Мемуары 1942–1943, стр. 63

Гуэли и Файола незамедлительно проводили немецкого командира в апартаменты Муссолини, который пожал ему руку и обнял его. Завязался дружеский разговор, в ходе которого Муссолини сообщили, что его домашних переправили в Вену и они чувствуют себя великолепно. Если он пожелает, он сегодня же воссоединится с ними. Но Муссолини сказал, что он хотел бы провести ночь в Рокка делле Каминате. Немецкий капитан, лицо которого светилось удовлетворением, ввел Муссолини в курс дела. Он добавил, что необходимо поторопиться, потому что есть информация, что аналогичный акт готовится Соединенными Штатами.

Тем временем немцы блокировали все дороги, ведущие к «Кампо Императоре». Еще один «Аист» приземлился у подножия фуникулера, и одновременно появились еще сорок парашютистов. Колонна из шести бронемашин достигла блокпоста у Ассерджи. Там итальянскими карабинерами была сделана единственная попытка оказать сопротивление, один из них был убит. Колонна двинулась по направлению к «Кампо Императоре». У немцев было несколько тяжелораненых, но лишь вследствие повреждения одного из планеров при посадке. Раненых перенесли на матрасах в отель. Немецкий лейтенант, говоривший по-итальянски, приказал принести вина всем солдатам, чтобы отметить успех предприятия.

В это время генерал Солети рассказывал о своих злоключениях. Он был схвачен двумя немецкими офицерами, разоружен и привезен на аэродром в Пратике, откуда и отправилась экспедиция. Немецкий капитан потребовал предупредить карабинеров, охранявших «Кампо Императоре», чтобы они не стреляли. Тогда Солети повернулся к немецкому офицеру и сказал: «А теперь верните мне мой револьвер. Заверяю вас, что я не использую его против дуче или против вас».

Лейтенант снял с пояса револьвер и передал его генералу со словами: «Отдаю его вам в память об операции, которая войдет в историю благодаря своей дерзости».

К Муссолини тем временем вернулись манеры диктатора: он двигался с большей уверенностью, говорил с пафосом, челюсть его была выдвинута вперед.

Он решил взять с собой инспектора Гуэли и лейтенанта Файолу. Гуэли согласился, а Файола нерешительно приблизился к нему и сказал: «Ваше превосходительство, я хотел бы с вами минуту поговорить наедине».

Муссолини тут же восстановил дистанцию между собой и бедным лейтенантом, которого еще вчера он удостоил чести называться другом, и нетерпеливо бросил: «Ну давайте, что там у вас».

Собравшись с мужеством, Файола сказал: «Дуче, у меня есть жена и ребенок. Если вы не возражаете, я бы лучше остался здесь».

Муссолини грубо прервал: «Ну что ж, хорошо, оставайся».

В 4.30 багаж был готов, и пора было отправляться. Муссолини стоял у входа в отель. Рядом с ним стояли немецкий капитан и лейтенант, инспектор Гуэли и лейтенант Файола. Весь персонал отеля следовал на почтительном расстоянии. Муссолини остановился, пожал всем руку, сказав на прощание: «Большое спасибо, я вас никогда не забуду». Затем молодцеватой упругой походкой двинулся к «Аисту», сел в самолет вместе с пилотом и командиром операции. А в это время полиция, отвечавшая за безопасность пленника, и немецкие солдаты, освободившие его, стояли, застыв в фашистском приветствии, и громко кричали: «Дуче! Дуче!»

«Аист» некоторое время катился по неровному склону, он, казалось, вот-вот разобьется, но наконец оторвался от земли и взлетел. Как только самолет поднялся в воздух, немцы группами начали спускаться вниз на фуникулере, и в каждую поездку они брали по одному итальянцу в качестве заложника. Внизу их ожидало несколько прибывших за это время бронемашин. Как только все погрузились, колонна направилась к Национальной магистрали.

13-го все солдаты, составлявшие ранее охрану Муссолини, должны были спуститься вниз в Л'Акуилу. Но Файола вместе с сержантом предпочли остаться, так как боялись, что их депортируют в Германию. 14-го немцы прислали взвод, чтобы собрать оружие и вещи, оставленные полицией. Файола, которому было известно, что немцы уже находятся у фуникулера, тотчас сбежал вместе с сержантом, пройдя через перевал Портелла и вниз по склону Терамо. Так исчез последний актер этой трагикомедии [284].

