Мемуары 1942–1943, стр. 10
После сражения на линии Марет произошла вторая тунисская битва – бой в солончаках, возле так называемого Шоттса. Об этом сражении Мессе также прислал мне доклад, к которому прилагалась следующая записка:
Дуче!
Я взял на себя смелость послать Вам, вслед за предыдущим отчетом о сражении на линии Марет – Элъ-Хамма, доклад о сражении у Шоттса и о начале трудного отступления на линию позиций Энфидавиль.
В докладе с абсолютной откровенностью раскрывается ход кровавой и жестокой борьбы и приводятся чрезвычайно серьезные обстоятельства, в которых произошел выход из боя крупных сил на участке фронта у Шоттса и их последующее отступление; а также говорится о наших тяжелейших потерях, главным образом вследствие превосходства неприятеля в вооружении и артиллерии, и особенно в воздухе, где он обладал полным и абсолютным господством. Но я могу сказать, что наши офицеры и солдаты вновь сражались отчаянно и своими жертвами прославили флаг нашей страны.
Наконец состоялось третье упорное оборонительное сражение в Тунисе, относительно которого 22 апреля 1943 года Мессе доложил следующее:
Дуче!
Благодарю Вас за письмо, которое вы великодушно послали мне, и за высокую оценку действий 1-й армии. Мне известно, что в соответствии с Вашим желанием доклад о сражении на линии Марет стал известен всему итальянскому народу, так как был опубликован во всех наших газетах. Все солдаты армии благодарят Вас за эту особую форму признания их заслуг в этой жесточайшей борьбе в Тунисе. Со своей стороны, выражаю радость по поводу того, что я вновь заслужил Ваше доверие и доверие нации. Как Вам известно, в настоящее время 1-я армия принимает участие в третьем, самом тяжелом сражении. Английская 8-я армия начала мощное наступление вечером 20-го числа, бросив на наши позиции крупные силы пехоты, поддерживаемые внушительным количеством артиллерии и большим количеством танков. Сегодня идет третий день сражения, и врага, хотя и значительно превосходящего числом и материальными ресурсами, пока удается сдерживать, он продвинулся вперед лишь незначительно и ценой больших потерь. Вам известно состояние 1-й армии, которая ведет бои уже в течение 36 дней. Я прекрасно понимаю, что ответственные лица по Вашей инициативе делают все возможное. Но я также вполне осознаю серьезные трудности с транспортом, вследствие которых до нас доходит очень мало материальных ресурсов. Войска испытывают огромную физическую усталость, а их численность значительно уменьшилась. Почти все солдаты, которые принимают участие в боях, это те, кто отступал еще из Ливии. И вся моя энергия, как и усилия других командиров, направлены на то, чтобы помочь и поддержать наших замечательных героических солдат, которые на самом деле творят чудеса. Врагу не удалось достичь ни одной точки внутри наших позиций, без того, чтобы не натолкнуться на наше жесткое и мужественное сопротивление. Я думаю, что Вы испытаете чувство удовлетворения, а наша страна – чувство гордости, если я сообщу Вам, что смелость, натиск и выносливость, которые проявляют наши войска в настоящее время, превосходят те, которые они проявляли во время сражения на линии Марет. И еще одну вещь мне хотелось бы Вам сообщить: наши войска на этот раз продемонстрировали большую готовность и натиск в сравнении с нашими союзниками (а их солдаты всегда были первоклассными). Вследствие серьезного истощения войск, несовершенства артиллерии, нехватки боеприпасов и практически полного отсутствия бронированных машин (и все это на фоне сокрушительного превосходства врага в материальных ресурсах) ситуация непрерывно ухудшается. Наши военно-воздушные силы – как и авиацию нашего союзника – можно назвать несуществующими, по сравнению с действительно превосходящими и весьма активными воздушными силами врага. Несмотря на все это, Вы можете быть уверены в том, что приказ сопротивляться до конца будет честно выполнен. Я посылаю Вам третий доклад, в котором описывается отступление и развертывание на новых позициях Энфидавиля.
Затем последовал эпилог и плен.
Перечитывая эти документы, трудно поверить, что такой человек мог согласиться на освобождение англичанами [26]; невозможно поверить, что руководитель КСИР сегодня окажется в одном лагере с русскими и балканскими большевиками, отрекаясь от наиболее значительных страниц своей жизни – жизни солдата, итальянца, фашиста, кем он всегда и открыто признавал себя.
