100 великих отечественных кинофильмов, стр. 87

Казалось, песня погибла навсегда. Но кто-то из окружения Пырьева посоветовал: «Пусть он остынет и позабудет». Так и сделали. А через некоторое время опять показали Пырьеву ту же песню, но сокращённую всего на один куплет об алкоголе. Авторы опасались, что Иван Александрович возмутится и выгонит нас из кабинета. Но он одобрил: «Это же совсем другое дело». Так песня осталась в фильме. А вот слова выброшенного куплета:

Костюковский вспоминал, как долго его мучили за фразу финала «Кавказской пленницы»: «Да здравствует советский суд, самый гуманный суд в мире!» — сочтя её издевательством над советским судом. Чтобы сохранить эту фразу, сценарист предложил заменить слово «советский» на «наш». И чиновники с облегчением вздохнули. «Вот на какую ерунду уходили последние драгоценные ресурсы мозга, — замечает Костюковский. — Но при всех потраченных нервах, ссорах и скандалах это время я вспоминаю как счастливейшее в своей жизни».

Создатели фильма часто проверяли реплики на друзьях, иногда в нарушение правил устраивали подпольные просмотры «для своих» на «Мосфильме». Однажды вывезли ещё не принятую Госкино «Кавказскую пленницу» и показали её в доме культуры «Трехгорки». Успех был оглушительным, однако Госкино не решалось выпускать картину в прокат. Но картину посмотрел Л.И. Брежнев, ему картина понравилась и он позвонил руководителю Госкино СССР А. Романову и поблагодарил за прекрасную кинокомедию. Это решило судьбу ленты.

В прокате 1967 года «Кавказская пленница» уверенно заняла первое место, за год её посмотрело 76, 54 миллиона зрителей.

«ИСТОРИЯ АСИ КЛЯЧИНОЙ, КОТОРАЯ ЛЮБИЛА, ДА НЕ ВЫШЛА ЗАМУЖ»

Когда Андрей Михалков-Кончаловский готовился снимать «Первого учителя», к нему пришёл Юрий Клепиков, студент Высших сценарных курсов, и предложил поставить сценарий «Год спокойного солнца». Сценарий Андрону понравился: за ним виделась обаятельная, нежная картина — история любви. Скромная героиня Асенька и рядом двое мужчин: сельский шофёр и горожанин.

Михалков-Кончаловский сказал сценаристу, что сможет взяться за новую постановку года через два. Юрий Клепиков согласился подождать.

Время пролетело незаметно. В 1966 году печатный экземпляр режиссёрского сценария был утверждён к запуску в производство за подписью председателя худсовета Третьего творческого объединения Михаила Ромма.

Настоящее название картины — «История Аси Клячиной, которая любила, да не вышла замуж, потому что гордая была». Сама история незамысловатая: Ася любит шофёра Степана, разбитного и хамоватого парня, беременна от него. Тот же, что называется, просто «путается» с нею. К Асе сватается городской человек, Чиркунов, вдовец, одинокий. Он любит Асю, готов принять её с ребёнком. Но Ася отвергает и того, и другого. Чиркунова — потому что не любит. Степана — потому что «горда».

«Когда дошло до выбора актёров, обнаружилось, что роли словно заранее расписаны — эта для Мордюковой, эта для Рыбникова, — пишет Михалков-Кончаловский. — Был в сценарии и свой дед Щукарь, и свой дед Мазай. Я понял, что, если буду снимать профессионалов, не преодолею штампа, примелькавшегося „киноколхоза“. И мне снимать будет неинтересно, и зрителю — неинтересно смотреть. Нужны неактеры».

Режиссёр отправил ассистентов по городам и весям искать подходящих людей. Ездили по деревням, смотрели самодеятельность. Находки случались совершенно неожиданные.

В Суздале смотрели кандидатов в клубе самодеятельных актёров, вдруг откуда-то из угла сверху — голос:

— Ерунда! Я лучше могу!

В углу на стремянке стоял электрик, вворачивал лампочки. Михалков-Кончаловский посмотрел на него с любопытством:

— А ты спускайся, покажись.

Он спустился. Андрон спросил его:

— Ну, что покажешь?

— А что хочешь?

— Ну, вот я тебе должен три рубля, а не отдаю. Что сделаешь?

Электрик так схватил Михалкова-Кончаловского за ворот, что тут же был утверждён на роль. Звали электрика Геннадий Егорычев.

Но на роль Аси неактрису найти не удалось, и Михалков-Кончаловский пригласил Ию Саввину, с которой была предварительная договорённость. И не прогадал: Саввина сыграла одну из лучших ролей в своей жизни.

Летом 1966 года группа выехала в экспедицию в село Безводное Горьковской области.

Ию Саввину поселили в избе, где жили четыре старухи — прабабушка, бабушка, мама и дочь. На стенах висели фотографии, в углу — образ. В этой избе когда-то жил Клячин, именно с этой реальной фамилией.

Всё, что потом рассказывала Саввина на камеру, было взято из жизни этой семьи. И про то, как один из Клячиных кого-то от ревности убил, и про картинку, которую подарил художник, и про икону, на которую смотрел, когда умирал.

Сценарий переписывался по ходу съёмок. Пожертвовали, например, фигурой шумной бригадирши, бой-бабы, ей на смену пришёл другой персонаж — бригадир-горбун.

В титрах сказано, что в фильме снялись три актёра: Саввина, Соколова и Сурин. Но Александр Сурин тоже «неактер», он — режиссёр, вгиковец, человек из съёмочной группы.

Михалкову-Кончаловскому хотелось ощущения правды, стихийности, живой жизни.

Жители села Безводное в охотку снимались в сценах и массовках. При выборе исполнителей ценились в первую очередь темперамент, накал чувств, самоотдача.

Для съёмок эпизода проводов в армию собрали массовку человек в двести крестьян, выставили два ящика водки. Пошло гулянье — пляски, частушки. При этом люди прекрасно понимали, что не просто гуляют и выпивают — идёт съёмка. Правда, один тракторист, напившись, забыл обо всём и заехал со своим трактором в овраг, пришлось его вытаскивать краном.

«Асю Клячину» сняли быстро — фактически за период сбора урожая. 30 декабря 1966 года — акт о выпуске, небольшие поправки, предложенные студией, а вот и «Заключение Художественного совета творческого объединения „Товарищ“: „В результате поразительного эффекта от сочетания профессиональных и непрофессиональных актёров, крупного и своеобразного таланта режиссёра А. Михалкова-Кончаловского, пошедшего на эксперимент, высокого класса работы оператора Г. Рерберга и художника М. Ромадина, мастерства звукооператора Р. Маргачевой — получилась картина не просто хорошая и даже отличная. Родилось произведение принципиально новое в нашем кинематографе“».

На сдаче картины в главке к Михалкову-Кончаловскому подошёл Ермаш, он тогда заведовал сектором кино в ЦК КПСС. Обнял, поздравил. А всего через три недели картину запретили.

Председатель КГБ Семичастный заявил: «"Асю Клячину" мог сделать только агент ЦРУ». Начались бесконечные поправки. Почему это вам обязательно надо было туалет-«скворечник» показать? Почему все герои уроды? Один горбатый, другой беспалый, героиня хромая? Подобные вопросы вызывали у режиссёра «отчаяние беспомощности».

Сценарная редакционная коллегия потребовала внести монтажные поправки в сцены «первого хлеба», похорон, родов Аси.

17 января 1968 года появляется документ за подписью начальника главка по производству художественных фильмов Ю. Егорова о том, что произведённые поправки «не удовлетворили». Негласно были запрещены любые упоминания о фильме.