Комендант мертвой крепости, стр. 22
(обрыв листа; на другой его стороне — изумрудными чернилами, другим почерком выведен нижеследующий текст; поверху приписка алыми: «Похоже на почерк Глухаря. Переговорить; уточнить, нет ли у него других страниц манускрипта»)
— Откуда взялись радужные чернила? Какова их природа?
— Радужные чернила появились после Разлома. Выглядят они действительно как густые разноцветные чернила, слитые нерадивым писцом в общую плошку. В обычном своём состоянии — заполняя пространство между островами — бесформенны и неактивны. Но стоит ветру или же внутренним колебаниям в чернилах (увы, природа оных колебаний нам неизвестна) выплеснуть несколько клякс, как те обретают подобие псевдожизни.
Кляксы сами по себе малоопасны: они способны медленно передвигаться на короткие расстояния. Однако сильный ветер может придать кляксе скорость и силу, которые делают её смертоносной. Любое живое существо, оказавшееся в пределах её досягаемости, клякса атакует, обволакивая и как бы расстворяя в себе, — при этом сама тоже исчезает. Такие кляксы способны до двух суток поддерживать подобие псевдожизни. Затем они теряют активность, падают на землю и впитываются в неё. На месте падения кляксы остаются проплешины, на которых, как правило, появляются диковинные растения — искажённые варианты существующих. Искажения касаются в первую очередь размеров, цвета и формы. Существует поверье, что андэлни, съевший такое растение, обретает дар пророчества.
Исследования клякс практически не проводились, мы знаем о нём очень мало и вряд ли узнаем что-то в ближайшее время: это слишком, неоправданно опасно.
Хродас Железнопалый
— Ну и куда делся ваш прежний учитель? Как там его? Губошлёп, что ли?
Ветер здесь, на верхушке Дозорной, свирепствовал пока ещё вполсилы, но если не держаться за протянутые от парапета к стене канаты, живо можно было слететь вниз.
Хродас держался. Синнэ — нет.
Она пожала плечами и, отвернувшись, поглядела на огни светильников, которыми Грэгрик Бедовый и Форатонг Хвост сигналили с Прибрежной.
— Сбежал. Ещё и прихватил с собой дароносицу, раттулов потрох!
— Было с кого брать пример.
Синнэ гневно обернулась:
— Грамота лежала у тебя в распахнутом сундуке!
— И поэтому ты принесла её на ужин.
— Я хотела… — Она посмотрела ему в глаза и махнула рукой, словно потеряла надежду что-либо объяснить. — Ну, прости.
Помолчали.
— Шла бы ты спать, — сказал Хродас дочке. — С дороги… устала?
— Я подремала у тебя в кабинете, — отмахнулась она. Резким движением поправила выбившуюся из-под капюшона прядь. — Думала, заглянешь перед ужином. Хотела узнать насчёт этих двоих. Кто они вообще? Почему вдруг кройбелс вспомнил о нас?
— Наверное, алаксар наврал, что в Шэквир вис-Умрахол спрятаны несметные сокровища. А дворянчика прислали так, для прикрытия. А что думает об этом Раймунг?
— Ты ведь его знаешь: будет присматриваться и выжидать до последнего. Потом подыграет тому, кому выгодней.
Хродас кивнул. Раймунг — старый хитрован, зря рисковать не станет. Потому и продержался столько лет на своём месте.
— Что собираешься с ними делать? — Синнэ задумчиво прошлась вдоль парапета. Хродас следил за ней напряжённым взглядом. Знал: если попросить, чтобы не дурила и держалась за канаты, будет только хуже. С детства росла своевольницей, каких поискать, а переехала во Врата — вообще характер испортился. — Я говорю: что собираешься —?..
— Слышу. — Он дёрнул плечом, почти безразлично. — А надо что-нибудь с ними делать? Сами всё сделают: сопливый мальчишка, он что, по-твоему, сможет управлять Шандалом? Кто с ним здесь будет считаться?! Главное, чтобы не наломал дров, а этого я ему не позволю.
— Да понятно! Я про алаксара.
— Что про алаксара? Пусть себе ездит, учит детей. Я не против.
— Спасибо! — Синнэ порывисто шагнула, наверное, чтобы обнять его и чмокнуть в щёку. Он так никогда и не узнал.
В последний момент она, зацепившись ногой за канат, взмахнула руками, покачнулась… Хродас в полпрыжка оказался рядом с ней и успел подхватить бережно, но крепко. Потом отстранился.
