Держись, акробат, стр. 5

Я сразу узнал, что оно было из сада Савии, у Наиля такой сорт не растет. Она так нарочно сказала: знает, что меня злит ее дружба с этим хилым отличником. Правда, Савия тоже учится на одни пятерки и очень расстраивается, если получит даже четверку. Но ей я все прощаю, еще высохнет от переживаний, пусть уж остается такая, как есть.

— А еще мы договорились с Наилем идти в планетарий, — сказала она и убежала размахивая портфелем.

Про планетарий — это тоже мне назло.

Вечером уже дома я вспомнил, что в этот день во Дворце химиков — математический кружок, и если бы даже произошло страшнейшее землетрясение, ни она, ни Наиль не пропустят ни одного занятия. Уж тем более не подумают про какого-то Фаиля, который остался где-то под развалинами… Надо же было мне лезть со своим приглашением!

А хорошо бы очутиться с ней на лыжной прогулке. Савия очень хорошо катается на лыжах. Бывает, даже меня обгоняет, хотя в классе я считаюсь неплохим лыжником. Когда мы начинаем бег по лыжне, Наилю остается только смотреть со стороны. Сам он на лыжах еле держится.

Постараюсь уговорить ее поехать в воскресенье на Лебяжье. В этот день здесь, как на сабантуе ^[1]: среди усыпанных снегом веток мелькают голубые, желтые, зеленые костюмы лыжников, девушки, одетые под Снегурочек, разливают чай из больших термосов, Деды Морозы продают мороженое, печенье, бутерброды с колбасой.

Можно прокатиться на санях, запряженных парой лошадей в лентах и с бубенцами. Это, наверное, очень здорово под звон бубенцов объехать вокруг леса! Я еще ни разу не катался. Денег, которые дает мне мама, хватает только на чай с булочкой.

Зато во сне я часто мчусь на санях с бубенцами. Иногда рядом со мной оказывается Савия. А перед майскими праздниками мне приснилось, что мы с Савией скачем на одном коне. Одной рукой я правлю конем, в другой — большущая плетка. Как взмахну плеткой, вокруг лес свистит, деревья до самой земли гнутся. Конь несется во весь опор, из-под копыт хлопья снега летят, буран поднимают. Падают снежинки на синий костюм Савии, на ее светлые волосы, на ресницы. И все кругом блестит, переливается…

Смотрю, а мы, оказывается, от земли оторвались. Под нами верхушки деревьев, вокруг, как вата, клубятся облака, мы взлетаем все выше и выше! Савия смеется, торопит меня, чтобы я погонял коня. Я понимаю: она торопится к Лебяжьему лесу. Она же всегда хвалится, что это ее владения, а сама она — дочь леса. Если ей верить, то она помнит Лебяжий лес чуть ли не с года. Отец с матерью, когда ехали кататься на лыжах, брали ее с собой. Она сидела в рюкзаке у отца. Наверное, у нее дух захватывало, когда он несся с какой-нибудь горы. Может быть, и я так сидел, по совершенно ничего не помню из того времени, когда мне был год. Значит, Савия очень умная, если помнит себя в таком возрасте.

Вдруг перед нами вырастает большая, как скала, туча, и мы на полной скорости утыкаемся в нее. Конь наш куда-то исчезает, а мы с Савией, расправив руки, летим, как птицы… Потом почему-то начинаем падать. И когда мы вот-вот должны были удариться о землю… я просыпаюсь.

Я часто вижу себя во сне то плавающим, то летающим, то падающим с высокой горы. Мама говорит, что так бывает всегда, когда человек растет.

Мы с мамой большие друзья, хотя она до сих пор считает меня маленьким. «От тебя ни молока, ни шерсти», — смеясь, говорит она мне. «А я не корова и не баран», — отвечаю я ей на это. Мама треплет меня по волосам, и мы смеемся.

Когда я учился в шестом классе, мама часто болела. У нее опухает горло, и ей очень трудно разговаривать. Настроение в такие дни у нее плохое. Я мог бы сразу исправить ей настроение — надо только принести несколько хороших отметок. Но это у меня не всегда получается. Вот всякие Наили — те хватают одну пятерку за другой!

7

Я не сразу услышал голос мамы:

— Фаиль! Пахнет чем-то паленым! Что ты там делаешь?

