Мемуары 1942–1943, стр. 50

Весной 1939 года Италия стала настоящим промышленным муравейником, и я чувствовал, что нельзя слишком часто испытывать судьбу, что продолжительный период мира был крайне необходим для Европы в целом и для Италии в частности и что война, если она разразится, задержит развитие, поставит нас в тупик, а возможно, и полностью все разрушит. Мое предубеждение против войны было обусловлено причинами политического, а также нравственного характера, то есть осознанием того, что на карту будет поставлена судьба Европы как континента, давшего рождение цивилизации.

В конце августа 1939года усилия, предпринимаемые в целях избежания конфликта, начали вестись в темпе, который можно было бы назвать бешеным. Из Рима поступило предложение о немедленной второй встрече Большой четверки, которая рассмотрела бы как вопрос о «коридоре», так и другие, менее важные вопросы. В течение 30, 31 августа и 1 сентября из Палаццо Киджи были отправлены десятки телеграмм. Безостановочно звонили телефоны в Палаццо Венеция, связь осуществлялась с Лондоном, Парижем и Берлином. В воздухе царило ощущение того, что «пушки начнут стрелять сами», но уже было испробовано все с того момента, когда стало ясно, что на карту поставлена жизнь лучшей части молодежи Европы; продолжали использоваться все средства даже тогда, когда уже слышны были залпы за «коридором». Фюрер остановил бы свои войска на достигнутых рубежах, но Великобритания выдвинула требование отвести эти войска на изначальные позиции, а также и другие требования, принять которые было еще труднее. Жребий был брошен. Больше ничего нельзя было сделать. Война пошла своим ходом, ликвидировав за три недели Польшу, в то время как на Западе, в укрытиях бездарной «линии Мажино», все было спокойно. Итальянское правительство, получив телеграмму с согласием фюрера, провозгласило неучастие Италии в войне, и хотя правительство было убеждено, что pacta sunt servanda (пакты должны соблюдаться – лат.) и что в определенный момент вступление в войну на стороне своего союзника станет неизбежным – в соответствии с пактом, который был заключен и назван «стальным», – оно могло воспользоваться еще десятью месяцами трудного и неспокойного мира.

В сентябре, принимая фашистов из «Десятого легиона» Болоньи, я уже предвидел, что война распространится на многие континенты и постепенно примет характер войны религий, столкновения цивилизаций [239].

События войны вплоть до перемирия печальны для сердца итальянцев, но безусловная капитуляция в сентябре 1943 года явилась величайшей экономической и нравственной катастрофой за три тысячи лет нашей истории. Начиная с этого рокового месяца страдания итальянцев были неописуемыми, нечеловеческими, трудновообразимыми. Никогда еще нация не поднималась на более страшную Голгофу!

Вся Италия постепенно превратилась в поле боя. Трагическая правда такова: Италия в значительной степени разрушена. Сначала это были города, которые подвергались все еще продолжающимся беспощадным и жестоким налетам англосаксонских «освободителей», затем наступила очередь небольших городов, деревень и деревушек. После того как городские поселения были превращены в руины, началось уничтожение природных ресурсов. Там, где прошли тысячи бронированных машин, не осталось ничего. Миллионы деревьев были с корнем вырваны танками или срублены для оборонительных работ. Районы, которые веками являлись сельскохозяйственными шедеврами, стали теперь пустынями, похожими на степи Киренаики. Не осталось ни одного человека, ни одного зверя, ни одного дерева – никаких признаков жизни.

Не раз в течение своей изменяющейся, смутной, но тем не менее славной истории Италия подвергалась вторжениям; но все завоеватели – кроме арабов – были европейского происхождения. Сегодня то, что без напыщенной риторики можно назвать священной землей нашей нации, подверглось вторжению со стороны всех рас мира. К югу от Апеннин окопались солдаты Соединенных Штатов Америки, бразильцы, англичане, новозеландцы, канадцы, австралийцы, южноафриканцы, марокканцы, алжирцы, французы, греки, поляки и разные чернокожие.

Хорошо известно, что марокканцы официально имеют право на грабеж и мародерство. В результате безоговорочной капитуляции все представляющее вооруженные силы было рассеяно или, как флот, попало в руки врага. Не осталось ни одного орудия, самолета, ни грузовика, ни одной бронемашины, ни винтовки, ни одного патрона. Затем началась одиссея демобилизованных и военных, интернированных в Германии, – свыше полумиллиона ни в чем не повинных людей, которые были жертвами, а не причиной событий, погубивших их. Тысячи, нет, десятки тысяч итальянских солдат, находившихся на Балканах, смешались с гражданским населением, занявшись самым лакейским делом, или присоединились к отрядам партизан, в которых, вынужденные заниматься самой грязной работой, они считаются «дешевой рабочей силой» в самом ужасном смысле слова. Один только факт: бывшие итальянские солдаты обслуживают вещевые обозы отрядов Михайловича! Возникновение партизанского движения, карающего Италию, датируется 8 сентября, когда орды солдат не могли вернуться домой и присоединились к антифашистским беженцам, беглым заключенным и освобожденным из концентрационных лагерей.

Кроме войны между армиями разразилась, таким образом, гражданская война, которая велась с жестокостью, казавшейся невозможной до настоящего момента на итальянской земле. Но и этого недостаточно. Эти страдания сопровождаются волной проклятий, несущихся со всех сторон.

Начало этому положил Черчилль своей незабываемой фразой о «кнуте и прянике» [240], и нет ни одного автора или журналиста, который не наносил бы Италии и итальянскому народу оскорблений, не делая различий между теми, кто предал, и теми, кого предали. Наступило время, когда отравленное копье презрения может быть безнаказанно брошено в сторону распятой Италии, потому что Италия не может защитить себя. И когда, как это часто бывает, презрение сопровождается лицемерной жалостью, страдание усугубляется.

Говоря объективно, можно открыто признаться, что нет соразмерности между преступлением, совершенным меньшинством, и его наказанием, если только наши враги не хотят наказать весь итальянский народ, больше за его добродетели, чем за ошибки. Возможно, мир просто не может простить Италии ее попытку разрешить проблему ее существования в течение этих последних лет? Что ж, пришло время, когда у итальянского народа должно появиться второе дыхание и новый лозунг – старинное fare da se (сделай сам – ит.). Постепенно Италия вновь станет державой. То, что делалось в течение этого времени после капитуляции, во времена неслыханных трудностей, является необходимыми подготовительными мероприятиями. До войны понятие Великой державы было демографическим и военным. Великими державами являлись Соединенные штаты Америки, Великобритания, Япония, Германия, Россия, Франция и Италия. Нынешняя война изменит порядок расстановки по рангу. Великобритания, например, обречена стать державой второго сорта вследствие проявления силы России и Америки. Если военный критерий останется решающим фактором при определении большей или меньшей силы нации, Италия, как все нации, даже когда одерживается победа, пройдет через длительный период кризиса. Как только этот кризис будет преодолен, она вновь станет континентальной и средиземноморской державой, как европейской, так и африканской. А следовательно, Великой державой. Она вновь поплывет по тысячелетним морским путям того моря, откуда она черпала и будет, посредством мирного труда будущих поколений, черпать жизненные силы своего обновленного созидательного величия.

Приложение к главе XXI документы [241]

I. Письма Гранди к Муссолини