсы. Ботинки. Надо еще что-нибудь желтое. Одежда из шкафа полетела на пол. Вот блин, желтый – явно непопулярный цвет в моем гардеробе. Я пробежался по комнатам, потом заглянул в ванную. Достал из кармана измызганных джинсов золотой кулончик, продел голову в петлю цепочки. Вот теперь – порядок. Новообращенный Золотой Дракон смотрел на меня из зеркала, и я был рад его видеть. Где-то на дне сознания неприятно царапалась мысль о сделке с гхимеши, но... Ладно. Разберемся. Подумаешь – непонятка. Кто они такие – дети Поля – и кто я. Дракон! Золотой Дракон! Новообращенный Золотой Дракон!
Уже спускаясь по лестнице, я вдруг подумал, что сегодня утром, сам того не замечая, прошел очередное испытание. Третье. Вот оно-то и было, наверное, самое серьезное.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
ГЛАВА 1
Открыл мне Макс не сразу. Мне даже пришлось дважды позвонить. После второго звонка хрипло бухнул в недрах квартиры рык Пирата, простучали торопливые шаги, и дверь открылась.
– Проходи скорее, – под аккомпанемент собачьего рычания быстро проговорил Макс.
Он был в красной футболке, точно такой же, какая теперь валялась у меня дома в корзине грязного белья, в черных тренировочных штанах и драных шлепанцах на босу ногу. Очки сидели как-то косо; стекла, утолщенные охренительными диоптриями, походили на бойницы в осевшей набок крепостной стене. Щетина здорово отросла, грозя через день-два превратиться в самую настоящую бороду.
На кухне кто-то покашливал, шаркал ногами, чем-то звенел, и Макс не пустил меня туда. Держа за ошейник угрюмо глядящего на входную дверь Пирата, он провел меня в единственную комнату.
– Сюда, – указал он на колченогое кресло под окном. – И подожди минутку, ладно?
Я кивнул. Вытащил приобретенную по дороге пачку, закурил, оглядываясь – куда бы стряхивать пепел?
Комната Макса была большой, но захламленной до чрезвычайности. Одну из стен почти целиком занимал огромный платяной шкаф; напротив него, разделенные тумбочкой, стояли две кровати, целый угол занимал самодельный письменный стол, на котором тихонько потрескивал, как сверчок, старенький «пентиум». Полок и этажерок в комнате не имелось, а бесчисленные книги Макс держал в разных, самых неожиданных местах, как заядлый курильщик – сигареты: на подоконниках, под столами, на стульях, выстраивал вавилонские башни от пола до потолка. Окно выходило на балкон, заваленный какими-то коробками, что называется, под завязку, поэтому в комнате без включенного верхнего света было довольно темно.
Ничего похожего на пепельницу я так и не нашел, пепел стряхивал в ладонь, которую потом опорожнил под кресло. А Макс все не шел и не шел. За стенкой – на кухне – он гудел что-то приглушенным басом, перебиваемым все тем же странным позвякиванием. Чего я сижу-то? По телефону он сказал: приходи быстрее, а сам...
Я поднялся и решительно направился в прихожую. Сегодняшний сон и поселившееся во мне сразу после пробуждения осознание того, что необходимо сделать что-то важное, снова колыхнулись в сознании. И надо было мне высиживать столько времени? Я вам сейчас такое сообщу, обалдеете... Морок, да? Бешеный маньяк, да? Ну, держитесь...
Дверь на кухню была закрыта. Поднял здоровенную черную морду лежащий рядом Пират.
– Отвали! – громко сказал я и распахнул дверь.
И остановился на пороге.
Макса я сначала вообще не заметил. А над кухонным столом нависал долговязый и тощий Гринька в длинных семейных трусах. Неподвижно глядя вниз, он болтал в пустом стакане чайную ложку. Стакан звенел, как надтреснутый колокольчик. Макс, надвинувшийся откуда-то из-за мойки, яростно глянул на меня и, повернувшись, отобрал у племянника ложку. Гринька вздрогнул, медленно потянулся за чайником, приподнял его, внимательно осмотрел и наклонил над стаканом.
– Макс... – позвал я, не сводя глаз с Гриньки.
– Русских слов не понимаешь, да?! – не хуже Пирата зарычал Макс.
Гринька снова вздрогнул и уставился на меня, по-дурацки раскрыв рот. Вода из чайника тонкой струйкой журчала на стол, с клеенчатой поверхности которого побежали на пол сразу несколько ручейков.
– Морок... – выговорил я. – Я насчет этого вашего Морока...
– Я же тебе сказал пока в комнате посидеть! – Макс рычал сквозь зубы, и это было очень на него не похоже.
Махнув в мою сторону рукой (я тотчас и без разговоров вышел в прихожую, но дверь прикрывать не стал), он облапил Гриньку и осторожно, будто опасаясь его повредить, усадил на стул. Чайник Гринька так и не выпустил, держал его, прижимая обеими руками к груди, не моргая, смотрел на меня. Вода лилась ему на колени. С нижней губы на подбородок тянулась подсохшая ниточка слюны. Я только теперь заметил, что с газовой плиты скручены все вентили, спичек на полочке нет, как нет и стойки с ножами на столе. Под мойкой, где возился Макс, валялись гаечные ключи. Воду он, что ли, перекрывал? Пират поднялся на все четыре лапы и выразительно зарычал. Я вернулся в комнату и, вытирая пот со лба, обнаружил, что у меня дрожат руки.