III

Моя последняя встреча с Муссолини [285]

Днем 25 апреля 1945 года господин Бруни, который поддерживал связь с офицерами префектуры Милана, пришел сообщить мне, что Муссолини нанесет мне визит. Господина Бруни прислали брат Маринелли, член религиозного ордена Барнабитов, и профессор Страчеттио. Муссолини изъявил желание, чтобы я организовал его встречу с генералом Кадорна, главнокомандующим партизан в Северной Италии, и синьором Марацца, секретарем Национального освободительного комитета, а также секретарем Христианской демократической партии.

Дуче прибыл в назначенное время, и его встретили и провели мои секретари. Он вошел в приемную с таким потухшим взглядом, что у меня создалось впечатление, что передо мной человек, почти раздавленный страшной катастрофой. Я встретил его с положенной мне как епископу доброжелательностью, и, пока мы ожидали прибытия лиц, с которыми он хотел встретиться, я попытался немного развлечь его разговором.

Я начал с заверений, что ценю его личную жертву – согласие на жизнь в тюрьме ради спасения оставшейся части Италии. Я заверил его, что честный человек оценит значимость такого жеста. Я не хотел, чтобы у него оставались какие-либо иллюзии. Я напомнил ему о падении Наполеона; он ответил, что он тоже видел, как его собственная «вторая империя» после «Ста дней» подошла к концу. Все, что ему оставалось, – принять свою судьбу. Я уверил его, что церковь в Италии не забудет того, что он пытался достичь Латеранскими соглашениями; и если его намерение вернуть Италию Богу и Бога Италии не было выполнено, это в большей степени было обусловлено невезением. Ему плохо служили его «иерархи». В июне 1931 года я передал ему предупреждение через его брата Арнальдо. «Это абсолютно верно, – сказал дуче, – когда мы узнаем своих людей, всегда оказывается слишком поздно». – «В самом деле, – согласился я, – познать человека – это самое сложное из всех искусств».

Мы начали говорить о церковной политике последних нескольких лет. Дуче очень извинялся и сказал, что он не имеет ничего общего с антиклерикальным движением «Крочита Италика» и даже настроен против этого движения. (Это движение было организовано некоторыми священниками, которые слепо верили в фашизм; они организовали свой штаб в Кремоне при покровительстве фашистского лидера Фариначчи. Они также издавали еженедельную газету, чтение которой было запрещено епископами.) «Более того, – добавил дуче, – я всегда возражал, когда меня пытались заставить принять меры или какие-то действия против церкви, в противоречие с пактами Конкордата». Я оставил эту тему, потому что момент был не подходящим для начала дискуссии, особенно учитывая тот факт, что несколько месяцев назад я дал ему понять, что убежден в его полной ответственности.

Видя, что он очень угнетен, я настоял на том, чтобы принесли освежающие напитки. Из вежливости он взял маленькую рюмку ликера и печенье. Я поддержал компанию, и мне вспомнился святой Бенедикт, который приказал сделать то же самое, когда принимал гостей в монастыре; он и сам, наверное, так делал, когда встречался с Тотилой в Монте-Кассино. Вспомнив этот эпизод, я спросил Муссолини, знаком ли он с моей недавней книгой «История святого Бенедикта». Он ответил отрицательно. Тогда я предложил ему последний экземпляр, который у меня имелся, посоветовав сохранить его, так как, возможно, в трудное время, которое ему предстояло, книга послужит ему утешением. Я сказал, что он должен считать свою Голгофу искуплением перед Богом – справедливым и милосердным. Тронутый этими словами, он взял меня за руку.

Затем мы поговорили о Монте-Кассино и его разрушении. Вскоре разговор перешел к вопросам религии, и Муссолини поведал мне, что, когда он находился в качестве пленника на острове Ла-Маддалена, священник из Паузании начал обучать его основам католицизма. Он делал успехи, и они даже хотели, чтобы он посетил на следующий день Святую мессу. Но в тот же самый день ему было приказано покинуть остров. Я напомнил ему, что Наполеон, когда находился на острове Святой Елены, также искал утешения в вере своих отцов; Пий VII оказал любезность, переговорив с англичанами, и они прислали священника, аббата Винали, на Святую Елену, чтобы он мог утешить императора и выступать в качестве его духовника во время ссылки. Пусть Муссолини также обратится к папскому престолу, и они, несомненно, сделают все, что возможно, чтобы помочь ему.