Было утро. Я стоял на кухне у стола и гладил. Мама выстирала мои вечные джинсы, и я решил немного пофорсить в праздничных брюках с белой рубашкой. Чтобы навести несгибаемую стрелку, я и затеял глажку. Но видно, замечтался, вспомнив этот дурацкий сон, где мы с Савией летали на лошади. Когда я очнулся от маминого выкрика, было уже поздно: на моих штанах сзади, на самом видном месте, был след горячего утюга. Четко, как печать.

Что теперь делать? Как смыть или стереть этот след? Может, перекрасить брюки? А в какой цвет? И где я найду краску?

А время поджимает. Часы дразнят меня, напоминая, что надо бежать в школу. Вечно у меня из-за этой Савии что-то случается! Прямо зло берет. Иногда даже избить ее хочется, и этого тихоню Наиля — тоже. Только я никогда этого не сделаю, рука не поднимается. Почему — сам не знаю.

И тут меня осенило: надо на другую брючину тоже печать поставить! Скажу, что мода такая. Вы все отстали, а у меня такие штаны уже есть. Все рты разинут.

Когда я вертелся перед зеркалом, вошла мама.

— Ты что, брюки прожег? — спросила она.

— Посмотри, какие у меня модные брюки! — повернулся я к ней спиной.

— Только этого не хватало! — схватилась она за голову и села на стул.

Я знал, что когда мама больна, ее нельзя волновать.

— Успокойся! Сейчас все ребята такие брюки носят! Новая мода! — подлизывался я.

— Отец увидит, он тебе покажет моду, — вздохнула она.

— Мы и ему такие сделать можем! — расхрабрился я.

— От тебя всего ждать можно! — рассмеялась она.

Обрадовавшись, что все так обошлось, я, как на крыльях, полетел в школу.

Еще в дверях я швырнул портфель своим знаменитым броском и крикнул:

— Полундра! Сегодня никому руки не поднимать! Я буду отвечать. Мне четверку надо получить.

Портфель, как всегда, точно шлепнулся на мою парту, перед Светиным носом. Но сегодня никто не обратил на это внимания, все смотрели на меня.

— А девочкам ты позволишь отвечать? — с ехидством спросил Наиль.

Его сразу поддержала Савия.

— Девочки, вы не заметили, с какой стороны сегодня солнце взошло? — не глядя в мою сторону, спросила она.

Девочки вокруг нее рассмеялись. Зато Света сразу поверила мне и решила не теряя времени проверить мои знания.

— В каком году было восстание Болотникова?

Я молчал. Если бы этот вопрос задала Савия, я сразу рассказал бы ей весь урок, как Зое Михайловне! А Свете мне отвечать не хотелось, и я подкинул ей вопрос из своей «дурацкой серии».

— А почему у курицы только две ноги?

— При чем здесь курица? Ты ответь на мой вопрос.

— Сначала ты скажи, а потом я.

Я был абсолютно серьезен, и Света попалась.

— Не знаю, — сердито сказала она. — Почему две?

— А потому, что не четыре.

Света покраснела, обиделась и отошла к окну. Света мне, как сестра, как Фарида Наилю. Мы с ней редко ссоримся. А если случается, быстро все забываем.

Кажется, никто, кроме нее, не принял всерьез мои слова. Передо мной выросла Зубаржат.

— Я сегодня сама по истории хотела пятерку получить. Но ладно, я добрая, не буду Фаилю мешать! — запела она на весь класс.

— Форточку прикрой, чтобы мухи не залетели, — спокойно ответил я и прикрыл ей ладошкой рот.

Она отбила мою руку и закричала:

— Сам закрой!.. Акробат! Акробат!

Я шагнул к Зубаржат, она взвизгнула и побежала между партами. Мне ничего не стоило ее догнать, и я уже приготовился прыгнуть, чтобы перехватить Зубаржат, но вдруг услышал смех Савии.

— Смотрите! Смотрите! — хохотала она. — Посмотрите на брюки Фаиля! Ой, умираю, держите меня!

Я сразу понял и схватился двумя руками, чтобы прикрыть следы от утюга. Но тут же опомнился. Заложил руки в карманы и заходил большими кругами, показывая всем мое украшение.

— Самые модные брюки! Фирма! Завидуете? — приговаривал я.

— Хо! Хо! Хо!