Трудно поверить, что, перейдя на другую сторону, он примет позорную капитуляцию безо всяких условий и должен будет подчиниться правилу, запрещающему ношение наград, полученных на Восточном фронте. У генерала Мессе нет ни малейших оправданий такого поведения, если это только не вопрос личной озлобленности, и создается впечатление, что он не обладал настоящим чувством патриотизма и человеческой верности. Своим поведением он оскорбил не только оставшихся в живых, но прежде всего и павших в борьбе против большевизма; тех павших, которых безо всякого стыда он предал и бросил в русских степях, в бесчисленных могилах, не отмеченных даже крестами.
Глава III
От Пантеллерии до Сицилии
К началу июня воздушное наступление усиливалось с каждым днем, велось днем и ночью, часто поддерживалось обстрелами с моря. Генштаб вооруженных сил упоминал налеты неприятеля в коммюнике №№ 1102, 1103, 1104, 1105, 1106, 1107, 1108 и 1109. В коммюнике № 1109 сообщалось, что «гарнизон Пантеллерии встречает бесконечные вражеские налеты с непреклонной отвагой, и вчера было сбито шесть самолетов». Коммюнике № 1110, в котором сообщалось о действиях 8 июня, особенно поразило итальянцев и глубоко тронуло их. Было объявлено, что «гарнизон острова Пантеллерия, который в течение целого дня, 8 июня, подвергался бесконечным вражеским бомбардировкам, не подчинился требованию врага сдаться». Сообщалось также, что во время воздушных атак было сбито 15 самолетов противника. Это коммюнике вызвало прилив гордости в сердце каждого итальянца.
В коммюнике № 1111 говорилось о новых налетах врага и о том, что было сбито еще 11 самолетов. В коммюнике № 1112 было передано, что «в течение вчерашнего дня, 10 июня, а также прошедшей ночи тяжелые бомбардировщики неприятеля и эскадрильи истребителей беспрестанно кружили над Пантеллерией, гарнизон которой, подвергавшийся атакам тысячи машин неприятеля, гордо оставил без ответа повторное предложение о капитуляции».
В тот же день итало-германские истребители сбили 22 самолета противника. Второй отказ на требование о капитуляции, переданное по радио генералом Спаатсом, наполнил энтузиазмом сердца многих итальянцев. Наконец-то ситуация изменилась! Нейтральная и даже вражеская пресса отметила этот факт. Иностранное мнение в общем было таково, что итальянские солдаты до сих пор сражались не блестяще, потому что они были вдали от своей страны; но теперь, когда речь шла о защите «священной земли» Италии, итальянские солдаты (так писала шведская газета) «удивляют мир».
Неожиданный поворот
То, что происходило на Пантеллерии, казалось, подтверждало мнение иностранных обозревателей. Но поздравления, посланные из Рима и адресованные командующему базой на Пантеллерии, пересеклись с другой телеграммой, от самого командующего, в которой он заявил о невозможности дальнейшего сопротивления, главным образом из-за недостатка воды.
Было собрано совещание с адмиралом Риккарди и генералами Амброзио и Фуджьером. Капитуляция гарнизона Пантеллерии совпала с годовщиной вступления Италии в войну. Телеграмма адмирала Павези была адресована лично мне. Приказать ему сопротивляться до последнего казалось бесполезным жестом, такая попытка уже была сделана прежде по другим поводам – в Клисуре, в Албании и в других местах – и безрезультатно. В телеграмме Павези ситуация изображалась как абсолютно невозможная для обороны; дальнейшее сопротивление не означало ничего, кроме бессмысленной кровавой бойни. Но какой же смысл тогда был в отказах капитулировать, о которых сообщалось 24 и 48 часами ранее? Неужели адмирал Павези рассчитывал, что генерал Спаатс, тронутый отказом и восхищенный этим упорством, прекратит налеты?
26
Маршал Мессе был освобожден из плена в ноябре 1943 г. Он вернулся в Италию и 22 ноября занял должность начальника Генерального штаба итальянских вооруженных сил при правительстве маршала Бадольо. Был смещен 17 апреля 1945 г.