Он не раз видел, как падали с башни неудачливые или невнимательные новички, и сейчас представил себе… представил слишком живо и ярко. Закололо сердце, Хродас привычно потёр грудь, делая вид, что расправляет накидку.
— Извини, — сказала Синнэ. Она взялась за канат обеими руками и отошла подальше от парапета. — Извини. Наверное, ты прав, я устала, договорим потом.
— Подожди. Видишь, какая погода славная. А завтра будет ещё лучше… — Добавил невпопад: — Расскажи хоть, как живёшь.
— Ну а что рассказывать? Хорошо живу.
Это она, конечно, покривила душой, хотя во Вратах ей лучше, чем в Шандале. Детишки, храм — это её. Но даже этого недостаточно.
Когда была маленькой, Хродас рассказывал ей о дальних краях, о других городах; врал, что когда-нибудь поедут туда вместе. Хотя нет, не врал; тогда ещё верил.
Может, и она сейчас верит, что «хорошо».
— Ага, — сказал он. — Ладно. Это славно.
Краем глаза отметил, что фонарь на Прибрежной вспыхнул ярче.
Обернулся. Ветер, завывая, туго надул «парус», растянутый между Дозорной, Полой Костью и Сеновальной. Крепость Хродаса сверху напоминала неправильной формы шестиугольник, и эти три башни находились посередине, на одной оси: Дозорная в центре, Сеновальная — у западного угла, Полая Кость — у восточного.
У северной и южной стен Шандала возвышались Надвратная и Прибрежная. Не такие высокие, эти башни редко служили для ловли ветра и в основном защищали северные и южные ворота крепости. Кроме того, с Прибрежной иногда высматривали кляксы радужных чернил — и старались заранее предупредить «тральщиков». Вот как сейчас.
Ветер дул с юго-запада. Он вылетал из Рёберного леса, пересекал гряду барханов, затем — пустое в это время русло реки, — и набрасывался на стены Шандала. После, миновав крепость, проносился над дорогой и ввинчивался в ущелье небольшой горной цепи, Рункейровой Гребёнки, за которой лежали Врата Пыли. На пути между Вратами и Шандалом не было ничего, что могло остановить ветер, ничего, на чём могли бы осесть кляксы ким-стэгата.
В городе об этом, пожалуй, хотели бы забыть, — да не могли.
— Что там? — тихо спросила Синнэ. Ответ она, конечно, знала сама, но надеялась услышать что-нибудь другое. В конце концов, для сезона ветров ещё слишком рано. Хродас был удивлён не меньше других, когда погода переменилась; они едва успели поднять «паруса». И то… обычно в первые дни ветер слаб и пуст, он несёт с собой только песок, мусор да запахи тварей из Рёберного леса; поэтому можно не торопиться.
Хорошо, что всё-таки поторопились.
— …там? — повторила Синнэ чуть громче, перекрикивая завывания бури.
Потом они увидели.
За плотной вязью сетей, во тьме, сложно было что-то разглядеть, но кляксы всегда заметны. Из воющей, напирающей черноты вынырнуло светлое пятно, похожее на башмак. Кувыркаясь, миновало Прибрежную, взмыло к небесам. Ещё немного — и, пролетев над башнями, умчится в ущелье…
— Вон отсюда, живо! — рявкнул Хродас, не оборачиваясь. Знал, что сейчас дочь послушается беспрекословно. Всё своё детство провела в Шандале, а это накладывает отпечаток.
«Башмак», резко вильнув «против течения», камнем рухнул вниз.
«Почуял, зараза!» — Хродас следил за ним, затаив дыхание. Сколько бы сезонов ты ни пережил в Шандале, это ровным счётом ничего не значило. Каждый раз мог оказаться последним: здесь не играли решающей роли ни опыт, ни осмотрительность, ни ловкость. Разве что удача.
Превратившись из «башмака» в сияющее гнилушным мерцанием подобие веретена, клякса нацелилась на верхнюю площадку Дозорной, где стояли Хродас и Синнэ, а также — поодаль от них, на особых балконах — «тральщики» Бйотти Краснобай и Дерзкий Илданас. Краснобай с Илданасом следили за канатами, чтобы те были натянуты сильно, но не слишком. Чтобы не порвались. Из дверных проёмов на Краснобая и Дерзкого смотрели напарники, готовые, если что-нибудь случится, встать на их место.